Неточные совпадения
— Какая же это
судьба? роман, что ли, так
называется, али оракул, толкование снов?
Мужа с женой связывают общие интересы, обстоятельства, одна
судьба, — вот и живут вместе; а нет этого, так и расходятся, любят других, — иной прежде, другой после: это
называется изменой!..
«В 18.. году, июля 9-го дня, поздно вечером, сидели мы с Анной Ивановной в грустном унынии на квартире (жили мы тогда в приходе Пантелеймона, близ Соляного Городка, на хлебах у одной почтенной немки, платя за все по пятьдесят рублей на ассигнации в месяц — такова была в то время дешевизна в Петербурге, но и та, в сравнении с московскою,
называлась дороговизною) и громко сетовали на неблагосклонность
судьбы.
Судьба Сони пугала меня. Отцом ее был Орлов, в метрическом свидетельстве она
называлась Красновскою, а единственный человек, который знал об ее существовании и для которого оно было интересно, то есть я, уже дотягивал свою песню. Нужно было подумать о ней серьезно.
Неутомимый Шаховской поддоброхотал ему огромнейшую комедию в пяти действиях, взятую из романа Вальтер-Скотта; она
называлась «
Судьба Ниджеля, или Все беда для несчастного».
Красавина. А что ж такое в этом дурного, теперича спросить у тебя. Ты еще понимаешь ли, какое это дело, как оно
называется? Ведь это —
судьба. А что такое
судьба? Понимаешь ли ты это? Может, ей на роду написано быть за ним замужем. Так разве можно от своей
судьбы бегать? Где это видано?
Эту печальную и смешную историю — более печальную, чем смешную, — рассказывал мне как-то один приятель, человек, проведший самую пеструю жизнь, бывавший, что
называется, и на коне и под конем, но вовсе не утративший под хлыстом
судьбы ни сердечной доброты, ни ясности духа.
Я утверждал всегда:
Чего
судьба упрямая захочет,
Пусть целый мир хлопочет,
А сбудется наверно, — да!
Князь Звездич, например, была ему острастка —
А нынче сам ко мне на вечер
назвался.
Играть не станет он, посмотрит только… сказка!
Уж быть тому, за что я раз взялся!
Вот, кажется, он сам, какое нетерпенье!
Явился прежде всех.
В одной рукописной его книге (не помню, как она
называлась) читал я, признаюсь, с предубеждением и недоверчивостью, предсказание Шишкова о будущей
судьбе Европы, о всех ее революциях и безвыходных неустройствах.
С течением времени этот взрыв страстей в Глебе Алексеевиче мог бы улечься: он рисковал в худшем случае остаться старым холостяком, в лучшем — примириться на избранной подруге жизни, подходившей и к тому, и к другому его идеалу, то есть на средней женщине, красивой, с неизвестным темпераментом, какие встречаются во множестве и теперь, какие встречались и тогда. Он, быть мажет, нашел бы то будничное удовлетворение жизнью, которая на языке близоруких людей
называется счастьем. Но
судьба решила иначе.