Неточные совпадения
Егорка делал туалет, умываясь у колодца,
в углу двора; он полоскался, сморкался, плевал и уже скалил зубы над Мариной. Яков с крыльца
молился на крест
собора, поднимавшийся из-за домов слободки.
Начинает тихо, нежно: «Помнишь, Гретхен, как ты, еще невинная, еще ребенком, приходила с твоей мамой
в этот
собор и лепетала молитвы по старой книге?» Но песня все сильнее, все страстнее, стремительнее; ноты выше:
в них слезы, тоска, безустанная, безвыходная, и, наконец, отчаяние: «Нет прощения, Гретхен, нет здесь тебе прощения!» Гретхен хочет
молиться, но из груди ее рвутся лишь крики — знаете, когда судорога от слез
в груди, — а песня сатаны все не умолкает, все глубже вонзается
в душу, как острие, все выше — и вдруг обрывается почти криком: «Конец всему, проклята!» Гретхен падает на колена, сжимает перед собой руки — и вот тут ее молитва, что-нибудь очень краткое, полуречитатив, но наивное, безо всякой отделки, что-нибудь
в высшей степени средневековое, четыре стиха, всего только четыре стиха — у Страделлы есть несколько таких нот — и с последней нотой обморок!
Все уездные любители церковного пения обыкновенно сходились
в собор к ранней обедне, ибо Никон Родионович всегда приходили
помолиться за ранней, и тут пели певчие. Поздней обедни Никон Родионович не любили и ядовито замечали, что к поздней обедне только ходят приказничихи хвастаться, у кого новые башмаки есть.
Она ушла
помолиться в Казанский
собор, поплакала перед образом Богоматери, переходя через улицу, видела мужа, пролетевшего на своих шведочках с молодою миловидною Полинькою, расплакалась еще больше и, возвратившись совершенно разбитая домой, провалялась до вечера
в неутешных слезах, а вечером вышла веселая, сияющая и разражающаяся почти на всякое даже собственное слово непристойно громким хохотом.
Выехав от Марфиных, она направилась не домой, а
в Кремль,
в один из
соборов, где, не видя даже, перед каким образом, упала на колени и начала со слезами на глазах
молиться.
— Отче Антипий! — отнесся он к нему. — Правда ли, что вы каждый день вечером ходите
в собор молиться тихвинской божией матери?
Господи, помилуй!»
В Архангельском
соборе я больше всего
молилась.
— Нечего, нечего смотреть. Только время терять да праздность поощрять! — зачастил Пантелей Егорыч. — Так вот что, господа! встаньте вы завтра пораньше, сходите
в собор,
помолитесь, потом, пожалуй, старичка навестите, — а там и с богом.
Полагайтесь так, что хотя не можете вы
молиться сами за себя из уездного храма, но есть у вас такой человек
в столице, что через него идет за вас молитва и из Казанского
собора, где спаситель отечества, светлейший князь Кутузов погребен, и из Исакиевского, который весь снаружи мраморный, от самого низа даже до верха, и столичный этот за вас богомолец я, ибо я, четши ектению велегласно за кого положено возглашаю, а про самого себя шепотом твое имя, друже мой, отец Савелий, потаенно произношу, и молитву за тебя самую усердную отсюда посылаю Превечному, и жалуюсь, как ты напрасно пред всеми от начальства обижен.
— Вот
в этих палатах живал прежде отец Авраамий, — сказал Суета, указав на небольшое двухэтажное строение, прислоненное к ограде. — Да видишь, как их злодеи ляхи отделали: насквозь гляди! Теперь он живет вон
в той связи, что за
соборами, не просторнее других старцев; да он, бог с ним, не привередлив: была б у него только келья
в стороне, чтоб не мешали ему
молиться да писать, так с него и довольно.
Подколесин.
В Вознесенской, а неделю назад тому был
в Казанском
соборе. Впрочем,
молиться все равно,
в какой бы ни было церкви.
В той только украшение лучше.
Совершенно уверен был
в том!..» А между тем, скрывая от всех, он ходил
в Казанский
собор, когда там никого не было народу, становился на колени перед образом Казанской божьей матери и горячо
молился: «Богородица, богородица, я
в тебя не верил прежде, а теперь верую и исповедаю тя! — говорил он, колотя себя
в грудь и сворачивая несколько
в «славянский тон».
Отец и мать ездили
в собор помолиться и еще куда-то, по своим делам, но меня с собою не брали, боясь жестоких крещенских морозов.
Лагранж (высунув ухо из плаща). Ты поразительно владеешь шпагой, это верно. Но, гнусная гадина, прежде чем ты подойдешь к «
Помолись», купи себе панихиду
в соборе.
Соломонида Платоновна. Нет, будет!.. (Вставая с своего места.)Я вот сейчас
в собор съезжу
помолиться, а ты изволь собираться: я сегодня же тебя увезу
в деревню к себе.
Постоянное занятие ее состояло
в том, что она принимала визиты знатных соотечественников и
молилась Богу
в русском
соборе.
Вольнодумец
в отношении религии на словах, он
в то же время перед каждым экзаменом бегал к местной чудотворной иконе
в собор и
молился там усерднейшим образом.
Сам Иоанн, следуя обычаю предков, раздавал перед войной милостыню бедным, делал большие вклады
в храмы монастыри и
молился над прахом своих предместников
в соборах, которые были день и ночь открыты для богомольцев.
Шум их шагов еще некоторое время доносился до него, и он жадно прислушивался к ним, и только когда, кроме завывания вьюги, ничего не стало слышно, снял шапку и истово перекрестился
в сторону едва различаемой громады
собора Богоматери, ныне известного под именем Василия Блаженного, затем огляделся кругом, провел рукой по волосам, уже смоченным снегом, и, опустившись на колени на подмостках виселицы, под мерно раскачивающимися трупами, стал
молиться.
На Татьяну Борисовну, как выражались дворовые села Грузина, «находило» — она то убегала
в лес даже
в суровую осень и пропадала там по целым дням, пока, по распоряжению графа, посланные его не находили ее сидящей под деревом
в каком-то оцепенении и не доставляли домой, то забиралась
в собор и по целым суткам
молилась до изнеможения, и тут уже никакие посланные не
в состоянии были вернуть ее
в дом, пока она не падала без чувств и ее не выносили из церкви на руках, то вдруг, выпросив у графа бутылку вина, пила и поила вином дворовых девушек, заставляла их петь песни и водить хороводы, сама принимала участие
в этих забавах, вдруг задумывалась
в самом их разгаре, а затем начинала неистово хохотать и хохотала до истерического припадка.
Сам Иоанн, следуя обычаю предков, раздавал перед войной милостыню бедным, делал большие вклады
в храмы и монастыри и
молился над прахом своих предместников
в соборах, которые были день и ночь открыты для богомольцев.