Неточные совпадения
— Ты это говоришь, Павел? ты, которого я считал всегда самым непреклонным
противником подобных браков! Ты это говоришь! Но разве ты не знаешь, что единственно из уважения к тебе я не исполнил того, что ты так справедливо назвал
моим долгом!
Позвольте-с: у меня там жену уведут; уймете ли вы
мою личность, чтоб я не размозжил
противнику голову?
«Слава Богу, кричу, не убили человека!» — да свой-то пистолет схватил, оборотился назад, да швырком, вверх, в лес и пустил: «Туда, кричу, тебе и дорога!» Оборотился к
противнику: «Милостивый государь, говорю, простите меня, глупого молодого человека, что по вине
моей вас разобидел, а теперь стрелять в себя заставил.
Замечу тут, что хотя о поединке нашем все вслух тогда говорили, но начальство это дело закрыло, ибо
противник мой был генералу нашему близким родственником, а так как дело обошлось без крови, а как бы в шутку, да и я, наконец, в отставку подал, то и повернули действительно в шутку.
Мне должно было стрелять первому, но волнение злобы во мне было столь сильно, что я не понадеялся на верность руки и, чтобы дать себе время остыть, уступал ему первый выстрел:
противник мой не соглашался.
В
моем отношении к христианству я делил людей на сторонников и
противников ада.
Он не знал, что для меня «тот самый» значило
противник Добролюбова. Я его себе представлял иначе. Этот казался умным и приятным. А то обстоятельство, что человек, о котором (хотя и не особенно лестно) отозвался Добролюбов, теперь появился на нашем горизонте, — казалось мне чудом из того нового мира, куда я готовлюсь вступить. После купанья Андрусский у своих дверей задержал
мою руку и сказал...
Себя автор называл не иначе, как «сиротой — дворянином»,
противника — «именующимся капитаном» (
мой дядя был штабс — капитаном в отставке), имение его называлось почему-то «незаконно приобретенным», а рабочие — «безбожными»… «И как будучи те возы на дороге, пролегающей мимо незаконно приобретенного им, самозванцем Курцевичем, двора, то оный самозванный капитан со своей безбожною и законопротивною бандою, выскочив из засады с великим шумом, криком и тумультом, яко настоящий тать, разбойник и публичный грабитель, похватав за оброти собственных его сироты — дворянина Банькевича лошадей, а волов за ярма, — сопроводили оных в его, Курцевича, клуню и с великим поспехом покидали в скирды.
— Да что, барон! Нельзя сказать, чтобы очень… добродетельна чересчур! — отозвался тот самый «калегвард», который и в первый визит
мой заявил себя
противником Жюдик.
— Женат, четверо детей. Жена у него, в добрый час молвить, хорошая женщина! Уж так она мне приятна! так приятна! и покорна, и к дому радельна, словом сказать, для родителев лучше не надо! Все здесь, со мною живут, всех у себя приютил! Потому, хоть и
противник он мне, а все родительское-то сердце болит! Не по нем, так по присным его! Кровь ведь
моя! ты это подумай!
Я несколько отодвинулся от стены и, согласно рыцарским правилам нашего базара, тоже положил руки в карманы. Это было признаком, что я не боюсь
противника и даже отчасти намекаю на
мое к нему презрение.
Вопрос ведь состоит в том: каким образом разрешать столкновения людей, когда одни люди считают злом то, что другие считают добром, и наоборот? И потому считать, что зло есть то, что я считаю злом, несмотря на то, что
противник мой считает это добром, не есть ответ. Ответов может быть только два: или тот, чтобы найти верный и неоспоримый критериум того, что есть зло, или тот, чтобы не противиться злу насилием.
Городулин. Жениха? Пощадите! Что за фантазия пришла вам просить меня! Ну, с какой стороны я похож на сваху московскую?
Мое призвание — решить узы, а не связывать. Я
противник всяких цепей, даже и супружеских.
— Рад-с. Нам, консерваторам, не мешает как можно теснее стоять друг около друга. Мы страдали изолированностью — и это нас погубило. Наши
противники сходились между собою, обменивались мыслями — и в этом обмене нашли свою силу. Воспользуемся же этою силой и мы. Я теперь принимаю всех, лишь бы эти все гармонировали с
моим образом мыслей; всех… vous concevez? [понимаете?] Я, впрочем, надеюсь, что вы консерватор?
Бездушный
противник веры, отрицающий все неземное, не может любить; кто любит, тот верует; а ты любил,
мой друг!
Голова
моя была сильно вскружена от похвал и высокого о себе мнения, и я считал, что театр без меня невозможен; но
противники мои только того и ждали.
Несколько дней сряду большая часть студентов встречала меня низкими поклонами и поздравлениями, что я нашел себе достойного единомышленника, то есть
противника карамзинскому направлению и обожателя Шишкова; каждый спрашивал о здоровье Городчанинова,
моего друга и покровителя, давно ли я с ним виделся, когда увижусь?.. и проч. и проч.
— Вам, вероятно, еще не успели сообщить
моих условий. Каждая сторона платит мне по пятнадцати рублей, а в случае смерти одного из
противников оставшийся в живых платит все тридцать.
Вот приближается
мой могучий
противник, дьявол. Я вижу его страшные, багровые глаза…
Не думая о получаемых ударах, я стал гвоздить своего
противника кулаками без разбора сверху вниз; тогда и он, забыв о нападении, только широко раздвинув пальцы обеих рук, держал их как щиты перед своею головой, а я продолжал изо всех сил бить, попадая кулаками между пальцами
противника, при общих одобрительных криках товарищей: «Валяй, Шеншин, валяй!» Отступающий
противник мой уперся наконец спиною в классный умывальник и, схватив на нем медный подсвечник, стал острием его бить меня по голове.
Наконец я решился вызвать
противника моего на дуэль.
Сказал он немного, но как-то особенно хорошо и просто, точно детям говорил: все дружки Михайлы каждым случаем пользовались, чтобы посеять его мысли. Смутил Костин
противников моих, да и меня за сердце задел, — начал я тоже речь говорить...
Лишь имена сменились,
Преграда та ж осталась предо мной —
Противник жив — венец
мой лишь насмешка,
А истина — злодейство есть
мое —
И за него проклятья!
Глагольев 1 (смеется). Но… вы сердиться, милый
мой, начинаете… Гм… Одно уж это доказывает, что вы не рыцарь, что вы не умеете относиться с должным уважением к взглядам
противника.
Как фельетонисту мне пришлось в ту же зиму говорить и о полемике, объектом которой сделался как раз тогда Чернышевский. Я держался шутливого тона и хотел выставить только его полемический темперамент; но в"Библиотеке для чтения"тотчас после"Статского советника Салатушки"
мой тон мог показаться исходящим от принципиального
противника всего, чем тогда"Современник"и его вдохновитель увлекали революционно настроенную молодежь.
Академик Зинин заинтересовал меня в те визиты, какие я ему делал. Я нашел в нем отъявленного
противника самостоятельного развития физиологической химии, как раз специальности
моего дерптского учителя Карла Шмидта.
— Так я научу тебя ползать не только передо мной, но еще под ногами
моего коня! — с бешенством крикнул новгородский богатырь, и одним взмахом меча своего вышиб меч
противника.
— Почему же? Разве… Да… ты русский, я и забыла это. Бесценный
мой Гритлих, за что ты любишь отечество больше нас. Ужели ты хочешь сражаться с
противниками нашими и убить батюшку и Бернгарда?
— Так я научу тебя ползать не только предо мной, но еще под ногами
моего коня! — с бешенством крикнул новгородский богатырь и одним взмахом меча своего вышиб меч
противника.
— Сто рублев счетом, — сказал он твердым голосом и пал униженно пред своим врагом — раз, другой. Тут он коварно, адски усмехнулся, пал в третий раз. — То было княжее, а это
мое, — сказал он, приложился к ноге Хабара и оставил на ней кровавый, глубокий оттиск зубами. — Вот это
мое пятно, — повторил он и адски захохотал. Недаром звали его Мамоном. Вскрикнул Хабар — так сильно был он поранен, и первым движением его было вырвать клок из бороды
противника. Их тотчас розняли.
Леандров. Слово честное — великое дело. Но я знаю, исполнение этого слова убьет
моего сына, или он убьет своего
противника. Таков я сам был в молодости. Нельзя ли, однако ж, найти средств, чтоб сами Мухоморовы отказались от своих прав?
— Ведомо тебе хлебосольство и единодушие отца
моего с Фомою и то, как они условились соединить нас, детей своих; памятно тебе, как потешались мы забавами молодецкими в странах иноземных, когда, бывало, на конях перескакивали через стены зубчатые, крушили брони богатырские и славно мерились плечами с врагами сильными, могучими, одолевали все преграды и оковы их, вырывали добро у них вместе с руками и зубрили мечи свои о черепа
противников?
— Ведомо тебе хлебосольство и единодушие отца
моего с Фомой и то, как они условились соединить нас, детей своих; помнишь ты, как потешались мы забавами молодецкими в странах иноземных, когда, бывало, на конях перескакивали через стены зубчатые, крушили брони богатырские и славно мерились плечами с врагами сильными, могучими, одолевали все преграды и оковы их, вырывали добро у них вместе с руками и зубрили мечи свои о черепа
противников?