Неточные совпадения
Я знал, что на свете бывают пряники желтые, с патокою, и белые пряники — с мятой, бывают столбики и сосульки, бывает такое лакомство, которое
называется «резь», или лапша, или еще
проще — «шмотья», бывают орехи
простые и каленые; а для богатого кармана привозят и изюм, и финики.
Кроме «Голубятни» где-то за Москвой-рекой тоже происходили петушиные бои, но там публика была сбродная. Дрались
простые русские петухи, английские бойцовые не допускались. Этот трактир
назывался «Ловушка». В грязных закоулках и помойках со двора был вход в холодный сарай, где была устроена арена и где публика была еще азартнее и злее.
— Одинова, это точно, согрешил… — каялся Мыльников. — Силком затащили робята. Сидим это, братец ты мой, мы в кабаке, напримерно, и вдруг трах! следователь… Трах! сейчас народ сбивать на земскую квартиру, и меня в первую голову зацепили, как, значит, я обозначен у него в гумаге. И следователь не
простой, а важный — так и
называется: важный следователь.
В статье «Об эпиграмме и надписи у древних» (из Ла Гарпа) читаем: «В новейшие времена эпиграмма, в обыкновенном смысле, означает такой род стихотворения, который особенно сходен с сатирою по насмешке или по критике; даже в
простом разговоре колкая шутка
называется эпиграммою; но в особенности сим словом означается острая мысль или натуральная простота, которая часто составляет предмет легкого стихотворения.
Местечко, где мы жили,
называлось Княжье-Вено, или,
проще, Княж-городок. Оно принадлежало одному захудалому, но гордому польскому роду и представляло все типические черты любого из мелких городов Юго-западного края, где, среди тихо струящейся жизни тяжелого труда и мелко-суетливого еврейского гешефта, доживают свои печальные дни жалкие останки гордого панского величия.
А именно, в распоряжении помещика находилось два очень
простых средства: рекрутчина и ссылка в Сибирь «по воле помещика» (так эта операция и
называлась).
Правду сказать
простые прутья, ну, а для пущего страха по-немецки
назывались.
Нетрудно наловить их сколько угодно недоткой из рединки, частым саком или хребтугом, [Хребтугом
называется раскрытый мешок из рединки же, в котором задают лошадям овес.] привязанным двумя узкими боками к двум палкам; но если не случится под руками и этих нехитрых рыболовных снастей, а есть небольшая удочка, то лошки станут беспрестанно брать на навозного червяка (без хвостика вернее) и
простую муху: чем удочка меньше, тем лучше.
Гурмыжская. Не знаю. Я его готовила в военную службу. После смерти отца он остался мальчиком пятнадцати лет, почти без всякого состояния. Хотя я сама была молода, но имела твердые понятия о жизни и воспитывала его по своей методе. Я предпочитаю воспитание суровое,
простое, что
называется, на медные деньги; не по скупости — нет, а по принципу. Я уверена, что
простые люди, неученые, живут счастливее.
— Пустяки, — утверждала она, — совершенные пустяки, это они и сами-то у себя это в насмешку делают, графами
называются. Вон Калиостро
простой итальянец был, макаронник, и по всей Европе ездил фокусы показывать да ужины с мертвецами давал, а тоже графом
назывался.
Надежда Антоновна. Ах, это очень хорошо… Да, да, да, я вспомнила. Это теперь в моду вошло… и некоторые даже из богатых людей… для сближения с народом… Ну, разумеется, вы в красной шелковой… в бархатном кафтане. Я видела зимой в вагоне мильонщика и в
простом бараньем… Как это
называется?
В другой раз пришел я напиться квасу или воды в особенную комнату, которая
называлась квасною; там бросился мне в глаза
простой деревянный стол, который прежде, вероятно, я видал много раз, не замечая его, но теперь он был выскоблен заново и казался необыкновенно чистым и белым: в одно мгновение представился мне такого же вида липовый стол, всегда блиставший белизной и гладкостью, принадлежавший некогда моей бабушке, а потом стоявший в комнате у моей тетки, в котором хранились разные безделушки, драгоценные для дитяти: узелки с тыквенными, арбузными и дынными семенами, из которых тетка моя делала чудные корзиночки и подносики, мешочки с рожковыми зернами, с раковыми жерновками, а всего более большой игольник, в котором вместе с иголками хранились крючки для удочек, изредка выдаваемые мне бабушкой; все это, бывало, я рассматривал с восхищением, с напряженным любопытством, едва переводя дыхание…
— Куда?! Место найдем, — флегматически отвечал подрядчик, движением головы сдвигая картуз на ухо, — ты думаешь, это
простой коньяк. Не-ет, брат, это
называется финшалпал; восемь рублев отдал за бутылку. Понял?
И так как
простые куховарки, готовившие нам кушанья, не могли скомплектовать нам"званого обеда", или, как
называлось это во дни батенькины, «банкета», то я и должен был отыскать известного своим талантом повара.
Называется это лицо добрым молодцом или красной девицей, значит, человек из
простого звания.
Такое искание репутации в
простом языке
называется просто надувательством и шелыганством, и стремления к доброй славе никак нельзя с ним смешивать.
Одно в них было общее: оба они были, что
называется, добрые малые,
простые ребята.
Это
называлось самым
простым и обыкновенным «освежением политической и общественной атмосферы».
— Ехавши сюда, ночевала я в одном селе — забыла, как оно
называется. Разговорилась с хозяевами — люди они
простые, хорошие. Зашла у нас речь про ваши Луповицы. И они говорили, правду иль нет, этого я уж не знаю, будто здешние господа какую-то особую веру в тайне содержат.
Если
простая облатка у них
называется телом Христовым, а какой-нибудь Сикст или Пий спокойно и с доброго согласия всех католиков зовет себя Наместником Христа, то отчего же и вам, американцу из Иллинойса, не быть его… хотя бы губернатором?
Люди эти, немецкие эстетические критики, большей частью совершенно лишенные эстетического чувства, не зная того
простого, непосредственного художественного впечатления, которое для чутких к искусству людей ясно выделяет это впечатление от всех других, но, веря на слово авторитету, признавшему Шекспира великим поэтом, стали восхвалять всего Шекспира подряд, особенно выделяя такие места, которые поражали их эффектами или выражали мысли, соответствующие их мировоззрениям, воображая себе, что эти-то эффекты и эти мысли и составляют сущность того, что
называется искусством.
Белокаменная, каковою в то время она далеко не была, так как большинство теремов боярских были деревянные, подлый же народ — так
назывались тогда
простые, бедные люди — ютился в лачугах и хижинах, переживала в это время, вместе со всею Русью, тяжелые годы.
В
простом народе, который собственные дела если не постигает ясно, то всегда чует верно, ни духоборцы, ни молоканы, ни хлысты, ни скопцы и им подобные не считаются и не
называются «раскольниками».