Неточные совпадения
Но Степан Аркадьич, хотя и привыкший к другим обедам, всё
находил превосходным; и травник, и
хлеб, и масло, и особенно полоток, и грибки, и крапивные щи, и курица под белым соусом, и белое крымское вино — всё было превосходно и чудесно.
У этого помещика была тысяча с лишком душ, и попробовал бы кто
найти у кого другого столько
хлеба зерном, мукою и просто в кладях, у кого бы кладовые, амбары и сушилы [Сушилы — «верхний этаж над амбарами, ледниками и проч., где лежат пух, окорока, рыба высушенная, овчины, кожи разные».
— Ну, расспросите у него, вы увидите, что… [В рукописи четыре слова не разобрано.] Это всезнай, такой всезнай, какого вы нигде не
найдете. Он мало того что знает, какую почву что любит, знает, какое соседство для кого нужно, поблизости какого леса нужно сеять какой
хлеб. У нас у всех земля трескается от засух, а у него нет. Он рассчитает, насколько нужно влажности, столько и дерева разведет; у него все играет две-три роли: лес лесом, а полю удобренье от листьев да от тени. И это во всем так.
Николай поднял голову и посмотрел на Карла Иваныча так, как будто желая удостовериться, действительно ли может он
найти кусок
хлеба, — но ничего не сказал.
Оттого, что меня не будет, они не разбогатеют, а я, бог милостив,
найду себе кусок
хлеба… не так ли, Николай?
Был, однако же, где-то, кажется, на возу отцовского полка, мешок с белым
хлебом, который
нашли, ограбивши монастырскую пекарню.
Депсамес обратился к ней; в одной руке у него сверкала вилка, в другой он держал кусок
хлеба, — давно уже держал его, не
находя времени съесть.
— Все
находят, что старше. Так и должно быть. На семнадцатом году у меня уже был ребенок. И я много работала. Отец ребенка — художник, теперь — говорят — почти знаменитый, он за границей где-то, а тогда мы питались чаем и
хлебом. Первая моя любовь — самая голодная.
Он развертывал пакеты, раскладывал на столе
хлеб, колбасу, копченую рыбу, заставил Самгина
найти штопор, открыл бутылки, все время непрерывно говоря...
Печальный, пустынный и скудный край! Как ни пробуют,
хлеб все плохо родится. Дальше, к Якутску, говорят, лучше: и население гуще, и
хлеб богаче, порядка и труда больше. Не знаю; посмотрим. А тут, как поглядишь, нет даже сенокосов; от болот топко; сена мало, и скот пропадает. Овощи родятся очень хорошо, и на всякой станции, начиная от Нелькана, можно
найти капусту, морковь, картофель и проч.
Потом он вспомнил мои слова, что у меня он всегда
найдет приют и кусок
хлеба.
— Ничего, — сказал я ему, — не бойся. Ты мне много помогал, много раз выручал меня из беды. Я у тебя в долгу. Ты всегда
найдешь у меня крышу и кусок
хлеба. Будем жить вместе.
На юге у одного каторжного по доносу другого сделали обыск и
нашли дневник, который был принят за черновые корреспонденции; ему дали 50 розог и 15 дней продержали в темном карцере на
хлебе и на воде.
Первые попытки были не совсем удачны: русские мало были знакомы с чисто техническою стороной дела; теперь же они попривыкли, и хотя Демби не так доволен ими, как китайцами, но все-таки уже можно серьезно рассчитывать, что со временем будут
находить себе здесь кусок
хлеба сотни поселенцев.
Поляков писал: «
Хлеб в Мало-Тымовском поселении был до такой степени плох, что не всякая собака решается есть его; в нем была масса неперемолотых, целых зерен, мякины и соломы; один из присутствовавших при осмотре
хлеба моих сотоварищей справедливо заметил: „Да, этим
хлебом так же легко завязить все зубы, как и
найти в них зубочистку для их очистки“».]
И возникло то, без чего Сахалин обойтись бы не мог, а именно город, сахалинский Париж, где
находит себе соответствующие общество и обстановку и кусок
хлеба городская публика, которая может дышать только городским воздухом и заниматься только городскими делами.
Осмотрев однажды образцы зернового
хлеба, доставленного поселенцами, желающими обменять на муку, начальник острова
нашел, что одни из них вовсе непригодны для посева, а другие содержат в примеси значительное количество зерна недозрелого и прохваченного морозами (приказ № 41, 1889 г.).
В то время как в Слободке четверть хозяев обходится без пахотной земли, а другая четверть имеет ее очень мало, здесь, в Корсаковке, все хозяева пашут землю и сеют зерновые
хлеба; там половина хозяев обходится без скота и все-таки сыта, здесь же почти все хозяева
находят нужным держать скот.
Это
находит подтверждение и в другой цифре: в 1889 г. из собранного урожая зернового
хлеба на каждого взрослого приходилось в среднем около 11 пуд., то есть в три раза больше того, что было посеяно.
Покойный профессор, как видно из его рапорта,
находил неудобным «ограничивать размер пищи, уже столько лет выдаваемой ссыльнокаторжным, не входя в ближайшее изучение тех условий работы и содержания, в которые эти арестанты поставлены, так как едва ли можно составить здесь точное понятие о качествах того мяса и
хлеба, которые на месте выдаются»; тем не менее все-таки он
находил возможным ограничение в году употребления дорогих мясных порций и предложил три табели: две скоромных и одну постную.
— Уверяю вас, генерал, что совсем не
нахожу странным, что в двенадцатом году вы были в Москве и… конечно, вы можете сообщить… так же как и все бывшие. Один из наших автобиографов начинает свою книгу именно тем, что в двенадцатом году его, грудного ребенка, в Москве, кормили
хлебом французские солдаты.
Все-таки работать было можно, и тысячи рабочих
находили здесь кусок
хлеба.
— Вы много жиру-то привезли с своего
хлеба, — огрызалась Домнушка. — Тоже
нашел чем укорить!
Мать, в свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого не уважает и не любит; что она своими гостями или забавляется, или ругает их в глаза; что она для своего покоя и удовольствия не входит ни в какие хозяйственные дела, ни в свои, ни в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и с нами, будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть не может попов и монахов, и нищим никому копеечки не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе в дом не пускает, кроме попа с крестом, и то в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или играть в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту, не любит, никогда не ласкает и денег не дает ни копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха
найти, Прасковья Ивановна и слышать не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу не бросят без куска
хлеба и что лучше век оставаться в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
Вновь через год побывали,
Новое чудо
нашли:
Жители
хлеб собирали
С прежде бесплодной земли.
— Старший сын, Николай, дельный парень вышел. С понятием. Теперь он за сорок верст, в С***,
хлеб закупать уехал! С часу на час домой жду. Здесь-то мы
хлеб нынче не покупаем; станция, так конкурентов много развелось, приказчиков с Москвы
насылают, цены набивают. А подальше — поглуше. Ну, а младший сын, Яков Осипыч, — тот с изъянцем. С год места на глаза его не пущаю, а по времени, пожалуй, и совсем от себя отпихну!
Теперь, когда наступание на ноги, за всесословным его распространением, приобрело уже до такой степени обычный характер, что никого не заставляет даже краснеть, домашнее дело этих господ, то есть защита интересов культурности, до такой степени упростилось, что они увидели перед собою пропасть праздного времени, которое и решились наполнить бесцельным шатанием по бесчисленным заграничным stations de sante, [курортам (франц.)] где праздность
находит для себя хоть то оправдание, что доставляет занятие и
хлеб бесконечному сонмищу комиссионеров, пактрэгеров и динстманов.
— Вы мне дайте, дайте — мне! Уж я устрою, я сама
найду ход! Я Марью же и попрошу, пусть она меня в помощницы возьмет! Мне
хлеб есть надо, работать надо же! Вот я и буду обеды туда носить! Уж я устроюсь!
"Отчего же, однако, он назвал их шельмами, — думаю я, — и чем они провинились перед ним, что
хлеб в Богородское везут?"Вопрос этот сильно меня интересует, и я вообще
нахожу, что ямщик поступил крайне неосновательно, обругав мужиков.
Здесь вы не только горячей пищи, и
хлеба с трудом
найдете.
И зачем Баттенберг воротился? Пожил в княжеском конаке, пожуировал — и будет. Наконец совсем было уехал — вдруг телеграмма: «Возвращайтесь!
нашли надежную прислугу». И он возвратился. Даже не спросил себя: достаточно ли надежна прислуга и долго ли ему придется опять пожуировать. Жить бы да поживать ему где-нибудь в Касселе или Гомбурге, на
хлебах у нескольких монархов —
Некоторые из них, озлобленные, голодные и бесприютные,
находили себе не только кусок
хлеба и приют, но и настоящую сытость, и приличное общественное положение…
"Всю жизнь провел в битье, и теперь срам настал, — думалось ему, — куда деваться? Остаться здесь невозможно — не выдержишь! С утра до вечера эта паскуда будет перед глазами мыкаться. А ежели ей волю дать — глаз никуда показать нельзя будет. Без работы, без
хлеба насидишься, а она все-таки на шее висеть будет. Колотить ежели, так жаловаться станет, заступку
найдет. Да и обтерпится, пожалуй, так что самому надоест… Ах, мочи нет, тяжко!"
Пьяного мужика, коли хозяин прогоняет от себя, так тому от правительства запрещено марать у него паспорт, чтоб он мог
найти кусок
хлеба в другом месте, а чиновнику и этой льготы не дано!
Таким образом, дело поставлено было в такое положение, что губернатор едва
нашел возможным, чтоб не оставить бедную жертву совершенно без куска
хлеба, дать ей место смотрителя в тюремном замке, что, конечно, было смертным скачком после почетной должности старшего секретаря.
Этот Л—н еще прежде ссылки некоторое время боролся с голодом и тяжким трудом добывал себе
хлеб единственно из-за того, что ни за что не хотел подчиниться требованиям своего богатого отца, которые
находил несправедливыми.
— Я теперь собственно потому опоздал, что был у генерал-губернатора, которому тоже объяснил о моей готовности внести на спасение от голодной смерти людей триста тысяч, а также и о том условии, которое бы я желал себе выговорить: триста тысяч я вношу на покупку
хлеба с тем лишь, что самолично буду распоряжаться этими деньгами и при этом обязуюсь через две же недели в Москве и других местах, где
найду нужным, открыть хлебные амбары, в которых буду продавать
хлеб по ценам, не превышающим цен прежних неголодных годов.
— А будем постепенно подвигаться вперед. Сначала по железной дороге поедем, потом на пароход пересядем, потом на тройке поедем или опять по железной дороге. Надоест ехать, остановимся. Провизии с собой возьмем, в деревню этнографическую экскурсию сделаем, молока, черного
хлеба купим, станем песни, былины записывать; если
найдем слепенького кобзаря — в Петербург напоказ привезем.
Аннинька не принадлежала к числу таких личностей, которые в сознании своих язв
находят повод для жизненного обновления, но тем не менее, как девушка неглупая, она отлично понимала, что между теми смутными мечтами о трудовом
хлебе, которые послужили ей исходным пунктом для того, чтобы навсегда покинуть Погорелку, и положением провинциальной актрисы, в котором она очутилась, существует целая бездна.
Бедный отец прощается не так, как богатый; он говорил сыну: «Иди, друг мой, ищи себе
хлеба; я более для тебя ничего не могу сделать; пролагай свою дорогу и вспоминай нас!» И увидятся ли они,
найдет ли он себе
хлеб — все покрыто черной, тяжкой завесой…
Сели на песке кучками по восьмеро на чашку. Сперва хлебали с
хлебом «юшку», то есть жидкий навар из пшена с «поденьем», льняным черным маслом, а потом густую пшенную «ройку» с ним же. А чтобы сухое пшено в рот лезло, зачерпнули около берега в чашки воды: ложка каши — ложка воды, а то ройка крута и суха, в глотке стоит. Доели. Туман забелел кругом. Все жались под дым, а то комар заел. Онучи и лапти сушили. Я в первый раз в жизни надел лапти и
нашел, что удобнее обуви и не придумаешь: легко и мягко.
Несчастливцев. Ну, что делать! Я ее любил, я ее считал вместо матери. (Утирает слезу.) Что ж такое, что я актер? Всякий обязан делать, что умеет. Я ведь не разбойник, я честным, тяжелым трудом добываю
хлеб свой. Я не милостыню пришел просить у нее, а теплого слова. Обидно!.. О, женщины! Если уж ей хотелось обидеть меня, неужели она хуже тебя никого не
нашла?
Положим, ты не взыщешь, не взыщешь по доброй по душе своей — люди осудят: «Пристроил, скажут, дочку,
нашел ей укромное, теплое гнездо у добрых людей, да и сам туда же примостился, благо пустили; живет, скажут,
хлеб жует, сложа руки, — даром, скажут, не работамши!» И скажут-то правильно — вот что!
— Должно быть, недалече.
Найду как-нибудь! Прощайте, братцы! Спасибо за хлеб-соль, за угощенье!.. Эх, шапки-то нет: поклониться нечем! — подхватил Захар, посмеиваясь. — Не взыщите, ребята: человек дорожный; прощайте и так.
Если жизнь стала такова, что человек уже не
находит куска
хлеба на земле, удобренной костями его предков, — не
находит и, гонимый нуждою, уезжает скрепя сердце на юг Америки, за тридцать дней пути от родины своей, — если жизнь такова, что вы хотите от человека?
— И не люблю, — сказал Илья твёрдо. — Кого любить? за что? Какие мне дары людьми подарены?.. Каждый за своим куском
хлеба хочет на чужой шее доехать, а туда же говорят: люби меня, уважай меня!
Нашли дурака! Уважь меня — я тебя тоже уважу. Подай мне мою долю, я, может, тебя полюблю тогда! Все одинаково жрать хотят…
Юсов. Конечно, смертный… Станут придираться, так, пожалуй,
найдут что-нибудь; я так полагаю, что, по нынешним строгостям, отставят… Должен буду бедствовать без куска
хлеба.
«Юнкерация» жила в казармах, на отдельных нарах, в ящиках которых, предназначенных для белья и солдатских вещей, можно было
найти пустые полуштофы, да и то при благосостоянии юнкерских карманов, а в минуту безденежья «посуда» пропивалась, равно как и трехфунтовый хлебный паек за месяц вперед, и юнкера хлебали щи с «ушком» вместо
хлеба.
Только что увезли ловчие Лиску, возвратился и бродяга в свой подвал. Он удивился, не
найдя в нем своего друга, и заскучал. Ходил целый день как помешанный, искал, кликал,
хлеба в подвале положил (пущай, мол, дура, поест с холодухи-то, набегается ужо!), а Лиски все не было… Только вечером услыхал он разговор двух купцов, сидевших на лавочке, что собак в саду «ловчие переимали» и в собачий приют увезли.
— Должон быть беспременно… На Чусовой да водки не
найти — дудки!..
Хлеба не
найдешь, а водку завсегда. Тут есть пониже маненько одна деревнюшка…