Неточные совпадения
Я хочу подставить другую щеку, я хочу отдать рубаху, когда у меня берут кафтан, и
молю Бога только о том, чтоб он не отнял у меня счастье
прощения!
Сейчас рассади их по разным углам на хлеб да на воду, чтоб у них дурь-то прошла; да пусть отец Герасим наложит на них эпитимию, [Эпитимия — церковное наказание.] чтоб
молили у бога
прощения да каялись перед людьми».
«Боже мой! Да ведь я виновата: я попрошу у него
прощения… А в чем? — спросила потом. — Что я скажу ему: мсьё Обломов, я виновата, я завлекала… Какой стыд! Это неправда! — сказала она, вспыхнув и топнув ногой. — Кто
смеет это подумать?.. Разве я знала, что выйдет? А если б этого не было, если б не вырвалось у него… что тогда?.. — спросила она. — Не знаю…» — думала.
— Не туда, здесь ближе, —
заметил Обломов. «Дурак, — сказал он сам себе уныло, — нужно было объясниться! Теперь пуще разобидел. Не надо было напоминать: оно бы так и прошло, само бы забылось. Теперь, нечего делать, надо выпросить
прощение».
— Эгоизм! — досказал Обломов и не
смел взглянуть на Ольгу, не
смел говорить, не
смел просить
прощения.
Могущество! Я убежден, что очень многим стало бы очень смешно, если б узнали, что такая «дрянь» бьет на могущество. Но я еще более изумлю: может быть, с самых первых мечтаний моих, то есть чуть ли не с самого детства, я иначе не мог вообразить себя как на первом месте, всегда и во всех оборотах жизни. Прибавлю странное признание: может быть, это продолжается еще до сих пор. При этом
замечу, что я
прощения не прошу.
После ссылки я его мельком встретил в Петербурге и нашел его очень изменившимся. Убеждения свои он сохранил, но он их сохранил, как воин не выпускает
меча из руки, чувствуя, что сам ранен навылет. Он был задумчив, изнурен и сухо смотрел вперед. Таким я его застал в Москве в 1842 году; обстоятельства его несколько поправились, труды его были оценены, но все это пришло поздно — это эполеты Полежаева, это
прощение Кольрейфа, сделанное не русским царем, а русскою жизнию.
— Не
смеешь! Если б ты попросил
прощения, я, может быть, простила бы, а теперь… без чаю!
На другой день Харитина получила от мужа самое жалкое письмо. Он униженно просил
прощения и умолял навестить его. Харитина разорвала письмо и не поехала в острог. Ее теперь больше всего интересовала затея женить доктора на Агнии. Серафима отнеслась к этой комбинации совершенно равнодушно и только
заметила...
— Во-первых, и не
смей думать, — начала она, — что я пришла к тебе
прощения просить. Вздор! Ты кругом виноват.
— А вот что, батюшка, — разгорячилась Лизавета Прокофьевна, — мы вот все
заметили, сидим здесь и хвалимся пред ним, а вот он сегодня письмо получил от одного из них, от самого-то главного, угреватого, помнишь, Александра? Он
прощения в письме у него просит, хоть и по своему манеру, и извещает, что того товарища бросил, который его поджигал-то тогда, — помнишь, Александра? — и что князю теперь больше верит. Ну, а мы такого письма еще не получали, хоть нам и не учиться здесь нос-то пред ним подымать.
— Ничего, ничего, — с живостью подхватила она, — я знаю, я не вправе ничего требовать; я не безумная, поверьте; я не надеюсь, я не
смею надеяться на ваше
прощение; я только осмеливаюсь просить вас, чтобы вы приказали мне, что мне делать, где мне жить? Я, как рабыня, исполню ваше приказание, какое бы оно ни было.
—
Прощения, а не извинения, — сухо
заметил каноник, не обращая никакого внимания на Рациборского.
— Именно, я
заметил, в женском характере есть такая черта, что если, например, женщина в чем виновата, то скорей она согласится потом, впоследствии, загладить свою вину тысячью ласк, чем в настоящую минуту, во время самой очевидной улики в проступке, сознаться в нем и попросить
прощения.
Ну, и подлинно повенчали нас в церкви; оно, конечно, поп посолонь венчал — так у нас и уговор был — а все-таки я свое начало исполнил: воротился домой, семь земных поклонов положил и
прощенья у всех испросил: «Простите,
мол, святии отцы и братья, яко по нужде аз грешный в еретической церкви повенчался». [Там же. (Прим. Салтыкова-Щедрина.)] Были тут наши старцы; они с меня духом этот грех сняли.
— Да как же тут свяжешься с эким каверзником? —
заметил смотритель, — вот намеднись приезжал к нам ревизор, только раз его в щеку щелкнул, да и то полегоньку, — так он себе и рожу-то всю раскровавил, и духовника потребовал:"Умираю, говорит, убил ревизор!" — да и все тут. Так господин-то ревизор и не рады были, что дали рукам волю… даже побледнели все и
прощенья просить начали — так испужались! А тоже, как шли сюда, похвалялись: я,
мол, его усмирю! Нет, с ним свяжись…
Правде чужда
месть; она приносит за собой
прощение, и даже не
прощение, а просто только восстановление действительного смысла явления.
— И хоть бы он раскаялся! хоть бы он понял, что отца обидел! Ну, сделал пошлость — ну, и раскайся! Попроси
прощения! простите,
мол, душенька папенька, что вас огорчил! А то на-тко!
Отказываются от участия в суде, потому что считают всякий суд исполнением закона
мести, не совместимого с христианским законом
прощения и любви.
Недаром Владя странно ведет себя, совсем не так, как ожидал Передонов: не мечется, не рыдает, не кланяется отцу в ноги (ведь все поляки низкопоклонные), не
молит о
прощении, не бросается с своими мольбами к Передонову.
Послушай, Нина… я рожден
С душой кипучею, как лава,
Покуда не растопится, тверда
Она, как камень… но плоха забава
С ее потоком встретиться! тогда,
Тогда не ожидай
прощенья —
Закона я на
месть свою не призову...
И ответила мать: «Ты же радовал меня, сын? Порадуй и теперь. А когда пойдешь на муку, пойду и я с тобою; и не
смеешь ты крупинки горя отнять от меня — в ней твое
прощение, в ней жизнь твоя и моя. Разве ты не знаешь: кого любит мать, того любит и Бог! Радуй же, пока не настала мука».
— Она была босиком, — это совершенно точное выражение, и туфли ее стояли рядом, а чулки висели на ветке, — ну право же, очень миленькие чулочки, — паутина и блеск. Фея держала ногу в воде, придерживаясь руками за ствол орешника. Другая ее нога, — капитан
метнул Дигэ покаянный взгляд, прервав сам себя, — прошу
прощения, — другая ее нога была очень мала. Ну, разумеется, та, что была в воде, не выросла за одну минуту…
— И не в чем мне у вас
прощения просить, — продолжал он, как бы совсем не
замечая моих криков, — потому вы же обозвали меня «палачом», на чем я с вас могу в квартале всегда за обиду просить.
«Куда пошла она? и зачем я бегу за ней? Зачем? Упасть перед ней, зарыдать от раскаяния, целовать ее ноги,
молить о
прощении! Я и хотел этого; вся грудь моя разрывалась на части, и никогда, никогда не вспомяну я равнодушно эту минуту. Но — зачем? — подумалось мне. — Разве я не возненавижу ее, может быть, завтра же, именно за то, что сегодня целовал ее ноги? Разве дам я ей счастье? Разве я не узнал сегодня опять, в сотый раз, цены себе? Разве я не замучу ее!»
И я давно уже
заметил это;
Но не хотел лишь беспокоить вас…
Повеса он большой, и пылкий малый,
С мечтательной и буйной головой.
Такие люди не служить родились,
Но всем другим приказывать.
Не то, что мы: которые должны
Склоняться ежедневно в прахе,
Чтоб чувствовать ничтожество свое.
Стараясь добрыми делами
Купить себе
прощенье за грехи.
А что он сделал, должно ли мне знать?
Быть может, против церкви или короля —
Так мне не худо знать…
Потом упал он ниц пред игумном и сказал: «Не
прощенья молю я, но молись о душе преступной, которая никогда не забудет тебя…» Слезы не дозволили ему продолжать…
Покуда не растопится, тверда
Она как камень… но плоха забава
С ее потоком встретиться! тогда,
Тогда не ожидай
прощенья, —
Закона я на
месть свою не призову!
— Уж ты зачнешь хныкать! — сказала Фленушка. — Ну, ступай
прощенья просить, «прости,
мол, тятенька, Христа ради, ни впредь, ни после не буду и сейчас с самарским женихом под венец пойду…» Не дури, Настасья Патаповна… Благо отсрочку дал.
Каждый Божий день и утром и на сон грядущий усердно молилась она на келейной молитве за мучителя, со слезами
молила о
прощении прегрешений его, об упокоении души, отошедшей без прóщи, без покаяния.
«О князь, ты, который предать меня мог
За сладостный миг укоризны,
О князь, я
молю, да простит тебе Бог
Измену твою пред отчизной!
Услышь меня, Боже, в предсмертный мой час,
Язык мой немеет, и взор мой угас,
Но в сердце любовь и
прощенье,
Помилуй мои прегрешенья!
Чего-чего тут не было! — и стыд-то, и ложная наглость, и досада с внезапной краской в лице, и гнев, и робость за неудачу, и просьба о
прощении, что
смел утруждать, и сознание собственного достоинства, и полнейшее сознание собственного ничтожества, — все это как молнии проходило по лицу его.
Они деморализуют массу, чувство справедливости притупилось у всех, так как привыкли уже видеть порок безнаказанным, и, знаете ли, про наше время
смело можно сказать словами Шекспира: «В наш злой, развратный век и добродетель должна просить
прощенья у порока».
И я стал
молить его
прощенья и сам себе стал гадок.
Николай Ростов возвратился с войны домой и встречается с Соней. «Он поцеловал ее руку и назвал ее вы — Соня, Но глаза их, встретившись, сказали друг другу ты и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него
прощения за то, что в посольстве Наташи она
смела напомнить ему о его обещании. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы».
Когда же Регана говорит ему, что ему лучше бы вернуться назад к сестре, он возмущается и говорит: «Что же, мне просить у нее
прощенье?» — и становится на колени, показывая, как бы было неприлично, если бы он униженно выпрашивал из милости у дочери пищи и одежды, и проклинает самыми странными проклятиями Гонерилу и спрашивает, кто
посмел набить колодки на его посланного?
Она оканчивала свою исповедь полным раскаянием во всем и мольбой о
прощении у него и объясняла, почему она для него одного предназначала ее, тем, что он единственный человек, которого она могла бы любить, если бы
смела, и она не хочет сойти в скорую могилу с какой-либо тайной от него.
Открою вам только, что
прощение государя опоздало несколькими днями; узнав о нем, я, преступник вторично, не
смел им воспользоваться.
— Согласен-то он согласен, —
заметил Ермак Тимофеевич, — но до получения царского
прощения просил не бывать ни ногой не только в твоей светлице, но и в хоромах, да и намедни не пустил меня. Здорова-де она, так нечего зря и ходить. Иди с Богом домой… Я и пошел.
Но
смел ли он надеяться на скорое
прощение, имел ли на него какое-либо право?
— Если господин придворный толмач, — сказал сын Аристотеля, — так же верно переводит великому господину нашему немецкие бумаги и переговоры с послами, можно поздравить Русь не с одной парой лягушечьих глаз. На колена сейчас, сей миг, господин Бартоломей, и
моли о
прощении. Счастлив еще будешь, если лекарь и боярин великокняжеские вытолкают тебя в шею с тем, чтобы ты никогда не являлся к ним.
Казалось, этим путем женского унижения добытые ею ласки были для нее приятней и слаще, казалось, она и затевала ссоры для того, чтобы потом
молить о
прощении и примирении.
В его душе проснулся тогда русский человек, понявший всю пропасть своего падения. Первою мыслью его было броситься к ногам этого монарха-отца и
молить, подобно блудному сыну, о
прощении, но его грех показался ему настолько великим, неискупимым, что тяжесть его парализовала все его чувства, и он дал себя увлечь стоявшему рядом с ним Якубовичу.
— Ах, ты, негодный, — полушутя, полусерьезно перебила его Елен, — как ты
смеешь на меня жаловаться? Проси сейчас
прощенья, поцелуй руку и проводи меня в мою комнату.
— Я убил сына! — воскликнул он в исступлении и кинулся обнимать его, целовать, удерживая кровь,
моля Бога о милосердии, а сына — о
прощении. Но воля Божия совершилась.
Мысль загладить преступление, заслужить
прощение того, кого не
смею наименовать, и с этим вместе открыть себе путь в отечество зажглась в душе моей среди бесед с тобою еще в Упсале.
Она просила своим взглядом у него
прощения за то, что в посольстве Наташи она
смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь.
— Прошу, — говорит, — у вашей светлости
прощения: если вы сами этого не вспомнили, то я сказать не
смею, но голос природы вам скажет.