Неточные совпадения
«Девочка — и та изуродована и кривляется», подумала Анна. Чтобы не видать никого, она быстро встала и села к противоположному окну в пустом вагоне. Испачканный уродливый
мужик в фуражке, из-под которой торчали спутанные волосы, прошел мимо этого окна, нагибаясь к колесам вагона. «Что-то знакомое в этом безобразном
мужике», подумала Анна. И вспомнив свой сон, она, дрожа от страха,
отошла к противоположной двери. Кондуктор отворял дверь, впуская мужа с женой.
Кудряш. Да нешто убережешься! Попал на базар, вот и конец! Всех
мужиков переругает. Хоть в убыток проси, без брани все-таки не
отойдет. А потом и пошел на весь день.
— Деньги были нужны; притом же эта земля
отходит к
мужикам.
Туробоев
отошел в сторону, Лютов, вытянув шею, внимательно разглядывал
мужика, широкоплечего, в пышной шапке сивых волос, в красной рубахе без пояса; полторы ноги его были одеты синими штанами. В одной руке он держал нож, в другой — деревянный ковшик и, говоря, застругивал ножом выщербленный край ковша, поглядывая на господ снизу вверх светлыми глазами. Лицо у него было деловитое, даже мрачное, голос звучал безнадежно, а когда он перестал говорить, брови его угрюмо нахмурились.
Самгин
отошел подальше от кузницы, спрашивая себя: боится он или не боится
мужиков? Как будто не боялся, но чувствовал свою беззащитность и унижение пред откровенной враждебностью печника.
— У меня сегодня утром градусник на солнце двадцать пять градусов показывал, — сообщает дядя Григорий Павлыч. — Из деревни сено привезли, так
мужик замерз совсем, насилу
отходили.
На следующее утро Федор Иваныч с женою отправился в Лаврики. Она ехала вперед в карете, с Адой и с Жюстиной; он сзади — в тарантасе. Хорошенькая девочка все время дороги не
отходила от окна кареты; она удивлялась всему:
мужикам, бабам, избам, колодцам, дугам, колокольчикам и множеству грачей; Жюстина разделяла ее удивление; Варвара Павловна смеялась их замечаниям и восклицаниям. Она была в духе; перед отъездом из города О… она имела объяснение с своим мужем.
Некоторые из них, а в том числе и корявый
мужик, подошли, посмотрели и
отошли.
Ивана Миронова вывели и стали допрашивать. Степан Пелагеюшкин, высокий, сутуловатый, длиннорукий
мужик, с орлиным носом и мрачным выражением лица, первый стал допрашивать. Степан был
мужик одинокий, отбывший воинскую повинность. Только что
отошел от отца и стал справляться, как у него увели лошадь. Проработав год в шахтах, Степан опять справил двух лошадей. Обеих увели.
Дедушка, сообразно духу своего времени, рассуждал по-своему: наказать виноватого
мужика тем, что отнять у него собственные дни, значит вредить его благосостоянию, то есть своему собственному; наказать денежным взысканием — тоже; разлучить с семейством,
отослать в другую вотчину, употребить в тяжелую работу — тоже, и еще хуже, ибо отлучка от семейства — несомненная порча; прибегнуть к полиции… боже помилуй, да это казалось таким срамом и стыдом, что вся деревня принялась бы выть по виноватом, как по мертвом, а наказанный счел бы себя опозоренным, погибшим.
Сказал и, сплюнув под ноги себе, равнодушно
отошел от Фомы, войдя в толпу, как клин в дерево. Его речь окончательно пришибла Фому; он чувствовал, что
мужики считают его глупым и смешным. И, чтобы спасти свое хозяйское значение в их глазах, чтобы снова привлечь к себе уже утомленное внимание
мужиков, он напыжился, смешно надул щеки и внушительным голосом бухнул...
Я спросил полбутылки… Не успели еще нам подать водки, как бородатый
мужик, песенник, отвел от меня Лаврова и, пошептавшись с ним,
отошел к песенникам…
Графиня Антонида страшно оскорбилась произведением Дон-Кихотовой музы: напоминание о бедственном положении ее
мужиков, о котором она никогда не желала слушать и которым ей в последнее время так часто досаждала княгиня Варвара Никаноровна, привело ее в ярость, под влиянием которой она немедленно же
отослала письмо Рогожина к начальнику столицы с просьбою защитить ее от «нестерпимого нахала», а вместе с тем позвала графа и принесла ему горячую жалобу на его тещу.
Пропусти госпожу эту! — приказал инженер тому же сторожу, который приотворил дверь, и девушка сейчас же юркнула в нее; но, выйдя на платформу и как бы сообразив что-то такое, она быстро
отошла от дверей и стала за стоявшую в стороне толпу баб и
мужиков.
Уже уходили лесные братья, когда возле огромного хлебного скирда, подобно часовне возвышавшегося над притоптанным жнивьем, в теневой стороне его заметили несколько словно притаившихся
мужиков, точно игравших со спичками. Вспыхнет и погаснет, не
отойдя от коробки. Озабоченный голос Еремея говорил...
Но захохотали и некоторые из
мужиков, то ли конфузливо, то ли равнодушно
отходя от скирда и смешиваясь с братьями; и только Еремей оглянулся на мгновение, словно ляскнул по-волчьи, и зажег новую спичку, наскоро бросив...
Мужики засмеялись дружелюбно: все еще словно не
отошел Колесников и неуживчиво ворочал глазами, но при словах Саши и мгновенном блеске белых зубов его захохотал и топнул ногою...
Постреляли и еще, пока не стало совсем убедительным ровное молчание; вошли наконец в страшную землянку и нашли четверых убитых: остальные, видимо, успели скрыться в ночной темноте. Один из четверых, худой, рыжеватый
мужик с тонкими губами, еще дышал, похрипывал, точно во сне, но тут же и
отошел.
Когда урядник его увидал, то снял шапку и поклонился, как старому знакомому, но Вадим, ибо это был он, не заметив его, обратился к
мужикам и сказал: «
отойдите подальше, мне надо поговорить о важном деле с этими молодцами»…
мужики посмотрели друг на друга и, не заметив ни на чьем лице желания противиться этому неожиданному приказу, и побежденные решительным видом страшного горбача, отодвинулись, разошлись и в нескольких шагах собрались снова в кучку.
— Полно тебе, — сказала кузнечиха. —
Отойди от нее, дай ей одеться-то. Ведь она не махонькая; не вставать же ей при
мужиках в одной рубахе.
Зима
отошла, и белый снег по ней подернулся траурным флером; дороги совсем почернели; по пригоркам показались проталины, на которых качался иссохший прошлогодний полынь, а в лощинах появились зажоры, в которых по самое брюхо тонули крестьянские лошади; бабы городили под окнами из ракитовых колышков козлы, натягивали на них суровые нитки и собирались расстилать небеленые холсты;
мужики пробовали раскидывать по конопляникам навоз, брошенный осенью в кучах.
«Непонятный
мужик», — подумал Пётр,
отходя от него и вспоминая, что, когда отец предложил Вялову место наблюдающего за работой,
мужик этот ответил, глядя под ноги отцу...
Выбравшись на свежий воздух, Дутлов
отошел с дороги к липкам, даже распоясался, чтобы ловчее достать кошель, и стал укладывать деньги. Губы его шевелились, вытягиваясь и растягиваясь, хотя он и не произносил ни одного звука. Уложив деньги и подпоясавшись, он перекрестился и пошел, как пьяный колеся по дорожке: так он был занят мыслями, хлынувшими ему в голову. Вдруг увидел он перед собой фигуру
мужика, шедшего ему навстречу. Он кликнул: это был Ефим, который, с дубиной, караульщиком ходил около флигеля.
От окна
отошли, и через минуты две — слышно было — отлипла дверь в сенях, потом стукнула щеколда в наружной двери, и, придерживая дверь от ветра, высунулся высокий старый с белой бородой
мужик в накинутом полушубке сверх белой праздничной рубахи и за ним малый в красной рубахе и кожаных сапогах.
— Да к вашей милости, матушка Марья Петровна, — отвечал он с поклоном, — вечор, матушка, приходил сюда хворый
мужик, так вы его
отослать приказали… Ну, слава богу, сударыня, что отделались мы от него… такую было беду заварил.
«Эх! штука-то важная! — сказал
мужик. — Живо жалко!» А мне так было жалко, что я поскорее
отошел к другим рабочим.
Высокий Василий, худощавый русый
мужик с козлиной бородкой, и советчик, толстый, белобрысый, с белой густой бородой, обкладывающей его красное лицо, подошли и тоже выпили по стаканчику. Старичок подошел было тоже к группе пьющих, но ему не подносили, и он
отошел к своим привязанным сзади лошадям и стал поглаживать одну из них по спине и заду.
Начальство медлило; но вот приехал жандармский офицер, пошептался с пешим майором и в собранных рядах пешего баталиона происходили непонятные
мужикам эволюции: одна рота отделилась,
отошла, развернулась надвое и исчезла за задворками, образовав на огородах редкую, но длинную растянутую цепь.
Увидев меня, студент, вероятно, вспомнил разговор, который был ночью, и на сонном лице его исчезла забота и показалось выражение мозговой лени. Он махнул рукой на
мужика и, о чем-то думая,
отошел в сторону.
Г. рассказывал про свою беседу в Туле с одним подгородным
мужиком из соседней с Ясною Поляною деревни. «Видывали вы Толстого?» «Как же, сколько раз». «Ну, что он, каков?» «Ничего. Сурьезный такой старик. Встренешься с ним на дороге, поговорит с тобою, а потом руку этак вытянет ладошкой вперед: „
Отойди от меня, я — граф!“»
— Старички собрались, по мирскому делу, — отвечал
мужик,
отходя от него.
«От всех моих поездок, écrit-il à l’Empereur, получил ссадину от седла, которая сверх прежних перевозок моих совсем мне мешает ездить верхом и командовать такою обширною армией, а потому я командованье оною сложил на старшего по мне генерала, графа Буксгевдена,
отослав к нему всё дежурство и всё принадлежащее к оному, советовав им, если хлеба не будет, ретироваться ближе во внутренность Пруссии, потому что оставалось хлеба только на один день, а у иных полков ничего, как о том дивизионные командиры Остерман и Седморецкий объявили, а у
мужиков всё съедено; я и сам, пока вылечусь, остаюсь в гошпитале в Остроленке.