Неточные совпадения
Вообще, скажет что-нибудь в этом духе.
Он оделся очень парадно, надел новые перчатки и побрил растительность на подбородке. По улице,
среди мокрых домов,
метался тревожно осенний ветер, как будто искал где спрятаться, а над городом
он чистил небо, сметая с
него грязноватые облака, обнажая удивительно прозрачную синеву.
Мне сто раз,
среди этого тумана, задавалась странная, но навязчивая греза: «А что, как разлетится этот туман и уйдет кверху, не уйдет ли с
ним вместе и весь этот гнилой, склизлый город, подымется с туманом и исчезнет как дым, и останется прежнее финское болото, а посреди
его, пожалуй, для красы, бронзовый всадник на жарко дышащем, загнанном коне?» Одним словом, не могу выразить моих впечатлений, потому что все это фантазия, наконец, поэзия, а стало быть, вздор; тем не менее мне часто задавался и задается один уж совершенно бессмысленный вопрос: «Вот
они все кидаются и
мечутся, а почем знать, может быть, все это чей-нибудь сон, и ни одного-то человека здесь нет настоящего, истинного, ни одного поступка действительного?
Кто, не всуе носящий имя человека, не испытал священных экзальтации мысли? кто мысленно не обнимал человечества, не жил одной с
ним жизнью? Кто не
метался, не изнемогал, чувствуя, как существо
его загорается под наплывом сладчайших душевных упоений? Кто хоть раз, в долгий или короткий период своего существования, не обрекал себя на служение добру и истине? И кто не пробуждался,
среди этих упоений, под окрик: цыц… вредный мечтатель!
Через несколько дней после того, как я поступил в мастерскую, мастер по хоругвям, донской казак Капендюхин, красавец и силач, пришел пьяный и, крепко сцепив зубы, прищурив сладкие, бабьи глаза, начал молча избивать всех железными кулаками. Невысокий и стройный,
он метался по мастерской, словно кот в погребе
среди крыс; растерявшиеся люди прятались от
него по углам и оттуда кричали друг другу...
А умирать — пора. Не умереть, а именно умирать, освобождаться от жизни постепенно, непостыдно, сладко.
Среди царящей суматохи, где слышатся голоса только бесчисленного множества темпераментов, где нападающие не знают, на кого
они нападают, а защищающиеся — от кого
они обороняются, где нет речи об идеале, а
мечется в глаза только обнаженный факт борьбы, — в такой суматохе ничего лучшего не придумаешь, как схорониться в укромное место и там — начать умирать.
…Играл ветер-поземок, вздымая сухой серый снег, по двору
метались клочья сена, ленты мочала,
среди двора стоял круглый, пухлый человек в длинной — до пят — холщовой татарской рубахе и в глубоких резиновых галошах на босую ногу. Сложив руки на вздутом животе,
он быстро вертел короткие большие пальцы, — один вокруг другого, — щупал меня маленькими разноцветными глазами, — правый — зеленый, а левый — серый, — и высоким голосом говорил...
Он был утомлен дневным переходом. Все члены ныли от усталости, и
он чувствовал потребность в успокоении. Но голова
его горела, глаза тоже были охвачены будто кольцами лихорадочного жара,
он беспокойно
метался каждый раз, когда шелест перекидываемой страницы долетал до
его слуха
среди сонных звуков камеры.
И, глядя на эти бушующие волны,
среди которых
метался корвет, молодому лейтенанту с какой-то поразительной назойливостью лезли мысли об отставке, и образ дорогой Наташи являлся перед
ним, мучительно щемя
его душу.
Так, Пенькновский зачастую, не ограничиваясь криком из телеги, выскакивал вон — и, выхватив у Кирилла
его длинный троечнический кнут, хлестал
им встречных мужиков и
их лошадей, отчего последние
метались в стороны и нередко валили и опрокидывали возы, мимо которых мы потом с торжеством проезжали
среди мужиков, снимавших в страхе свои шапки и, вероятно, славших нам тысячи проклятий.
А тот в оркестре, что играл на трубе, уже носил, видимо, в себе, в своем мозгу, в своих ушах, эту огромную молчаливую тень. Отрывистый и ломаный звук
метался, и прыгал, и бежал куда-то в сторону от других — одинокий, дрожащий от ужаса, безумный. И остальные звуки точно оглядывались на
него; так неловко, спотыкаясь, падая и поднимаясь, бежали
они разорванной толпою, слишком громкие, слишком веселые, слишком близкие к черным ущельям, где еще умирали, быть может, забытые и потерянные
среди камней люди.
Потом я долго
метался по незнакомым улицам, на которых не было фонарей,
среди черных, точно вымерших домов, и никак не мог выбраться из
их немого лабиринта.
С детства знакомая со всеми достоверными преданиями о чертях и
их разнообразных проделках в христианских жилищах, Марья Матвеевна хотя и слыхала, что черти чем попало швыряются, но она, по правде сказать, думала, что это так только говорится, но чтобы черт осмеливался бушевать и швырять в людей каменьями, да еще
среди белого дня — этого она не ожидала и потому не удивительно, что у нее опустились руки, а освобожденная из
них девочка тотчас же выскочила и, ища спасения, бросилась на двор и стала
метаться по закуткам.
Мы ехали на север. С юга дул бешеный ветер, в тусклом воздухе
метались тучи серо-желтой пыли, в десяти шагах ничего не было видно. По краям дороги валялись издыхающие волы, сломанные повозки, брошенные полушубки и валенки. Отставшие солдаты вяло брели по тропинкам или лежали на китайских могилках. Было удивительно, как много
среди них пьяных.