Неточные совпадения
Вообще, скажет что-нибудь в этом духе.
Он оделся очень парадно, надел новые перчатки и побрил растительность на подбородке. По улице,
среди мокрых домов,
метался тревожно осенний ветер, как будто искал где спрятаться, а над городом
он чистил небо, сметая с
него грязноватые облака, обнажая удивительно прозрачную синеву.
Мне сто раз,
среди этого тумана, задавалась странная, но навязчивая греза: «А что, как разлетится этот туман и уйдет кверху, не уйдет ли с
ним вместе и весь этот гнилой, склизлый город, подымется с туманом и исчезнет как дым, и останется прежнее финское болото, а посреди
его, пожалуй, для красы, бронзовый всадник на жарко дышащем, загнанном коне?» Одним словом, не могу выразить моих впечатлений, потому что все это фантазия, наконец, поэзия, а стало быть, вздор; тем не менее мне часто задавался и задается один уж совершенно бессмысленный вопрос: «Вот
они все кидаются и
мечутся, а почем знать, может быть, все это чей-нибудь сон, и ни одного-то человека здесь нет настоящего, истинного, ни одного поступка действительного?
Кто, не всуе носящий имя человека, не испытал священных экзальтации мысли? кто мысленно не обнимал человечества, не жил одной с
ним жизнью? Кто не
метался, не изнемогал, чувствуя, как существо
его загорается под наплывом сладчайших душевных упоений? Кто хоть раз, в долгий или короткий период своего существования, не обрекал себя на служение добру и истине? И кто не пробуждался,
среди этих упоений, под окрик: цыц… вредный мечтатель!
Через несколько дней после того, как я поступил в мастерскую, мастер по хоругвям, донской казак Капендюхин, красавец и силач, пришел пьяный и, крепко сцепив зубы, прищурив сладкие, бабьи глаза, начал молча избивать всех железными кулаками. Невысокий и стройный,
он метался по мастерской, словно кот в погребе
среди крыс; растерявшиеся люди прятались от
него по углам и оттуда кричали друг другу:
А умирать — пора. Не умереть, а именно умирать, освобождаться от жизни постепенно, непостыдно, сладко.
Среди царящей суматохи, где слышатся голоса только бесчисленного множества темпераментов, где нападающие не знают, на кого
они нападают, а защищающиеся — от кого
они обороняются, где нет речи об идеале, а
мечется в глаза только обнаженный факт борьбы, — в такой суматохе ничего лучшего не придумаешь, как схорониться в укромное место и там — начать умирать.