Неточные совпадения
Были минуты, когда Дронов внезапно расцветал и становился непохож сам на себя. Им овладевала задумчивость, он весь вытягивался, выпрямлялся и
мягким голосом тихо рассказывал Климу удивительные полусны, полусказки. Рассказывал, что из колодца в углу двора вылез огромный, но легкий и прозрачный, как тень, человек, перешагнул через ворота, пошел по улице, и, когда проходил мимо колокольни, она, потемнев, покачнулась вправо и влево, как тонкое дерево под
ударом ветра.
«Какой отвратительный, фельетонный умишко», — подумал Самгин. Шагая по комнате, он поскользнулся, наступив на квашеное яблоко, и вдруг обессилел, точно получив
удар тяжелым, но
мягким по голове. Стоя среди комнаты, брезгливо сморщив лицо, он смотрел из-под очков на раздавленное яблоко, испачканный ботинок, а память механически, безжалостно подсказывала ему различные афоризмы.
За спиною Самгина, толкнув его вперед, хрипло рявкнула женщина, раздалось тихое ругательство,
удар по
мягкому, а Самгин очарованно смотрел, как передовой солдат и еще двое, приложив ружья к плечам, начали стрелять. Сначала упал, высоко взмахнув ногою, человек, бежавший на Воздвиженку, за ним, подогнув колени, грузно свалился старик и пополз, шлепая палкой по камням, упираясь рукой в мостовую; мохнатая шапка свалилась с него, и Самгин узнал: это — Дьякон.
— Понимаете? — спрашивала она, сопровождая каждое слово шлепающим
ударом кулака по
мягкой ладони. — У него — своя дорога. Он будет ученым, да! Профессором.
— Добрые кони, — насмешливо отвечает Антось, и хлесткий
удар звонко шлепает в
мягкой тишине вечера.
В саду было совершенно тихо. Смерзшаяся земля, покрытая пушистым
мягким слоем, совершенно смолкла, не отдавая звуков: зато воздух стал как-то особенно чуток, отчетливо и полно перенося на далекие расстояния и крик вороны, и
удар топора, и легкий треск обломавшейся ветки… По временам слышался странный звон, точно от стекла, переходивший на самые высокие ноты и замиравший как будто в огромном удалении. Это мальчишки кидали камни на деревенском пруду, покрывшемся к утру тонкой пленкой первого льда.
Мягкий весенний сумрак окутывал голые деревья; где-то шарахнулся сонный грач; неприятно-резкий свист парохода разрезал засыпавший воздух, точно
удар бича.
Скоро эту женщину будут судить и, конечно, осудят тяжко, но — чему может научить
удар того человека, который сам себя считает вправе наносить
удары и раны? Ведь железо не становится
мягче, когда его куют.
Гулкий шум
мягкими неровными
ударами толкался в стёкла, как бы желая выдавить их и налиться в комнату. Евсей поднялся на ноги, вопросительно и тревожно глядя на Векова, а тот издали протянул руку к окну, должно быть, опасаясь, чтобы его не увидали с улицы, открыл форточку, отскочил в сторону, и в ту же секунду широкий поток звуков ворвался, окружил шпионов, толкнулся в дверь, отворил её и поплыл по коридору, властный, ликующий, могучий.
Растаптывая пол тяжёлыми
ударами ног, поручик, хлопнув дверью, исчез, оставив за собой тихий звон стекла висячей лампы и коротенький визг Полины. Яков встал на
мягкие ноги, они сгибались, всё тело его дрожало, как озябшее; среди комнаты под лампой стояла Полина, рот у неё был открыт, она хрипела, глядя на грязненькую бумажку в руке своей.
Раздавались тяжёлые, глухие
удары по чему-то
мягкому, вздохи, взвизгивания, напряжённое кряхтенье человека, ворочающего большую тяжесть.
…Когда был поднят молот, чтобы пригвоздить к дереву левую руку Иисуса, Иуда закрыл глаза и целую вечность не дышал, не видел, не жил, а только слушал. Но вот со скрежетом ударилось железо о железо, и раз за разом тупые, короткие, низкие
удары, — слышно, как входит острый гвоздь в
мягкое дерево, раздвигая частицы его…
И выгибалась она странно, как кукла, и когда при падении ударялась головой о камни пола, то не было впечатления
удара твердым о твердое, а все то же
мягкое, безболезненное.
— Стой, не уйдешь! — хрипел с натугой голос, чередуясь со шлепкими
ударами по чему-то
мягкому и мокрому. И чуть ли голос тот не принадлежал герою торжества — Гусаренку.
Ждут
удара в колокол на Иване Великом. Но вот где-то в Замоскворечье ударили раньше минуты на три, еще где-то ближе к Кремлю, за храмом Спаса, в Яузской части, и пошел гул, еще
мягкий и прерывающийся, а потом залилось и все Замоскворечье. Густая толпа ждала этой минуты у перил обрыва.
Странная смесь ощущений от этого
мягкого, но трескучего
удара зонтиком и быстрого полета в грязь так удивила Егорку, что он только сидел в луже и кричал...