Неточные совпадения
Анна Андреевна, жена его, провинциальная кокетка, еще не совсем пожилых лет, воспитанная вполовину
на романах
и альбомах, вполовину
на хлопотах в своей кладовой
и девичьей. Очень любопытна
и при случае выказывает тщеславие. Берет иногда власть над мужем потому только, что тот не
находится, что отвечать ей; но власть эта распространяется только
на мелочи
и состоит в выговорах
и насмешках. Она четыре раза переодевается в разные платья в продолжение пьесы.
Разумеется, все это повествовалось
и передавалось друг другу шепотом; хотя же
и находились смельчаки, которые предлагали поголовно пасть
на колена
и просить прощенья, но
и тех взяло раздумье.
Так, например, известно было, что,
находясь при действующей армии провиантмейстером, он довольно непринужденно распоряжался казенною собственностью
и облегчал себя от нареканий собственной совести только тем, что, взирая
на солдат, евших затхлый хлеб, проливал обильные слезы.
Но здесь я должен сознаться, что тетрадки, которые заключали в себе подробности этого дела, неизвестно куда утратились. Поэтому я
нахожусь вынужденным ограничиться лишь передачею развязки этой истории,
и то благодаря тому, что листок,
на котором она описана, случайно уцелел.
Кажется, этого совершенно достаточно, чтобы убедить читателя, что летописец
находится на почве далеко не фантастической
и что все рассказанное им о походах Бородавкина можно принять за документ вполне достоверный.
Сначала бичевал я себя с некоторою уклончивостью, но, постепенно разгораясь, позвал под конец денщика
и сказал ему: «Хлещи!»
И что же? даже сие оказалось недостаточным, так что я вынужденным
нашелся расковырять себе
на невидном месте рану, но
и от того не страдал, а
находился в восхищении.
Тогда он не обратил
на этот факт надлежащего внимания
и даже счел его игрою воображения, но теперь ясно, что градоначальник, в видах собственного облегчения, по временам снимал с себя голову
и вместо нее надевал ермолку, точно так, как соборный протоиерей,
находясь в домашнем кругу, снимает с себя камилавку [Камилавка (греч.) — особой формы головной убор, который носят старшие по чину священники.]
и надевает колпак.
И покраснел. Письмоводитель тоже
на минуту смутился, однако ж сейчас же вслед за тем
и нашелся.
После помазания больному стало вдруг гораздо лучше. Он не кашлял ни разу в продолжение часа, улыбался, целовал руку Кити, со слезами благодаря ее,
и говорил, что ему хорошо, нигде не больно
и что он чувствует аппетит
и силу. Он даже сам поднялся, когда ему принесли суп,
и попросил еще котлету. Как ни безнадежен он был, как ни очевидно было при взгляде
на него, что он не может выздороветь, Левин
и Кити
находились этот час в одном
и том же счастливом
и робком, как бы не ошибиться, возбуждении.
С следующего дня, наблюдая неизвестного своего друга, Кити заметила, что М-llе Варенька
и с Левиным
и его женщиной
находится уже в тех отношениях, как
и с другими своими protégés. Она подходила к ним, разговаривала, служила переводчицей для женщины, не умевшей говорить ни
на одном иностранном языке.
Несмотря
на возбужденное состояние, в котором он
находился, замечание о технике больно заскребло
на сердце Михайлова,
и он, сердито посмотрев
на Вронского, вдруг насупился.
Кроме того, беда одна не ходит,
и дела об устройстве инородцев
и об орошении полей Зарайской губернии навлекли
на Алексея Александровича такие неприятности по службе, что он всё это последнее время
находился в крайнем раздражении.
— Да, но ты не забудь, чтò ты
и чтò я…
И кроме того, — прибавила Анна, несмотря
на богатство своих доводов
и на бедность доводов Долли, как будто всё-таки сознаваясь, что это нехорошо, — ты не забудь главное, что я теперь
нахожусь не в том положении, как ты. Для тебя вопрос: желаешь ли ты не иметь более детей, а для меня: желаю ли иметь я их.
И это большая разница. Понимаешь, что я не могу этого желать в моем положении.
Теперь Алексей Александрович намерен был требовать: во-первых, чтобы составлена была новая комиссия, которой поручено бы было исследовать
на месте состояние инородцев; во-вторых, если окажется, что положение инородцев действительно таково, каким оно является из имеющихся в руках комитета официальных данных, то чтобы была назначена еще другая новая ученая комиссия для исследования причин этого безотрадного положения инородцев с точек зрения: а) политической, б) административной, в) экономической, г) этнографической, д) материальной
и е) религиозной; в-третьих, чтобы были затребованы от враждебного министерства сведения о тех мерах, которые были в последнее десятилетие приняты этим министерством для предотвращения тех невыгодных условий, в которых ныне
находятся инородцы,
и в-четвертых, наконец, чтобы было потребовано от министерства объяснение о том, почему оно, как видно из доставленных в комитет сведений за №№ 17015
и 18308, от 5 декабря 1863 года
и 7 июня 1864, действовало прямо противоположно смыслу коренного
и органического закона, т…, ст. 18,
и примечание в статье 36.
Степан Аркадьич с оттопыренным карманом серий, которые за три месяца вперед отдал ему купец, вошел наверх. Дело с лесом было кончено, деньги в кармане, тяга была прекрасная,
и Степан Аркадьич
находился в самом веселом расположении духа, а потому ему особенно хотелось рассеять дурное настроение, нашедшее
на Левина. Ему хотелось окончить день зa ужином так же приятно, как он был начат.
Несмотря
на то брызжущее весельем расположение духа, в котором он
находился, Степан Аркадьич тотчас естественно перешел в тот сочувствующий, поэтически-возбужденный тон, который подходил к ее настроению. Он спросил ее о здоровье
и как она провела утро.
Левин читал Катавасову некоторые места из своего сочинения,
и они понравились ему. Вчера, встретив Левина
на публичной лекции, Катавасов сказал ему, что известный Метров, которого статья так понравилась Левину,
находится в Москве
и очень заинтересован тем, что ему сказал Катавасов о работе Левина,
и что Метров будет у него завтра в одиннадцать часов
и очень рад познакомиться с ним.
Всё в том же духе озабоченности, в котором она
находилась весь этот день, Анна с удовольствием
и отчетливостью устроилась в дорогу; своими маленькими ловкими руками она отперла
и заперла красный мешочек, достала подушечку, положила себе
на колени
и, аккуратно закутав ноги, спокойно уселась.
И вследствие этого Вронский, уже сделав привычку жизни
на 45 000
и получив в этом году только 25 000,
находился теперь в затруднении.
Анна теперь уж не смущалась. Она была совершенно свободна
и спокойна. Долли видела, что она теперь вполне уже оправилась от того впечатления, которое произвел
на нее приезд,
и взяла
на себя тот поверхностный, равнодушный тон, при котором как будто дверь в тот отдел, где
находились ее чувства
и задушевные мысли, была заперта.
Вронский
на балах явно ухаживал за Кити, танцовал с нею
и ездил в дом, стало быть, нельзя было сомневаться в серьезности его намерений. Но, несмотря
на то, мать всю эту зиму
находилась в страшном беспокойстве
и волнении.
Левину невыносимо скучно было в этот вечер с дамами: его, как никогда прежде, волновала мысль о том, что то недовольство хозяйством, которое он теперь испытывал, есть не исключительное его положение, а общее условие, в котором
находится дело в России, что устройство какого-нибудь такого отношения рабочих, где бы они работали, как у мужика
на половине дороги, есть не мечта, а задача, которую необходимо решить.
И ему казалось, что эту задачу можно решить
и должно попытаться это сделать.
Проводя этот вечер с невестой у Долли, Левин был особенно весел
и, объясняя Степану Аркадьичу то возбужденное состояние, в котором он
находился, сказал, что ему весело, как собаке, которую учили скакать через обруч
и которая, поняв наконец
и совершив то, что от нее требуется, взвизгивает
и, махая хвостом, прыгает от восторга
на столы
и окна.
Степан Аркадьич был
на «ты» почти со всеми своими знакомыми: со стариками шестидесяти лет, с мальчиками двадцати лет, с актерами, с министрами, с купцами
и с генерал-адъютантами, так что очень многие из бывших с ним
на «ты»
находились на двух крайних пунктах общественной лестницы
и очень бы удивились, узнав, что имеют через Облонского что-нибудь общее.
Она вспомнила ту, отчасти искреннюю, хотя
и много преувеличенную, роль матери, живущей для сына, которую она взяла
на себя в последние годы,
и с радостью почувствовала, что в том состоянии, в котором она
находилась, у ней есть держава, независимая от положения, в которое она станет к мужу
и к Вронскому.
По мнению здешних ученых, этот провал не что иное, как угасший кратер; он
находится на отлогости Машука, в версте от города. К нему ведет узкая тропинка между кустарников
и скал; взбираясь
на гору, я подал руку княжне,
и она ее не покидала в продолжение целой прогулки.
— Готова? Пожалуйте ее сюда! — Он пробежал ее глазами
и подивился аккуратности
и точности: не только было обстоятельно прописано ремесло, звание, лета
и семейное состояние, но даже
на полях
находились особенные отметки насчет поведения, трезвости, — словом, любо было глядеть.
Не раз давно уже он говорил со вздохом: «Вот бы куда перебраться:
и граница близко,
и просвещенные люди, а какими тонкими голландскими рубашками можно обзавестись!» Надобно прибавить, что при этом он подумывал еще об особенном сорте французского мыла, сообщавшего необыкновенную белизну коже
и свежесть щекам; как оно называлось, бог ведает, но, по его предположениям, непременно
находилось на границе.
Так как русский человек в решительные минуты
найдется, что сделать, не вдаваясь в дальние рассуждения, то, поворотивши направо,
на первую перекрестную дорогу, прикрикнул он: «Эй вы, други, почтенные!» —
и пустился вскачь, мало помышляя о том, куда приведет взятая дорога.
Заметив
и сам, что
находился не в надежном состоянии, он стал наконец отпрашиваться домой, но таким ленивым
и вялым голосом, как будто бы, по русскому выражению, натаскивал клещами
на лошадь хомут.
Какое ни придумай имя, уж непременно
найдется в каком-нибудь углу нашего государства, благо велико, кто-нибудь, носящий его,
и непременно рассердится не
на живот, а
на смерть, станет говорить, что автор нарочно приезжал секретно, с тем чтобы выведать все, что он такое сам,
и в каком тулупчике ходит,
и к какой Аграфене Ивановне наведывается,
и что любит покушать.
На вопрос, не делатель ли он фальшивых бумажек, он отвечал, что делатель,
и при этом случае рассказал анекдот о необыкновенной ловкости Чичикова: как, узнавши, что в его доме
находилось на два миллиона фальшивых ассигнаций, опечатали дом его
и приставили караул,
на каждую дверь по два солдата,
и как Чичиков переменил их все в одну ночь, так что
на другой день, когда сняли печати, увидели, что все были ассигнации настоящие.
Ему казалось, что
и важничал Федор Федорович уже чересчур, что имел он все замашки мелких начальников, как-то: брать
на замечанье тех, которые не являлись к нему с поздравленьем в праздники, даже мстить всем тем, которых имена не
находились у швейцара
на листе,
и множество разных тех грешных принадлежностей, без которых не обходится ни добрый, ни злой человек.
«Позволено ли нам, бедным жителям земли, быть так дерзкими, чтобы спросить вас, о чем мечтаете?» — «Где
находятся те счастливые места, в которых порхает мысль ваша?» — «Можно ли знать имя той, которая погрузила вас в эту сладкую долину задумчивости?» Но он отвечал
на все решительным невниманием,
и приятные фразы канули, как в воду.
Впрочем,
и трудно было, потому что представились сами собою такие интересные подробности, от которых никак нельзя было отказаться: даже названа была по имени деревня, где
находилась та приходская церковь, в которой положено было венчаться, именно деревня Трухмачевка, поп — отец Сидор, за венчание — семьдесят пять рублей,
и то не согласился бы, если бы он не припугнул его, обещаясь донести
на него, что перевенчал лабазника Михайла
на куме, что он уступил даже свою коляску
и заготовил
на всех станциях переменных лошадей.
Ноздрев был так оттолкнут с своими безе, что чуть не полетел
на землю: от него все отступились
и не слушали больше; но все же слова его о покупке мертвых душ были произнесены во всю глотку
и сопровождены таким громким смехом, что привлекли внимание даже тех, которые
находились в самых дальних углах комнаты.
Это были: караульная будка, у которой стоял солдат с ружьем, две-три извозчичьи биржи
и, наконец, длинные заборы с известными заборными надписями
и рисунками, нацарапанными углем
и мелом; более не
находилось ничего
на сей уединенной, или, как у нас выражаются, красивой площади.
Что именно
находилось в куче, решить было трудно, ибо пыли
на ней было в таком изобилии, что руки всякого касавшегося становились похожими
на перчатки; заметнее прочего высовывался оттуда отломленный кусок деревянной лопаты
и старая подошва сапога.
Долго еще
находился Гриша в этом положении религиозного восторга
и импровизировал молитвы. То твердил он несколько раз сряду: «Господи помилуй», но каждый раз с новой силой
и выражением; то говорил он: «Прости мя, господи, научи мя, что творить… научи мя, что творити, господи!» — с таким выражением, как будто ожидал сейчас же ответа
на свои слова; то слышны были одни жалобные рыдания… Он приподнялся
на колени, сложил руки
на груди
и замолк.
Стараясь быть незамеченным, я шмыгнул в дверь залы
и почел нужным прохаживаться взад
и вперед, притворившись, что
нахожусь в задумчивости
и совсем не знаю о том, что приехали гости. Когда гости вышли
на половину залы, я как будто опомнился, расшаркался
и объявил им, что бабушка в гостиной. Г-жа Валахина, лицо которой мне очень понравилось, в особенности потому, что я нашел в нем большое сходство с лицом ее дочери Сонечки, благосклонно кивнула мне головой.
И много было видно за ними всякой шляхты, вооружившейся кто
на свои червонцы, кто
на королевскую казну, кто
на жидовские деньги, заложив все, что ни
нашлось в дедовских замках.
А уже огонь подымался над костром, захватывал его ноги
и разостлался пламенем по дереву… Да разве
найдутся на свете такие огни, муки
и такая сила, которая бы пересилила русскую силу!
Если же кто
и производил обыск
и ревизовку, то делал это большею частию для своего собственного удовольствия, особливо если
на возу
находились заманчивые для глаз предметы
и если его собственная рука имела порядочный вес
и тяжесть.
Янкель, подпрыгивая
на своем коротком, запачканном пылью рысаке, поворотил, сделавши несколько кругов, в темную узенькую улицу, носившую название Грязной
и вместе Жидовской, потому что здесь действительно
находились жиды почти со всей Варшавы.
Раскольников, как только вышел Разумихин, встал, повернулся к окну, толкнулся в угол, в другой, как бы забыв о тесноте своей конуры,
и… сел опять
на диван. Он весь как бы обновился; опять борьба — значит,
нашелся исход!
А между тем Пульхерия Александровна, без ее поддержки, видимо
находилась в нерешимости. Наконец, запинаясь
и беспрерывно посматривая
на дочь, объявила, что ее чрезвычайно заботит теперь одно обстоятельство.
Редко где
найдется столько мрачных, резких
и странных влияний
на душу человека, как в Петербурге.
— Извините, сударь, — дрожа со злости, ответил Лужин, — в письме моем я распространился о ваших качествах
и поступках единственно в исполнении тем самым просьбы вашей сестрицы
и мамаши описать им: как я вас нашел
и какое вы
на меня произвели впечатление? Что же касается до означенного в письме моем, то найдите хоть строчку несправедливую, то есть что вы не истратили денег
и что в семействе том, хотя бы
и несчастном, не
находилось недостойных лиц?
Петр Петрович вошел
и довольно любезно, хотя
и с удвоенною солидностью, раскланялся с дамами. Впрочем, смотрел так, как будто немного сбился
и еще не
нашелся. Пульхерия Александровна, тоже как будто сконфузившаяся, тотчас же поспешила рассадить всех за круглым столом,
на котором кипел самовар. Дуня
и Лужин поместились напротив друг друга по обоим концам стола. Разумихин
и Раскольников пришлись напротив Пульхерии Александровны, — Разумихин ближе к Лужину, а Раскольников подле сестры.
В комнатке
находились еще мальчик-шарманщик, с маленьким ручным органчиком,
и здоровая, краснощекая девушка в подтыканной полосатой юбке
и в тирольской шляпке с лентами, певица, лет восемнадцати, которая, несмотря
на хоровую песню в другой комнате, пела под аккомпанемент органщика, довольно сиплым контральтом, какую-то лакейскую песню…