Неточные совпадения
Городничий. Ну, а что из того, что вы берете взятки борзыми щенками? Зато вы в бога не веруете; вы в
церковь никогда не ходите; а я, по крайней мере, в вере тверд и каждое воскресенье бываю в
церкви. А вы… О, я знаю вас: вы если начнете говорить о сотворении
мира, просто волосы дыбом поднимаются.
«Да, одно очевидное, несомненное проявление Божества — это законы добра, которые явлены
миру откровением, и которые я чувствую в себе, и в признании которых я не то что соединяюсь, а волею-неволею соединен с другими людьми в одно общество верующих, которое называют
церковью.
— Да, — тут многое от
церкви, по вопросу об отношении полов все вообще мужчины мыслят более или менее церковно. Автор — умный враг и — прав, когда он говорит о «не тяжелом, но губительном господстве женщины». Я думаю, у нас он первый так решительно и верно указал, что женщина бессознательно чувствует свое господство, свое центральное место в
мире. Но сказать, что именно она является первопричиной и возбудителем культуры, он, конечно, не мог.
В лице Христа еврейство является основоположником религии, которую исповедует вся Европа и ‹которая› проповедуется католической
церковью во всем
мире. В лице Карла Маркса еврейство сеет на земле сокрушительное учение о непримиримости интересов капитала и труда, о неизбежном росте классовой ненависти, о неустранимой социально-революционной катастрофе.
Она казалась выше того
мира, в который нисходила в три года раз; ни с кем не говорила, никуда не выезжала, а сидела в угольной зеленой комнате с тремя старушками, да через сад, пешком, по крытой галерее, ходила в
церковь и садилась на стул за ширмы.
Россия — самая националистическая страна в
мире, страна невиданных эксцессов национализма, угнетения подвластных национальностей русификацией, страна национального бахвальства, страна, в которой все национализировано вплоть до вселенской
церкви Христовой, страна, почитающая себя единственной призванной и отвергающая всю Европу, как гниль и исчадие дьявола, обреченное на гибель.
Можно установить следующие религиозные черты марксизма: строгая догматическая система, несмотря на практическую гибкость, разделение на ортодоксию и ересь, неизменяемость философии науки, священное писание Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, которое может быть истолковываемо, но не подвергнуто сомнению; разделение
мира на две части — верующих — верных и неверующих — неверных; иерархически организованная коммунистическая
церковь с директивами сверху; перенесение совести на высший орган коммунистической партии, на собор; тоталитаризм, свойственный лишь религиям; фанатизм верующих; отлучение и расстрел еретиков; недопущение секуляризации внутри коллектива верующих; признание первородного греха (эксплуатации).
— Я читал эту книгу, на которую вы возражали, — обратился он к Ивану Федоровичу, — и удивлен был словами духовного лица, что «
церковь есть царство не от
мира сего».
Христова же
церковь, вступив в государство, без сомнения не могла уступить ничего из своих основ, от того камня, на котором стояла она, и могла лишь преследовать не иначе как свои цели, раз твердо поставленные и указанные ей самим Господом, между прочим: обратить весь
мир, а стало быть, и все древнее языческое государство в
церковь.
Второе: что «уголовная и судно-гражданская власть не должна принадлежать
церкви и несовместима с природой ее и как божественного установления, и как союза людей для религиозных целей» и наконец, в-третьих: что «
церковь есть царство не от
мира сего»…
Царство небесное, разумеется, не от
мира сего, а в небе, но в него входят не иначе как чрез
церковь, которая основана и установлена на земле.
Владимир отправился к Сучку с Ермолаем. Я сказал им, что буду ждать их у
церкви. Рассматривая могилы на кладбище, наткнулся я на почерневшую четырехугольную урну с следующими надписями: на одной стороне французскими буквами: «Ci gît Théophile Henri, vicomte de Blangy» [Здесь покоится Теофиль Анри, граф Бланжи (фр.).]; на другой: «Под сим камнем погребено тело французского подданного, графа Бланжия; родился 1737, умре 1799 года, всего жития его было 62 года»; на третьей: «
Мир его праху», а на четвертой...
Либерализм составляет последнюю религию, но его
церковь не другого
мира, а этого, его теодицея — политическое учение; он стоит на земле и не имеет мистических примирений, ему надобно мириться в самом деле.
Довольно мучились мы в этом тяжелом, смутном нравственном состоянии, не понятые народом, побитые правительством, — пора отдохнуть, пора свести
мир в свою душу, прислониться к чему-нибудь… это почти значило «пора умереть», и Чаадаев думал найти обещанный всем страждущим и обремененным покой в католической
церкви.
Христианство сначала понимало, что с тем понятием о браке, которое оно развивало, с тем понятием о бессмертии души, которое оно проповедовало, второй брак — вообще нелепость; но, делая постоянно уступки
миру,
церковь перехитрила и встретилась с неумолимой логикой жизни — с простым детским сердцем, практически восставшим против благочестивой нелепости считать подругу отца — своей матерью.
А между тем слова старика открывали перед молодым существом иной
мир, иначе симпатичный, нежели тот, в котором сама религия делалась чем-то кухонным, сводилась на соблюдение постов да на хождение ночью в
церковь, где изуверство, развитое страхом, шло рядом с обманом, где все было ограничено, поддельно, условно и жало душу своей узкостью.
Строгий чин и гордая независимость западной
церкви, ее оконченная ограниченность, ее практические приложения, ее безвозвратная уверенность и мнимое снятие всех противуречий своим высшим единством, своей вечной фата-морганой, своим urbi et orbi, [городу и
миру (лат.).] своим презрением светской власти должно было легко овладеть умом пылким и начавшим свое серьезное образование в совершенных летах.
Реформация и революция были сами до того испуганы пустотою
мира, в который они входили, что они искали спасения в двух монашествах: в холодном, скучном ханжестве пуританизма и в сухом, натянутом цивизме республиканского формализма. Квакерская и якобинская нетерпимость были основаны на страхе, что их почва не тверда; они видели, что им надобны были сильные средства, чтобы уверить одних, что это
церковь, других — что это свобода.
Ни византийская
церковь, ни Грановитая палата ничего больше не дадут для будущего развития славянского
мира.
Розанов был врагом не
церкви, а самого Христа, который заворожил
мир красотой смерти.
И я видел в истории христианства и христианских
церквей постоянное отречение от свободы духа и принятие соблазнов Великого Инквизитора во имя благ
мира и мирового господства.
И это сильнее моих распрей с
церковью экстериоризированной в
мире историческом и социальном.
Официальная
церковь жила в замкнутом
мире, сила инерции была в ней огромна.
Представители культуры допрашивали иерархов
церкви, является ли христианство исключительно аскетической, враждебной
миру и жизни религией или оно может освятить
мир и жизнь.
Он обличает историческое христианство, историческую
церковь в приспособлении заветов Христа к закону этого
мира, в замене Царства Божьего царством кесаря, в измене закону Бога.
Церковь не есть Царство Божье,
церковь явилась в истории и действовала в истории, она не означает преображения
мира, явления нового неба и новой земли.
Раскол был уходом из истории, потому что историей овладел князь этого
мира, антихрист, проникший на вершины
церкви и государства.
Историческое христианство, историческая
церковь означают, что Царство Божье не наступило, означают неудачу, приспособление христианского откровения к царству этого
мира.
Человек принужден жить разом в
церкви и в государстве, потому что он принадлежит к двум
мирам, к
миру благодатной свободы и к
миру природной необходимости.
Идея переселения души, отделения души от плоти этого
мира и перехода из этого
мира в совершенно иной, противоположна вере в воскресение плоти и космическое спасение человечества и
мира путем
Церкви и истории.
Тем и отличается новая религиозность, нарождающаяся в
мире, что
Церковь для нее есть премудрая мировая душа, в которую входит не только вся полнота «духовного», но и вся полнота «светского».
Только
Церковь есть откровение божественного бытия в
мире.
Церковь — душа
мира, и лишь в премудрой душе
мира, в премудрой женственности — Софии — оба космоса — малый и большой — брачно сливаются в познании.
Но
Церковь — душа
мира, земля, соединившаяся с Христом-Логосом.
Жизнь
церкви есть таинственная, мистическая жизнь, никого не принуждающая и не насилующая, хотя и пронизывающая
мир эмпирически природный.
Обострение этого вопроса, требование его решения в свете высшего религиозного сознания обозначает, что
церковь как процесс в
мире находится на перевале.
Принудительное государство, как и принудительное знание, нужны природному
миру и природному человечеству, но эти принудительно-природные начала не могут быть внесены в
церковь и в веру.
Философия церковная есть философия, приобщенная к жизни мировой души, обладающая мировым смыслом — Логосом, так как
Церковь и есть душа
мира, соединившаяся с Логосом.
Протестантизм порвал мистические нити, связывавшие человека с
церковью, с соборностью, с душою
мира, т. е. с бытием и таинственной его преемственностью.
Все твердые основы знания, устраняющие опасности релятивизма и скептицизма, даны в церковном сознании, не в «сознании вообще» — призраке, выдуманном в кабинетах гносеологов, а в сознании
церкви как сущего, как живой души
мира, соединившейся с Логосом, в Софии.
Великая правда этого соединения была в том, что языческое государство признало благодатную силу христианской
церкви, христианская же
церковь еще раньше признала словами апостола, что «начальствующий носит меч не напрасно», т. е. что власть имеет положительную миссию в
мире (независимо от ее формы).
Церковь освящает не христианское государство, а языческое государство, признает неизбежность начала власти и закона против анархии и распада в
мире природном и благословляет власть на служение добру, никогда не благословляя злых деяний власти.
Сама
Церковь есть душа
мира, соединившаяся с Христом-Логосом.
Практическая жизненная программа для России может быть сосредоточена лишь вокруг проблемы Востока и Запада, может быть связана лишь с уготовлением себя к тому часу истории, в который столкновение восточного и западного
мира приведет к разрешению судеб
Церкви.
Церковь может принять это обвинение и с гордостью сказать: да, в
Церкви христианской много языческого материализма и реализма, потому что в ней есть душа
мира, та душа
мира, которая в язычестве раскрывалась для восприятия Логоса.
Сама
церковь получила в наследие от язычества свою основу — душу
мира, землю.
Без Духа не было бы
Церкви, божественной связи всего
мира с Богом.
Западный папизм был слишком явным соблазном князя
мира сего, продолжением языческого царства — imperium romanum, [Римская империя (лат).] на которую слишком походит католическая
церковь.
Церковь должна приготовиться в
мире, ибо в конце «наступил брак Агнца, и жена Его приготовила себя».
Церковь как хранительница полноты истины тем отличается от ересей и сект, что она требует преображения всего
мира, всей плоти
мира, ждет преображения вселенского.