Неточные совпадения
В прошлом году,
зимой — не помню, какого числа и
месяца, — быв разбужен в ночи, отправился я, в сопровождении полицейского десятского, к градоначальнику нашему, Дементию Варламовичу, и, пришед, застал его сидящим и головою то в ту, то в другую сторону мерно помавающим.
На последнюю
зиму он приехать не мог, — и вот мы видим его в мае
месяце 1859 года, уже совсем седого, пухленького и немного сгорбленного: он ждет сына, получившего, как некогда он сам, звание кандидата.
— Избили они его, — сказала она, погладив щеки ладонями, и, глядя на ладони, судорожно усмехалась. — Под утро он говорит мне: «Прости, сволочи они, а не простишь — на той же березе повешусь». — «Нет, говорю, дерево это не погань, не смей, Иуда, я на этом дереве муки приняла. И никому, ни тебе, ни всем людям, ни богу никогда обиды моей не прощу». Ох, не прощу, нет уж! Семнадцать
месяцев держал он меня, все уговаривал, пить начал, потом — застудился
зимою…
Райский молчал, наблюдая Веру, а она старалась казаться в обыкновенном расположении духа, делала беглые замечания о погоде, о встречавшихся знакомых, о том, что вон этот дом еще
месяц тому назад был серый, запущенный, с обвалившимися карнизами, а теперь вон как свежо смотрит, когда его оштукатурили и выкрасили в желтый цвет. Упомянула, что к
зиме заново отделают залу собрания, что гостиный двор покроют железом, остановилась посмотреть, как ровняют улицу для бульвара.
Вообще
зима как-то не к лицу здешним местам, как не к лицу нашей родине лето. Небо голубое, с тропическим колоритом, так и млеет над головой; зелень свежа; многие цветы ни за что не соглашаются завянуть. И всего продолжается холод один какой-нибудь
месяц, много — шесть недель.
Зима не успевает воцариться и, ничего не сделав, уходит.
Происходил он от старинного дома, некогда богатого; деды его жили пышно, по-степному: то есть принимали званых и незваных, кормили их на убой, отпускали по четверти овса чужим кучерам на тройку, держали музыкантов, песельников, гаеров и собак, в торжественные дни поили народ вином и брагой, по
зимам ездили в Москву на своих, в тяжелых колымагах, а иногда по целым
месяцам сидели без гроша и питались домашней живностью.
Залив Ольги закрыт с трех сторон; он имеет 3 км в длину, столько же в ширину и в глубину около 25 м.
Зимой он замерзает на 3
месяца только с северной стороны. Северо-восточная часть залива образует еще особую бухту, называемую местными жителями Тихою пристанью. Эта бухта соединяется с большим заливом узким проходом и замерзает на более продолжительное время. Тихая пристань (глубиною посредине 10–12 м, длиною с километр и шириною 500 м) постепенно заполняется наносами речки Ольги.
Берендеи
О нынешней
зиме не позабудут,
Веселая была; плясало солнце
От холоду на утренней заре,
А к вечеру вставал с ушами
месяц.
Можно себе представить положение моей матери (ей было тогда семнадцать лет) среди этих полудиких людей с бородами, одетых в нагольные тулупы, говорящих на совершенно незнакомом языке, в небольшой закоптелой избе, и все это в ноябре
месяце страшной
зимы 1812 года.
…Между тем прошли
месяцы, прошла и
зима; никто мне не напоминал об отъезде, меня забыли, и я уже перестал быть sur le qui vive, [настороже (фр.).] особенно после следующей встречи.
— Ах, нет… да откуда же, впрочем, вам знать? — он прошлой весной скончался. Год тому назад мы здесь в Hфtel d’Angleterre служили, а с осени он заболел. Так на
зиму в Ниццу и не попали. Кой-как
месяца с четыре здесь пробились, а в марте я его в Гейдельберг, в тамошнюю клинику свезла. Там он и помер.
— Какое веселье! Живу — и будет с меня. Давеча молотил, теперь — отдыхаю. Ашать (по-башкирски: «есть») вот мало дают — это скверно. Ну, да теперь
зима, а у нас в Башкирии в это время все голодают.
Зимой хлеб с мякиной башкир ест, да так отощает, что страсть! А наступит весна, ожеребятся кобылы, начнет башкир кумыс пить — в
месяц его так разнесет, и не узнаешь!
Летом в нем жить еще можно было, но
зиму, которую мы однажды провели в Заболотье (см. гл. VII), пришлось очень жутко от холода, так что под конец мы вынуждены были переселиться в контору и там, в двух комнатах, всей семьей теснились в продолжение двух
месяцев.
— Пускай живут! Отведу им наверху боковушку — там и будут
зиму зимовать, — ответила матушка. — Только чур, ни в какие распоряжения не вмешиваться, а с мая
месяца чтоб на все лето отправлялись в свой «Уголок». Не хочу я их видеть летом — мешают. Прыгают, егозят, в хозяйстве ничего не смыслят. А я хочу, чтоб у нас все в порядке было. Что мы получали, покуда сестрицы твои хозяйничали? грош медный! А я хочу…
К счастью, бабушкин выбор был хорош, и староста, действительно, оказался честным человеком. Так что при молодом барине хозяйство пошло тем же порядком, как и при старухе бабушке. Доходов получалось с имения немного, но для одинокого человека, который особенных требований не предъявлял, вполне достаточно. Валентин Осипыч нашел даже возможным отделять частичку из этих доходов, чтобы
зимой погостить
месяц или два в Москве и отдохнуть от назойливой сутолоки родного захолустья.
А именно: все время, покуда она жила в доме (иногда
месяца два-три), ее кормили и поили за барским столом; кровать ее ставили в той же комнате, где спала роженица, и, следовательно, ее кровью питали приписанных к этой комнате клопов; затем, по благополучном разрешении, ей уплачивали деньгами десять рублей на ассигнации и посылали
зимой в ее городской дом воз или два разной провизии, разумеется, со всячинкой.
В течение двух-трех
месяцев надо все до последнего огурца к
зиме припасти.
— Так вот что. Через три
месяца мы в Москву на всю
зиму поедем, я и тебя с собой взять собралась. Если ты женишься, придется тебя здесь оставить, а самой в Москве без тебя как без рук маяться. Посуди, по-божески ли так будет?
Хозяева вставали в семь часов пить чай. Оба злые. Хозяин чахоточный. Били чем попало и за все, — все не так. Пороли розгами, привязавши к скамье. Раз после розог два
месяца в больнице лежал — загноилась спина… Раз выкинули
зимой на улицу и дверь заперли. Три
месяца в больнице в горячке лежал…
Из 2275 рождений за десятилетний период maximum приходится на осенние
месяцы (29,2 %), minimum на весенние (20,8 %), и
зимою (26,2 %) рождалось больше, чем летом (23,6 %).
Зимою же и в дурную погоду, то есть в среднем почти 10
месяцев в году, приходится довольствоваться только форточками и печами.
Пролив, отделяющий остров от материка, в зимние
месяцы замерзает совершенно, и та вода, которая летом играет роль тюремной стены,
зимою бывает ровна и гладка, как поле, и всякий желающий может пройти его пешком или переехать на собаках.
Однажды случилось, что как-то в начале
зимы,
месяца четыре спустя после одного из летних приездов Афанасия Ивановича в Отрадное, заезжавшего на этот раз всего только на две недели, пронесся слух, или, лучше сказать, дошел как-то слух до Настасьи Филипповны, что Афанасий Иванович в Петербурге женится на красавице, на богатой, на знатной, — одним словом, делает солидную и блестящую партию.
Летом, в вакантный
месяц, директор делал с нами дальние, иногда двухдневные прогулки по окрестностям;
зимой для развлечения ездили на нескольких тройках за город завтракать или пить чай в праздничные дни; в саду, за прудом, катались с гор и на коньках.
Целых шесть
месяцев не было ни осени, ни
зимы, да и теперь весны нет, а какое-то безвременье.
Вследствие этих и многих других беспрестанных жертв в обращении папа с его женою в последние
месяцы этой
зимы, в которые он много проигрывал и оттого был большей частью не в духе, стало уже заметно перемежающееся чувство тихой ненависти, того сдержанного отвращения к предмету привязанности, которое выражается бессознательным стремлением делать все возможные мелкие моральные неприятности этому предмету.
На вакации, перед поступлением в Александровское училище, Алексей Александров, живший все лето в Химках, поехал погостить на неделю к старшей своей сестре Соне, поселившейся для деревенского отдыха в подмосковном большом селе Краскове, в котором сладкогласные мужики
зимою промышляли воровством, а в теплые
месяцы сдавали москвичам свои избы, порою о двух и даже о трех этажах.
Но, как бы ни было, все эти развлечения Ченцову скоро надоели до тошноты, и он принялся умолять жену поехать на
зиму в Москву и провести там
месяца два. Катрин с полным удовольствием готова была исполнить эту просьбу, но ее только пугало и останавливало чувство ревности.
Впоследствии, рассказывает предание, в одну жестокую
зиму, в январе
месяце, к ужасу жителей, нашла на Александрову слободу черная туча, спустилась над самым дворцом и разразилась над ним громовым ударом, от которого запылали терема и вся Слобода обратилась в пепел. От жилища роскоши, разврата, убийств и святотатных богослужений не осталось и следа…
Поступил я в острог
зимой и потому
зимой же должен был выйти на волю, в то самое число
месяца, в которое прибыл.
Впрочем, я поступил в острог
зимою, в декабре
месяце, и еще не имел понятия о летней работе, впятеро тяжелейшей.
Тяжёлая, тёмная скука обнимала юношу мохнатыми лапами, хотелось лечь в постель и проспать неделю,
месяц, всю
зиму.
Куда бы повернула моя судьба — не знаю, если бы не вышло следующего: проработав около
месяца в артели Репки, я, жалея отца моего и мачеху, написал им письмо, в котором рассказал в нескольких строках, что прошел бурлаком Волгу, что работаю в Рыбинске крючником, здоров, в деньгах не нуждаюсь, всем доволен и к
зиме приеду домой.
Летом куда бы еще ни шло: прольет ливень, солнышко скоро высушит; но осенью, когда солнышко повернет на
зиму, а дождь зарядит на два-три
месяца, тут как быть?
Но теперь все эти пришлые люди и разночинцы стоят голешеньки и жалко топорщатся своими набухшими ветвями: тяжело им на чужой, дальней стороне, где
зима стоит восемь
месяцев.
В прошлую
зиму я прожил в ней два
месяца и чуть не умер с тоски: театр предурной, балы прескучные, а сплетней, сплетней!..
— Благодарю!.. — отвечал генерал. — Она нынешнюю
зиму думает
месяца на два, на три совсем переехать в Москву.
— Не мели, дьякон! — сказал Самойленко с тоской. — Послушай, вот что я придумал, — обратился он к фон Корену. — Ты мне этих ста рублей не давай. Ты у меня до
зимы будешь столоваться еще три
месяца, так вот дай мне вперед за три
месяца.
Этот охотник в продолжение всей
зимы почти ежедневно травил таким образом сорок и кормил ими ястреба, который оставался совершенно здоров, начинал линять очень рано, в начале мая, и совершенно поспевал к травле еще в конце июня
месяца: очевидно, что мясо сорок хищным птицам здорово.
О, как одиноко в поле ночью, среди этого пения, когда сам не можешь петь, среди непрерывных криков радости, когда сам не можешь радоваться, когда с неба смотрит
месяц, тоже одинокий, которому всё равно — весна теперь или
зима, живы люди или мертвы…
Давно уже пришло известие, что Анисима посадили в тюрьму за подделку и сбыт фальшивых денег. Прошли
месяцы, прошло больше полугода, минула длинная
зима, наступила весна, и к тому, что Анисим сидит в тюрьме, привыкли и в доме и в селе. И когда кто-нибудь проходил ночью мимо дома или лавки, то вспоминал, что Анисим сидит в тюрьме; и когда звонили на погосте, то почему-то тоже вспоминалось, что он сидит в тюрьме и ждет суда.
Так прошло два
месяца, пришла
зима с своими холодами и метелями, и я, несмотря на то, что он был со мной, начинала чувствовать себя одинокою, начинала чувствовать, что жизнь повторяется, а нет ни во мне, ни в нем ничего нового, а что, напротив, мы как будто возвращаемся к старому.
Такого рода жизнь, хотя была и убыточна, но при мне позволительна, теперь же другое дело: вы живете одни и повторяете то же самое и без меня; открыли даже в вашем доме, как я слышал, на целую
зиму вечера и в два
месяца прожили пять тысяч рублей.
— Вот, единожды, пойдет эдак-то снег неделю,
месяц, всю
зиму, лето, и — тогда задохнутся все на земле… Тут уж никакие лопаты не помогут… Да. И — хорошо бы! Сразу всем дуракам — конец…
— А помните, я у вас
зимой жил с
месяц… когда еще облава-то была и трех забрали?
Изба Петра.
Зима. После второго действия прошло девять
месяцев. Анисья ненарядная сидит за станом, ткет. Анютка на печи. Mитрич, старик работник.
Но прошло больше
месяца, наступила глубокая
зима, а в памяти все было ясно, точно расстался он с Анной Сергеевной только вчера.
Когда поживешь здесь безвыездно
месяца два-три, особенно
зимой, то в конце концов начинаешь тосковать по черном сюртуке.
— Я-то? Господи, ты посуди: я получаю двенадцать рублей, да ты двадцать — тридцать два рубля в
месяц! На готовом на всём! Это, ежели до
зимы хворать будут люди, сколько мы накопим?.. А там, бог даст, и поднимемся из подвала-то…
Несмотря на хорошие средства, Волчаниновы жили в деревне безвыездно, лето и
зиму, и Лидия была учительницей в земской школе у себя в Шелковке и получала двадцать пять рублей в
месяц.