Неточные совпадения
Дамы на водах еще верят нападениям черкесов
среди белого дня; вероятно, поэтому Грушницкий сверх солдатской шинели повесил шашку и пару пистолетов: он
был довольно смешон в этом геройском облачении. Высокий куст закрывал меня от них, но сквозь листья его я
мог видеть все и отгадать по выражениям их лиц, что разговор
был сентиментальный. Наконец они приблизились к спуску; Грушницкий взял за повод лошадь княжны, и тогда я услышал конец их разговора...
И пробились
было уже козаки, и,
может быть, еще раз послужили бы им верно быстрые кони, как вдруг
среди самого бегу остановился Тарас и вскрикнул: «Стой! выпала люлька с табаком; не хочу, чтобы и люлька досталась вражьим ляхам!» И нагнулся старый атаман и стал отыскивать в траве свою люльку с табаком, неотлучную сопутницу на морях, и на суше, и в походах, и дома.
Он понял, что чувства эти действительно как бы составляли настоящую и уже давнишнюю,
может быть, тайну ее,
может быть, еще с самого отрочества, еще в семье, подле несчастного отца и сумасшедшей от горя мачехи,
среди голодных детей, безобразных криков и попреков.
Кулигин (
поет). «
Среди долины ровныя, на гладкой высоте…» (Перестает
петь.) Чудеса, истинно надобно сказать, что чудеса! Кудряш! Вот, братец ты мой, пятьдесят лет я каждый день гляжу за Волгу и все наглядеться не
могу.
— Вы не
можете представить себе, что такое письма солдат в деревню, письма деревни на фронт, — говорил он вполголоса, как бы сообщая секрет. Слушал его профессор-зоолог, угрюмый человек, смотревший на Елену хмурясь и с явным недоумением, точно он затруднялся определить ее место
среди животных.
Были еще двое знакомых Самгину — лысый, чистенький старичок, с орденом и длинной поповской фамилией, и пышная томная дама, актриса театра Суворина.
— Индивидуалистическое настроение некоторых тоже не бесполезно,
может быть, под ним прячется Сократово углубление в самого себя и оборона против софистов. Нет, молодежь у нас интересно растет и много обещает. Весьма примечательно, что упрямая проповедь Льва Толстого не находит
среди юношей учеников и апостолов, не находит, как видим.
Напомнил себе, что таких обреченных одиночеству людей, вероятно, тысячи и тысячи и,
быть может, он,
среди них, — тот, кто страдает наиболее глубоко.
«
Может быть, и я в старости
буду так же забыто сидеть
среди людей, чужих мне…»
В этом решении
было что-то удобное, и оно
было необходимо. Разумеется, Марина не
может нуждаться в шпионе, но —
есть государственное учреждение, которое нуждается в услугах шпионов. Миша излишне любопытен. Лист бумаги, на котором Самгин начертил фигуру Марины и, разорвав, бросил в корзину, оказался на столе Миши,
среди черновиков.
Этого он не
мог представить, но подумал, что, наверное, многие рабочие не пошли бы к памятнику царя, если б этот человек
был с ними. Потом память воскресила и поставила рядом с Кутузовым молодого человека с голубыми глазами и виноватой улыбкой; патрона, который демонстративно смахивает платком табак со стола; чудовищно разжиревшего Варавку и еще множество разных людей. Кутузов не терялся в их толпе, не потерялся он и в деревне,
среди сурово настроенных мужиков, которые растащили хлеб из магазина.
Их деды — попы, мелкие торговцы, трактирщики, подрядчики, вообще — городское мещанство, но их отцы ходили в народ, судились по делу 193-х, сотнями сидели в тюрьмах, ссылались в Сибирь, их детей мы
можем отметить
среди эсеров, меньшевиков, но, разумеется, гораздо больше
среди интеллигенции служилой, то
есть так или иначе укрепляющей структуру государства, все еще самодержавного, которое в будущем году намерено праздновать трехсотлетие своего бытия.
— Вообразить не
могла, что
среди вашего брата
есть такие… милые уроды. Он перелистывает людей, точно книги. «Когда же мы венчаемся?» — спросила я. Он так удивился, что я почувствовала себя калуцкой дурой. «Помилуй, говорит, какой же я муж, семьянин?» И я сразу поняла: верно, какой он муж? А он — еще: «Да и ты, говорит, разве ты для семейной жизни с твоими данными?» И это верно, думаю. Ну, конечно, поплакала.
Выпьем. Какая это прелесть, рябиновая!
Среди них немалое количество неврастеников, они читали Фрейда и, убежденные, что уже «познали себя», особенно крепко
были уверены в своей исключительности. Все эти люди желали встать над действительностью, почти все они
были беспартийны, ибо опасались, что дисциплина партии и программы
может пагубно отразиться на своеобразии их личной «духовной конституции». Социальная самооценка этих людей
была выражена Алябьевым.
И если вспомнить, что все это совершается на маленькой планете, затерянной в безграничии вселенной,
среди тысяч грандиозных созвездий,
среди миллионов планет, в сравнении с которыми земля,
быть может, единственная пылинка, где родился и живет человек, существо, которому отведено только пять-шесть десятков лет жизни…
Было досадно убедиться, что такая, в сущности, некрасивая маленькая женщина, грубо, точно дешевая кукла, раскрашенная,
может заставить слушать ее насмешливо печальную песню, ненужную, как огонь, зажженный
среди ясного дня.
— История жизни великих людей мира сего — вот подлинная история, которую необходимо знать всем, кто не хочет обольщаться иллюзиями, мечтами о возможности счастья всего человечества. Знаем ли мы
среди величайших людей земли хоть одного, который
был бы счастлив? Нет, не знаем… Я утверждаю: не знаем и не
можем знать, потому что даже при наших очень скромных представлениях о счастье — оно не
было испытано никем из великих.
Ему казалось, что некоторые из них, очень многие,
может быть — большинство, смотрят на него и на толпу зрителей,
среди которых он стоит, также снисходительно, равнодушно, усмешливо, дерзко и угрюмо, а в общем глазами совершенно чужих людей, теми же глазами, как смотрят на них люди, окружающие его, Самгина.
Клим Иванович Самгин
был недостаточно реалистичен для того, чтоб ясно представить себя в будущем. Он и не пытался делать это. Но он уже не один раз ставил пред собой вопрос: не пора ли включиться в партию. Но
среди существующих партий он не видел ни одной, достаточно крепко организованной и способной обеспечить ему место, достойное его. Обеспечить — не
может, но способна компрометировать каким-нибудь актом, вроде поездки ка-де в Выборг.
И поныне русский человек
среди окружающей его строгой, лишенной вымысла действительности любит верить соблазнительным сказаниям старины, и долго,
может быть, еще не отрешиться ему от этой веры.
А
может быть, сон, вечная тишина вялой жизни и отсутствие движения и всяких действительных страхов, приключений и опасностей заставляли человека творить
среди естественного мира другой, несбыточный, и в нем искать разгула и потехи праздному воображению или разгадки обыкновенных сцеплений обстоятельств и причин явления вне самого явления.
Ему пришла в голову прежняя мысль «писать скуку»: «Ведь жизнь многостороння и многообразна, и если, — думал он, — и эта широкая и голая, как степь, скука лежит в самой жизни, как лежат в природе безбрежные пески, нагота и скудость пустынь, то и скука
может и должна
быть предметом мысли, анализа, пера или кисти, как одна из сторон жизни: что ж, пойду, и
среди моего романа вставлю широкую и туманную страницу скуки: этот холод, отвращение и злоба, которые вторглись в меня,
будут красками и колоритом… картина
будет верна…»
Я прибежал к Ламберту. О, как ни желал бы я придать логический вид и отыскать хоть малейший здравый смысл в моих поступках в тот вечер и во всю ту ночь, но даже и теперь, когда
могу уже все сообразить, я никак не в силах представить дело в надлежащей ясной связи. Тут
было чувство или, лучше сказать, целый хаос чувств,
среди которых я, естественно, должен
был заблудиться. Правда, тут
было одно главнейшее чувство, меня подавлявшее и над всем командовавшее, но… признаваться ли в нем? Тем более что я не уверен…
Мне сто раз,
среди этого тумана, задавалась странная, но навязчивая греза: «А что, как разлетится этот туман и уйдет кверху, не уйдет ли с ним вместе и весь этот гнилой, склизлый город, подымется с туманом и исчезнет как дым, и останется прежнее финское болото, а посреди его, пожалуй, для красы, бронзовый всадник на жарко дышащем, загнанном коне?» Одним словом, не
могу выразить моих впечатлений, потому что все это фантазия, наконец, поэзия, а стало
быть, вздор; тем не менее мне часто задавался и задается один уж совершенно бессмысленный вопрос: «Вот они все кидаются и мечутся, а почем знать,
может быть, все это чей-нибудь сон, и ни одного-то человека здесь нет настоящего, истинного, ни одного поступка действительного?
О! я не стану описывать мои чувства, да и некогда мне, но отмечу лишь одно:
может быть, никогда не переживал я более отрадных мгновений в душе моей, как в те минуты раздумья
среди глубокой ночи, на нарах, под арестом.
Он не шатался, не говорил глупостей, но
был в ненормальном, возбужденно-довольном собою состоянии; в-третьих, Нехлюдов видел то, что княгиня Софья Васильевна
среди разговора с беспокойством смотрела на окно, через которое до нее начинал доходить косой луч солнца, который
мог слишком ярко осветить ее старость.
Наблюдая за китайцами, я убедился, какой популярностью
среди них пользовался Чжан Бао. Слова его передавались из уст в уста. Все, что он приказывал, исполнялось охотно и без проволочек. Многие приходили к нему за советом, и, кажется, не
было такого запутанного дела, которого он не
мог бы разобрать и найти виновных. Находились и недовольные. Часто это
были люди с преступным прошлым. Чжан Бао умел обуздывать их страсти.
Я хотел
было идти к убитым животным, но Дерсу не пустил меня, сказав, что это очень опасно, потому что
среди них
могли быть раненые.
И
среди них,
быть может, немало «своих», но как их угадать?
Я
мог выпить очень много и никогда не пьянел, оставался трезвым
среди пьяных.
Каникулы
были на исходе, когда «окончившие» уезжали — одни в Киев, другие — в Петербург.
Среди них
был и Сучков. В Житомире мы учились в одном классе. Потом он обогнал меня на год, и мысль, что и я
мог бы уже
быть свободным, выступала для меня с какой-то особенной, раздражающей ясностью.
В качестве «заведомого ябедника» ему это
было воспрещено, но тем большим доверием его «бумаги» пользовались
среди простого народа: думали, что запретили ему писать именно потому, что каждая его бумага обладала такой силой, с которой не
могло справиться самое большое начальство.
Теперь она
была счастлива, что целых две недели
могла проводить с доктором по нескольку часов в день
среди самой сближающей обстановки.
И старых зданий и старожилов
среди служащих в Корсаковске относительно больше, чем на севере, а это,
быть может, значит, что здешний юг более располагает к оседлой и покойной жизни, чем оба северных округа.
Если бы жизнь ребенка проходила
среди нужды и горя — это,
быть может, отвлекло бы его мысль к внешним причинам страдания.
Среди таковых горестных размышлений увидели мы близ противоположного берега, в расстоянии от нас каком то
было, точно определить не
могу, два пятна черные на воде, которые, казалося, двигалися.
— И даже, князь, вы изволили позабыть, — проскользнул вдруг между стульями неутерпевший Лебедев, чуть не в лихорадке, — изволили позабыть-с, что одна только добрая воля ваша и беспримерная доброта вашего сердца
была их принять и прослушать и что никакого они права не имеют так требовать, тем более что вы дело это уже поручили Гавриле Ардалионовичу, да и то тоже по чрезмерной доброте вашей так поступили, а что теперь, сиятельнейший князь, оставаясь
среди избранных друзей ваших, вы не
можете жертвовать такою компанией для этих господ-с и
могли бы всех этих господ, так сказать, сей же час проводить с крыльца-с, так что я, в качестве хозяина дома, с чрезвычайным даже удовольствием-с…
— Поверьте, господа, что душой отдыхаешь
среди молодежи от всех этих житейских дрязг, — говорил он, придавая своему жесткому и порочному лицу по-актерски преувеличенное и неправдоподобное выражение растроганности.Эта вера в святой идеал, эти честные порывы!.. Что
может быть выше и чище нашего русского студенчества?.. Кельнер! Шампанскава-а! — заорал он вдруг оглушительно и треснул кулаком по столу.
Среди всякого общества много такого рода людей: одни из них действуют на среду софизмами, другие — каменной бесповоротной непоколебимостью убеждений, третьи — широкой глоткой, четвертые — злой насмешкой, пятые — просто молчанием, заставляющим предполагать за собою глубокомыслие, шестые — трескучей внешней словесной эрудицией, иные хлесткой насмешкой надо всем, что говорят… многие ужасным русским словом «ерунда!». «Ерунда!» — говорят они презрительно на горячее, искреннее,
может быть правдивое, но скомканное слово.
Я спрашивал себя не о том, какие последствия для Парначева
может иметь эта галиматья, — для меня
было вполне ясно, что о последствиях тут не
может быть и речи, — но в том, можно ли жить в подобной обстановке,
среди столь необыкновенных разговоров?
Сергей не хотел будить дедушку, но это сделал за него Арто. Он в одно мгновение отыскал старика
среди груды валявшихся на полу тел и, прежде чем тот успел опомниться, облизал ему с радостным визгом щеки, глаза, нос и рот. Дедушка проснулся, увидел на шее пуделя веревку, увидел лежащего рядом с собой, покрытого пылью мальчика и понял все. Он обратился
было к Сергею за разъяснениями, но не
мог ничего добиться. Мальчик уже спал, разметав в стороны руки и широко раскрыв рот.
— Я сидел тут, писал и — как-то окис, заплесневел на книжках и цифрах. Почти год такой жизни — это уродство. Я ведь привык
быть среди рабочего народа, и, когда отрываюсь от него, мне делается неловко, — знаете, натягиваюсь я, напрягаюсь для этой жизни. А теперь снова
могу жить свободно,
буду с ними видеться, заниматься. Вы понимаете —
буду у колыбели новорожденных мыслей, пред лицом юной, творческой энергии. Это удивительно просто, красиво и страшно возбуждает, — делаешься молодым и твердым, живешь богато!
Стоя
среди комнаты полуодетая, она на минуту задумалась. Ей показалось, что нет ее, той, которая жила тревогами и страхом за сына, мыслями об охране его тела, нет ее теперь — такой, она отделилась, отошла далеко куда-то, а
может быть, совсем сгорела на огне волнения, и это облегчило, очистило душу, обновило сердце новой силой. Она прислушивалась к себе, желая заглянуть в свое сердце и боясь снова разбудить там что-либо старое, тревожное.
Я помог встать ей. И молча, каждый о своем — или,
может быть, об одном и том же — по темнеющей улице,
среди немых свинцовых домов, сквозь тугие, хлещущие ветки ветра…
Я,
быть может, уже не фагоцит, деловито и спокойно пожирающий микробов (с голубым виском и веснушчатых): я,
быть может, микроб, и,
может быть, их уже тысяча
среди нас, еще прикидывающихся, как и я, фагоцитами…
В середине, в освещенном месте, стоял верстак, на котором по временам пан Тыбурций или кто-либо из темных личностей работали столярные поделки;
был среди «дурного общества» и сапожник, и корзинщик, но, кроме Тыбурция, все остальные ремесленники
были или дилетанты, или же какие-нибудь заморыши, или люди, у которых, как я замечал, слишком сильно тряслись руки, чтобы работа
могла идти успешно.
Подходя к своему дому, Ромашов с удивлением увидел, что в маленьком окне его комнаты,
среди теплого мрака летней ночи, брезжит чуть заметный свет. «Что это значит? — подумал он тревожно и невольно ускорил шаги. —
Может быть, это вернулись мои секунданты с условиями дуэли?» В сенях он натолкнулся на Гайнана, не заметил его, испугался, вздрогнул и воскликнул сердито...
Батюшку поминутно бранила: говорила, что лучше других хотел
быть, да худо и вышло; дескать, жену с дочерью пустил по миру, и что не нашлось бы родственницы благодетельной, христианской души, сострадательной, так еще бог знает пришлось бы,
может быть,
среди улицы с голоду сгнить.
Но главная его претензия — это
быть джентльменом. Когда наступит время, он уедет из Петербурга в"свое место"и
будет служить по выборам. Ибо только таким образом истинный джентльмен
может оправдать свое призвание; только там,
среди «своих», он самым делом покажет, что значит высоко держать «свое» знамя.
Они ходили всегда вместе, во-первых, потому, что
были равны в чинах и
могли понимать друг друга, и, во-вторых, потому, что оба чувствовали себя изолированными
среди курортной толкотни.
Я не
мог,
среди этого анализа, признать мелочей жизни и
быть ими доволен, как дядюшка и многие другие…