Неточные совпадения
Генерал поморщился на перерыв своего занятия и после минуты
молчания взял карточку, надел pince-nez и, крякнув от боли в широкой пояснице, встал во весь свой большой рост, потирая свои окоченевшие пальцы.
Прошло всего две недели, и что-то вдруг опять изменилось, генеральша нахмурилась, а
генерал, пожав несколько раз плечами, подчинился опять «льду
молчания».
«Конечно, дай ему бог»: теперь, когда «лед
молчания» разбит,
генерал рад заявить об этом «от всей искренности» души, потому «малый хоть немного и того», но все-таки стоит того.
Наступило гробовое
молчание, точно в ожидании вердикта присяжных. Приходилось садиться обедать одним, причем
генерал испытывал крайне угнетенное состояние духа. Прейн тоже ругался на пяти языках, хотя по его беззаботному виду и невозможно было разгадать эту лингвистическую внутреннюю бурю.
Шагах в десяти от него, наблюдая почтительное
молчание, стояли французские маршалы,
генералы и несколько адъютантов.
— Разумеется!.. Особенно жена моя, которая чересчур уж prude!.. [строга!.. (франц.).] — подхватил
генерал и потом, после короткого
молчания, присовокупил: — А что, мы не выпьем ли с вами бутылку шампанского? Я — русский человек, не могу без шампанского!
— Лекарю-то некогда, к нему какой-то
генерал приехал, так, слышь, все и сидит у него, — сказал он после минутного
молчания, видя, что барин ничего его не спрашивает.
Николай, окруженный
генералами, министрами, бюрократами, старается забыть свое одиночество, но становится час от часу мрачнее, печальнее, тревожнее. Он видит, что его не любят; он замечает мертвое
молчание, царствующее вокруг него, по явственно доходящему гулу далекой бури, которая как будто к нему приближается. Царь хочет забыться. Он громко провозгласил, что его цель — увеличение императорской власти.
Генерал-прокурор, препровождая это именное повеление, прибавил от себя: «священнику предварительно, под страхом смертной казни, приказать хранить
молчание о всем, что он услышит, увидит или узнает».
Дорогой Вульф и музыкант сделались откровеннее друг к другу до того, что последний, объяснив ему причины его сурового
молчания при людях посторонних и, может быть, ненадежных, показал ему какую-то бумагу за подписанием
генерала Шлиппенбаха.
— Здравствуй, Саша! — сказал
генерал после некоторого
молчания.
«Князь Михаил Иларионович! С 29-го августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1-го сентября получил я через Ярославль, от Московского главнокомандующего, печальное извещение, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а
молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал-адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».