Неточные совпадения
Все переглядывались, и всех занимало только неприличие и то, как неприятно это было государю, но никто не выказал этого. Когда Исидор
сказал: «Аминь», к нему подошел
митрополит и попросил его к себе.
— Разно говорят: одни — царь, другие —
митрополит, Сенат. Кабы я наверно знал — кто, сходил бы к нему.
Сказал бы: ты пиши законы так, чтобы я замахнуться не мог, а не то что ударить! Закон должен быть железный. Как ключ. Заперли мне сердце, и шабаш! Тогда я — отвечаю! А так — не отвечаю! Нет.
Спустя лет десять, в продолжение которых император Николай Павлович не вспоминал о Брянчанинове и Чихачеве, государь в одну из своих побывок в Москве посетил
митрополита Филарета и выражал неудовольствие по поводу событий, свидетельствовавших о большой распущенности в жизни монахов.
Митрополит не возражал, но
сказал, что есть теперь прекрасный игумен, настоящий монах, на которого можно положиться, и с ним можно будет многое поочистить и исправить в монастырях.
Может быть, впрочем, что
митрополит Евгений сам ошибся при этом, как ошибся он,
сказав, что в «Собеседнике» помещена была речь княгини Дашковой, говоренная ею при учреждении Российской академии (40).
— А плюнул, матушка, да все собрание гнилыми словами и выругал… —
сказал Василий Борисыч. — «Не вам, говорит, мужикам, епископа судить!.. Как сметь, говорит, ноге выше головы стать?.. На меня, говорит, суд только на небеси да в митрополии…» Пригрозили ему жалобой
митрополиту и заграничным епископам, а он на то всему собранию анафему.
— У вас, матушка, в Анфисиной обители, сказывают, есть нерушимая грамота от лет царя Алексея Михайловича, —
сказала Ворошиловского скита игуменья, длинная как коломенская верста, мать Христодула, матери Маргарите оленевской. — Ваша-то первая игуменья из роду Колычовых была, сродница по плоти святителю Филиппу
митрополиту. Ей великий государь даровал, слышь, нерушимую грамоту.
Но это не нравилось духовенству, и преимущественно
митрополиту Стефану Яворскому, который и жаловался на это государю. Один из архиереев, узнав однажды, что иностранные министры ужинают у Феофана, донес о том императору. Государь
сказал ему...
Митрополит один хотел немедленно ехать к царю умолять его возвратиться, но бояре
сказали ему...
Митрополит Платон, когда их величество вышли принимать поздравления,
сказал краткую речь с лицом, по тогдашнему его болезненному состоянию, бледным и страждущим, но светлым и сильным голосом, с особенным чувством.
Рассказывают, что
митрополит Платон, когда растворялись царские врата и государю нужно было идти к миропомазанию, выйдя из алтаря, отступил назад, как бы пораженный блеском августейших красавиц и затем, обратившись к государю,
сказал...
Вспоминает царь, что когда посланные с этою головою принесли ее сверженному
митрополиту, заточенному в Николаевской обители, и
сказали, как велел Иоанн: «Се твой любимый сродник; не помогли ему твои чары», Филипп встал, взял голову, благословил ее и возвратил принесшему.
По распоряжению князя состоялось 4 октября торжественнее погребение убитого
митрополита Амвросия. Префект московской духовной академии Амвросий на похоронах
сказал замечательное слово.
Митрополит Платон обратил на это внимание государя и
сказал...
«Древо великое пало — был человек необыкновенный», —
сказал о Потемкине московский
митрополит Платон.
Кардинал начал было разговор о вере, но когда
митрополит изложил ему всю римскую неправду, он замолчал,
сказав, что не взял с собой нужных книг, не ожидая спора, так как Иван Фрязин говорил в Риме, что здесь все согласны на соединение веры. Ему отвечали, что вольно им было верить. Фрязин-де никаких грамот с собой о том не имел, и за ложь великий князь прогонит его с очей своих.
Кардинал начал было разговор о вере, но когда
митрополит изложил ему всю римскую неправду, он замолчал,
сказав, что не взял с собой нужных книг, не ожидая спора, так как Иван Фрязин говорил в Риме, что здесь все согласны на соединение вер. Ему отвечали, что вольно им было верить. Фрязин-де никаких грамот с собой о том не имел: и за ложь великий князь прогонит его с очей своих.
— Но, —
сказал Иоанн, смягчившись, — для отца моего,
митрополита Афанасия, для вас, богомольцев наших, архиепископов и епископов, я соглашаюсь паки взять свои государства, но на условиях.
Вышесказанной претензии у меня нет, да и она, по правде
сказать, ни на что не нужна мне. Слабому перу моему довольно работы и без этого; но доходя в этом рассказе до встречи с покойным
митрополитом Филаретом Амфитеатровым, я должен
сказать, каким он мне представлялся со стороны его общечеловечности, до которой мне, собственно, только и было теперь дело.
Митрополит взглянул на часы и
сказал...
— Эх, владыко, да ведь и впрямь бы их, может, прежде поучить лучше было. А то сам, чай, в летописи читал — все больно скоро варом вскипело, «понеже благочестие его со страхом бе сопряжено». Платон
митрополит мудро
сказал: «Владимир поспешил, а греки слукавили, — невежд ненаученных окрестили». Что нам их спешке с лукавством следовать? ведь они, знаешь, «льстивы даже до сего дня». Итак, во Христа-то мы крестимся, да во Христа не облекаемся. Тщетно это так крестить, владыко!
На остров они прибыли, как я выше
сказал, за час до парохода под митрополичьим флагом и застали тут совсем неблагоприятное для них положение: для них не было ни места, ни людей, которые бы имели время с ними заниматься, и если артисты съехались с
митрополитом не случайно, а с расчетом видеть остров в минуты торжественной встречи высокого гостя, то этот расчет их выходил самым неудачным.
— Теперь… того… как оно… вот как: и этого жида взять… в сани… и поезжайте… с ним… сейчас прямо… к
митрополиту… Он добрый старик… пусть посмотрит… всё расскажите… И от меня… кланяйтесь… и
скажите, что жалко… а ничего не могу… как закон… Хорошенько… это понимаете.
Баранщиков, появившийся в конце восемнадцатого столетия, в литературный век Екатерины II, уже начинает прямо с генерал-губернаторов и доходит до
митрополита, а свое «гражданское общество» и местное приходское духовенство он отстраняет и постыждает, и обо всем этом подает уже не писаную «скаску», которой «вся дорога от печи и до порога», а он выпускает печатную книгу и в ней шантажирует своих общественных нижегородских людей, которые, надокучив за него платить,
сказали ему: «много вас таких бродяг!» Этот уже не боится, что его дьяк «пометит» к ответу за «сакрамент».
Подкрепясь, отец Фока пустился вслед за
митрополитом в Мотыжин. Приехав туда «и зашевелив всех, (он) принялся переписывать набело свою вчерашнюю проповедку, которую и удалось, за благословением архипастырским,
сказать в мотыжинской церкви».
Но в Китаеве его не нашли:
сказали нам, что он побрел лесом к Голосееву, где о ту пору жил в летнее время
митрополит.