Неточные совпадения
Вспоминал Разоренов, как Ямская слобода стала городом, потом, как заставу отменили и как дорогой, еще до самой воли, сквозь эти ворота возили возы березовых розог для
порки крепостных — и не одних крепостных, а всего «подлого сословия люда». Пороли до отмены крепостного права и телесного
наказания, а затем и розги перестали возить.
Порки производили каждую субботу, кроме Страстной и Масленой.
Вы толкуете о беззаконности
наказания, а сами отлучаете от нашего общества людей, имеющих самые обыкновенные
пороки.
Свет тут… он тайны знать не хочет! он по виду,
По платью встретит честность и
порок, —
Но не снесет приличиям обиду,
И в
наказаниях жесток!..
Что касается до
наказания посредством стечения обстоятельств, то мы уже давно подсмеиваемся над старинными романами, в которых «всегда под конец торжествовала добродетель и наказывался
порок».
Военная строгость, которая доходила там нередко до самой крайности, обратилась в прилежное, но кроткое надзирание, и юные сердца, прежде ожесточаемые грозными
наказаниями, исправлялись от легких
пороков гласом убедительного наставления.
Сия деятельная часть Правительства, — сей, так сказать, неусыпный Аргус его, не присваивая себе уголовного и гражданского суда, исправляет людей легкими
наказаниями и спасает
порок от преступления (527–566).
Общественное Призрение, которое благотворит несчастным жертвам бедности и недугов, воспитывает сирых, управляет работными домами (где бедный гражданин, лишенный всего, кроме сил, трудами своими живет и другим пользу приносит), местами
наказания или, лучше сказать, исправления гражданских
пороков; и наконец, Совестный Суд, который есть человеколюбие правосудия (божественная и беспримерная мысль в законодательстве!), останутся в России вечным памятником того, что некогда Добродетель в лице Монархини управляла ею.
Сам Пунин учился в семинарии; но, не выдержав «поронций» [«Поронция» —
порка,
наказание розгами (слово, придуманное семинаристами и образованное наподобие латинского слова).] и не ощущая в себе расположения к духовному званию, сделался мирянином, вследствие чего произошел все мытарства и стал наконец бродягой.
— Нет сомнения, что это было бы весьма благоразумно, — сказал князь Луговой. — Но в чем же, собственно говоря, состояло бы здесь
наказание для этой женщины? Ведь в данном случае необходимо, чтобы
порок был наказан.
Казнокрадство и взяточничество, эти две язвы тогдашней русской администрации, против которых всю свою жизнь боролся граф Алексей Андреевич, с особым ожесточением были им преследуемы в бытность его военным министром. Кроме беспощадных исключений уличенных в этих
пороках чиновников и примерных их
наказаний, Алексей Андреевич прибегал к оглашению поступков не только отдельных личностей, но даже целых ведомств в печати путем приказов.