Неточные совпадения
«Странный человек этот лекарь!» — думала она, лежа в своей великолепной постели, на кружевных
подушках, под легким шелковым одеялом… Анна Сергеевна наследовала от отца частицу его наклонности к роскоши. Она очень любила своего грешного, но доброго отца, а он обожал ее, дружелюбно шутил с ней, как с ровней, и доверялся ей вполне, советовался с ней. Мать свою она едва
помнила.
Клим не
помнил, как он добежал до квартиры Сомовых, увлекаемый Любой. В полутемной спальне, — окна ее были закрыты ставнями, — на растрепанной, развороченной постели судорожно извивалась Софья Николаевна, ноги и руки ее были связаны полотенцами, она лежала вверх лицом, дергая плечами, сгибая колени, била головой о
подушку и рычала...
Я подумал, что дедушка умер; пораженный и испуганный этой мыслью, я сам не
помню, как очутился в комнате своих двоюродных сестриц, как взлез на тетушкину кровать и забился в угол за
подушки.
Сыздетска головку его обуревают разные экономические операции, и хотя не бывает ни в чем ему отказа, но такова уже младенческая его жадность, что, даже насытившись до болезни, все о том только и
мнит, как бы с отческого стола стащить и под комод или под
подушку на будущие времена схоронить.
— Ах да, — вспомнил он вдруг, как бы отрываясь с усилием и только на миг от какой-то увлекавшей его идеи, — да… старуха… Жена или старуха? Постойте: и жена и старуха, так?
Помню; ходил; старуха придет, только не сейчас. Берите
подушку. Еще что? Да… Постойте, бывают с вами, Шатов, минуты вечной гармонии?
— Сигарку, вечером, у окна… месяц светил… после беседки… в Скворешниках?
Помнишь ли,
помнишь ли, — вскочила она с места, схватив за оба угла его
подушку и потрясая ее вместе с его головой. —
Помнишь ли, пустой, пустой, бесславный, малодушный, вечно, вечно пустой человек! — шипела она своим яростным шепотом, удерживаясь от крику. Наконец бросила его и упала на стул, закрыв руками лицо. — Довольно! — отрезала она, выпрямившись. — Двадцать лет прошло, не воротишь; дура и я.
А рожденье его в марте было, — еще,
помните, мы перед этим на богомолье в монастырь ездили, а он сидеть никому не дал покойно в карете: все кричал, что ему бок раздавила
подушка, да щипался; тетушку со злости два раза ущипнул!
Но тут я, милостивые государи, оказался совершенно слабым и
помню только, что дядя как будто подсовывал мне под голову
подушку, а сам, весь красненький, бурчал...
—
Помнишь — убежал я? Видел в щель, как они
подушку зашивали… а он хрипел ещё…
Тогда она, обвисая на костылях, развернула сверток, и выпало длинное снежно-белое полотенце с безыскусственным красным вышитым петухом. Так вот что она прятала под
подушку на осмотрах. То-то, я
помню, нитки лежали на столике.
Прибежав в свою комнату, он упал, почти не
помня себя, на диван, лицом в
подушку.
Помню, мне казалось, что волосы на голове моей трещат, и, кроме этого, я не слышал иных звуков. Понимал, что — погиб, отяжелели ноги, и было больно глазам, хотя я закрыл их руками. Мудрый инстинкт жизни подсказал мне единственный путь спасения — я схватил в охапку мой тюфяк,
подушку, связку мочала, окутал голову овчинным тулупом Ромася и выпрыгнул в окно.
А почему так? Потому — дело
помню, стараюсь, не так, как другие — лежни али глупостями занимаются. А я ночи не сплю. Метель не метель — еду. Ну и дело делается. Они думают, так, шутя денежки наживают. Нет, ты потрудись да голову поломай. Вот так-то заночуй в поле да ночи не спи. Как
подушка от думы в головах ворочается, — размышлял он с гордостью. — Думают, что в люди выходят по счастью. Вон Мироновы в миллионах теперь. А почему? Трудись. Бог и даст. Только бы дал бог здоровья».
В самом деле, бывает, что и глубоко спящий человек вдруг открывает глаза, даже приподымает на секунду голову и оглядывает комнату, затем, через мгновение, без сознания кладет опять голову на
подушку и засыпает, ничего не
помня.
— Этого только недоставало! — прошептал, холодея, Горданов, и, хватая себя за голову, он упал совсем одетый в постель и уткнул голову в
подушки, зарыдав впервые с тех пор, как стал себя
помнить.
Не
помня себя, я бросилась назад по коридору, пулей влетела в дортуар, сильно хлопнув дверью, и, бросившись с постель, зарылась в
подушки.
Она упала на кровать и в каком-то припадке бешеной неудовлетворенной страсти стала грызть
подушку. Все тело ее как-то конвульсивно передергивалось. Она не
помнила, сколько времени это продолжалось. После приступа нервного возбуждения наступила какая-то общая слабость.
Прошло около месяца. Помещик забыл о Петьке, а тот, почувствовав себя в силах стать на ноги, бежал с помещечьего двора. Двор этот находился близ Арбатских ворот. Долго ли и много ли прошел Петр Ананьев, он не
помнил, но наутро он очнулся на скамье, покрытой войлоком, с кожанной
подушкой в головах, а над ним стоял наклонившись худой как щепка старик, и держал на его лбу мокрую тряпку. Было это в той самой избе, где теперь жил Петр Ананьев. Старик был немец-знахарь Краузе, в просторечии прозванный Крузовым.