Но я ходил в церковь только в большие морозы или когда вьюга бешено
металась по городу, когда кажется, что небо замерзло, а ветер распылил его в облака снега, и земля, тоже замерзая под сугробами, никогда уже не воскреснет, не оживет.
Неточные совпадения
Хотя оно было еще не близко, но воздух в
городе заколебался, колокола сами собой загудели, деревья взъерошились, животные обезумели и
метались по полю, не находя дороги в
город.
Вообще, скажет что-нибудь в этом духе. Он оделся очень парадно, надел новые перчатки и побрил растительность на подбородке.
По улице, среди мокрых домов,
метался тревожно осенний ветер, как будто искал где спрятаться, а над
городом он чистил небо, сметая с него грязноватые облака, обнажая удивительно прозрачную синеву.
Он же в эти два дня буквально
метался во все стороны, «борясь с своею судьбой и спасая себя», как он потом выразился, и даже на несколько часов слетал
по одному горячему делу вон из
города, несмотря на то, что страшно было ему уезжать, оставляя Грушеньку хоть на минутку без глаза над нею.
Людмила взяла мать под руку и молча прижалась к ее плечу. Доктор, низко наклонив голову, протирал платком пенсне. В тишине за окном устало вздыхал вечерний шум
города, холод веял в лица, шевелил волосы на головах. Людмила вздрагивала,
по щеке ее текла слеза. В коридоре больницы
метались измятые, напуганные звуки, торопливое шарканье ног, стоны, унылый шепот. Люди, неподвижно стоя у окна, смотрели во тьму и молчали.
Когда над
городом пела и
металась вьюга, забрасывая снегом дома до крыш, шаркая сухими мохнатыми крыльями
по ставням и
по стенам, — мерещился кто-то огромный, тихонький и мягкий: он покорно свернулся в шар отребьев и катится
по земле из края в край, приминая на пути своём леса, заполняя овраги, давит и ломает
города и села, загоняя мягкою тяжестью своею обломки в землю и в безобразное, безглавое тело своё.
Люди, которые ещё недавно были в глазах Евсея страшны, представлялись ему неодолимо сильными, теперь
метались по улицам
города, точно прошлогодние сухие листья.
Мертво грохочут в
городе типографские машины и мертвый чеканят текст: о вчерашних
по всей России убийствах, о вчерашних пожарах, о вчерашнем горе; и
мечется испуганно городская, уже утомленная мысль, тщетно вперяя взоры за пределы светлых городских границ. Там темно. Там кто-то невидимый бродит в темноте. Там кто-то забытый воет звериным воем от непомерной обиды, и кружится в темноте, как слепой, и хоронится в лесах — только в зареве беспощадных пожаров являя свой искаженный лик. Перекликаются в испуге...
…На масленице Ерданская привезла Алексея из
города в розвальнях оборванного, избитого, без памяти. Ерданская и Никита долго растирали его тело тёртым хреном с водкой, он только стонал, не говоря ни слова. Артамонов зверем
метался по комнате, засучивая и спуская рукава рубахи, скрипя зубами, а когда Алексей очнулся, он заорал на него, размахивая кулаком...
Её рассказы о дрянненьких былях
города путали думы Артамонова, отводили их в сторону, оправдывали и укрепляли его неприязнь к скучным грешникам — горожанам. На место этих дум вставали и двигались
по какому-то кругу картины буйных кутежей на ярмарке;
метались неистовые люди, жадно выкатив пьяные, но никогда не сытые глаза, жгли деньги и, ничего не жалея, безумствовали всячески в лютом озлоблении плоти, стремясь к большой, ослепительно белой на чёрном, бесстыдно обнажённой женщине…