Неточные совпадения
На
камнях и на земляном полу росли серые грибы с тонкими ножками; везде — плесень,
мох, сырость, кислый удушливый запах.
И
камень не такой, и песок рыжий, и травы странные: одна какая-то кудрявая, другая в палец толщиной, третья бурая, как
мох, та дымчатая.
Как бы сговорившись, мы все разом сняли с себя котомки. Чжан Бао и Чан Лин выворотили пень, выбросили из-под него
камни и землю, а мы с Дерсу стащили туда кости. Затем прикрыли их
мхом, а сверху наложили тот же пень и пошли к реке мыться.
Движение по осыпям, покрытым
мхом, всегда довольно затруднительно: то ставишь ногу на ребро, то попадаешь в щели между
камнями. Внизу осыпи покрыты землей и травой настолько густо, что их не замечаешь вовсе, но по мере того как взбираешься выше, растительность постепенно исчезает.
Выбор места для бивака в таком лесу всегда доставляет много затруднений: попадешь или на
камни, опутанные корнями деревьев, или на валежник, скрытый под
мхом.
Стрелки, узнав о том, что мы остаемся здесь надолго и даже, быть может, зазимуем, принялись таскать плавник, выброшенный волнением на берег, и устраивать землянку. Это была остроумная мысль. Печи они сложили из плитнякового
камня, а трубу устроили по-корейски — из дуплистого дерева. Входы завесили полотнищами палаток, а на крышу наложили
мох с дерном. Внутри землянки настлали ельницу и сухой травы. В общем, помещение получилось довольно удобное.
Дерсу не ответил и молча продолжал укреплять свою палатку. Он забился под скалу, с одной стороны приворотил большой пень и обложил его
камнями, а дыры между ними заткнул
мхом. Сверху он еще натянул свою палатку, а впереди разложил костер. Мне так показалось у него уютно, что я немедленно перебрался к нему со своими вещами.
Куда ни глянешь, всюду кругом
мох: и внизу под ногами, и на
камнях, и на ветвях деревьев.
Путешествие по тайге всегда довольно однообразно. Сегодня — лес, завтра — лес, послезавтра — опять лес. Ручьи, которые приходится переходить вброд, заросшие кустами, заваленные
камнями, с чистой прозрачной водой, сухостой, валежник, покрытый
мхом, папоротники удивительно похожи друг на друга. Вследствие того что деревья постоянно приходится видеть близко перед собой, глаз утомляется и ищет простора. Чувствуется какая-то неловкость в зрении, является непреодолимое желание смотреть вдаль.
Отсюда начинался подъем на хребет. Я взял направление по отрогу, покрытому осыпями. Интересно наблюдать, как приспособляются деревья, растущие на
камнях. Кажется, будто они сознательно ищут землю и посылают к ней корни по кратчайшему направлению. Через час мы вступили в область произрастания
мхов и лишайников.
Откуда эти тайнобрачные добывают влагу? Вода в
камнях не задерживается, а между тем
мхи растут пышно. На ощупь они чрезвычайно влажны. Если
мох выжать рукой, из него капает вода. Ответ на заданный вопрос нам даст туман. Он-то и есть постоянный источник влаги.
Мхи получают воду не из земли, а из воздуха. Та к как в Уссурийском крае летом и весною туманных дней несравненно больше, чем солнечных, то пышное развитие
мхов среди осыпей становится вполне понятным.
Но вот и
мхи остались сзади. Теперь начались гольцы. Это не значит, что
камни, составляющие осыпи на вершинах гор, голые. Они покрыты лишаями, которые тоже питаются влагой из воздуха. Смотря по времени года, они становятся или сухими, так что легко растираются пальцами руки в порошок, или делаются мягкими и влажными. Из отмерших лишайников образуется тонкий слой почвы, на нем вырастают
мхи, а затем уже травы и кустарники.
А пока я стал ходить между могилами, присматриваясь к ним от нечего делать и стараясь разобрать стертые надписи на обросших
мхом надгробных
камнях.
Мы с ним лежим на песке у громадного
камня, оторвавшегося от родной горы, одетого тенью, поросшего
мхом, — у
камня печального, хмурого. На тот бок его, который обращен к морю, волны набросали тины, водорослей, и обвешанный ими
камень кажется привязанным к узкой песчаной полоске, отделяющей море от гор.
Он то покидал дорожку и перепрыгивал с
камня на
камень, изредка скользя по гладкому
мху; то садился на обломок скалы под дубом или буком и думал приятные думы под немолчное шептание ручейков, заросших папоротником, под успокоительный шелест листьев, под звонкую песенку одинокого черного дрозда; легкая, тоже приятная дремота подкрадывалась к нему, словно обнимала его сзади, и он засыпал…
Серые и беловатые
камни, желто-зеленый
мох, покрытые росой кусты держидерева, кизила и карагача обозначались с чрезвычайной ясностию и выпуклостию на прозрачном, золотистом свете восхода; зато другая сторона и лощина, покрытая густым туманом, который волновался дымчатыми неровными слоями, были сыры, мрачны и представляли неуловимую смесь цветов: бледно-лилового, почти черного, темно-зеленого и белого.
Между деревьями и дуплом кое-где торчали памятники великого земного переворота — огромные, красноватые, будто кровью обрызганные,
камни, до половины вросшие в
мох и представлявшие разные уродливые образы.
Камень этот лежал в земле на 15 футов глубины и зарос со всех сторон
мхами на два дюйма толщины.
Камни этих развалин, упавшие на межу садика, служат его хозяину скамейками; время покрыло их густым, разноцветным
мхом, как барсового кожею.
На
камне, вросшем наполовину в землю и покрытом диким
мхом, под огромным вязом, от которого отлетали последние поблекшие листья, сидел смуглый широкоплечий мужчина с нахлобученной на самые глаза черной шапкой и раскачивался в разные стороны.