Неточные совпадения
Необозримое блестяще-желтое поле замыкалось только с одной стороны высоким синеющим лесом, который тогда казался мне самым отдаленным, таинственным
местом, за которым или кончается свет, или начинаются необитаемые
страны.
Он все топтался на одном
месте, говорил о француженках, которые отказываются родить детей, о Zweikindersystem в Германии, о неомальтузианстве среди немецких социал-демократов; все это он считал признаком, что в
странах высокой технической культуры инстинкт материнства исчезает.
Местами по берегу растут бананы, достояние поселенцев, — этот хлеб жарких
стран, да продолговатые зеленые лимоны: во вкусе их есть какая-то затхлость.
Я любовался тем, что вижу, и дивился не тропической растительности, не теплому, мягкому и пахучему воздуху — это все было и в других
местах, а этой стройности, прибранности леса, дороги, тропинок, садов, простоте одежд и патриархальному, почтенному виду стариков, строгому и задумчивому выражению их лиц, нежности и застенчивости в чертах молодых; дивился также я этим земляным и каменным работам, стоившим стольких трудов: это муравейник или в самом деле идиллическая
страна, отрывок из жизни древних.
Я на родине ядовитых перцев, пряных кореньев, слонов, тигров, змей, в
стране бритых и бородатых людей, из которых одни не ведают шапок, другие носят кучу ткани на голове: одни вечно гомозятся за работой, c молотом, с ломом, с иглой, с резцом; другие едва дают себе труд съесть горсть рису и переменить
место в целый день; третьи, объявив вражду всякому порядку и труду, на легких проа отважно рыщут по морям и насильственно собирают дань с промышленных мореходцев.
Хоть бы японцы допустили изучить свою
страну, узнать ее естественные богатства: ведь в географии и статистике
мест с оседлым населением земного шара почти только один пробел и остается — Япония.
Простыми глазами сразу увидишь, что находишься по преимуществу в земледельческом государстве и что недаром рука богдыхана касается однажды в год плуга как главного, великого деятеля
страны: всякая вещь обдуманно, не как-нибудь, применена к делу; все обработано, окончено; не увидишь кучки соломы, небрежно и не у
места брошенной, нет упадшего плетня и блуждающей среди посевов козы или коровы; не валяется нигде оставленное без умысла и бесполезно гниющее бревно или какой-нибудь подобный годный в дело предмет.
Кроткий отец иеромонах Иосиф, библиотекарь, любимец покойного, стал было возражать некоторым из злословников, что «не везде ведь это и так» и что не догмат же какой в православии сия необходимость нетления телес праведников, а лишь мнение, и что в самых даже православных
странах, на Афоне например, духом тлетворным не столь смущаются, и не нетление телесное считается там главным признаком прославления спасенных, а цвет костей их, когда телеса их полежат уже многие годы в земле и даже истлеют в ней, «и если обрящутся кости желты, как воск, то вот и главнейший знак, что прославил Господь усопшего праведного; если же не желты, а черны обрящутся, то значит не удостоил такого Господь славы, — вот как на Афоне,
месте великом, где издревле нерушимо и в светлейшей чистоте сохраняется православие», — заключил отец Иосиф.
Другие работают в других
странах: всем и много
места, и довольно работы, и просторно, и обильно.
И теперь, когда я пишу эти воспоминания, над нашей
страной вновь висят тяжкие задачи нового времени, и опять что-то гремит и вздрагивает, поднятое, но еще не поставленное на
место.
— Ну, ничего, выучимся… Это карта Урала и прилегающих к нему губерний, с которыми нам и придется иметь дело. У нас своя география. Какие все чудные
места!.. Истинно
страна, текущая млеком и медом. Здесь могло бы благоденствовать население в пять раз большее… Так, вероятно, и будет когда-нибудь, когда нас не будет на свете.
Никакому сомнению не подвержен отлет их на зиму в теплые
страны юга. Много читали и слышали мы от самовидцев, как перепелки бесчисленными станицами переправляются через Черное море и нередко гибнут в нем, выбившись из сил от противного ветра. Теперь предстоит вопрос: когда и где собираются они в такие огромные стаи? Очевидно, что у них должны быть где-нибудь сборные
места, хотя во всех губерниях средней полосы России, по всем моим осведомлениям, никто не замечал ни прилета, ни отлета, ни пролета перепелок.
— Вот
место замечательное, — начал он, положив перед Лизою книжку, и, указывая костяным ножом на открытую страницу, заслонив ладонью рот, читал через Лизино плечо: «В каждой цивилизованной
стране число людей, занятых убыточными производствами или ничем не занятых, составляет, конечно, пропорцию более чем в двадцать процентов сравнительно с числом хлебопашцев». Четыреста двадцать четвертая страница, — закончил он, закрывая книгу, которую Лиза тотчас же взяла у него и стала молча перелистывать.
Райнер весь обращался в слух и внимание, а Ярошиньский все более и более распространялся о значении женщин в истории, цитировал целые латинские
места из Тацита, изобличая познания, нисколько не отвечающие званию простого офицера бывших войск польских, и, наконец, свел как-то все на необходимость женского участия во всяком прогрессивном движении
страны.
Читатель-простец составляет ядро читательской массы; это — главный ее контингент. Он в бесчисленном количестве кишит на улицах, в театрах, кофейнях и прочих публичных
местах, изображая собой ту публику, к услугам которой направлена вся производительность
страны, и в то же время ради которой существуют на свете городовые и жандармы.
Я думаю насчет этого так: истинные ораторы (точно так же, как и истинные баснописцы), такие, которые зажигают сердца человеков, могут появляться только в таких
странах, где долго существовал известного рода гнет, как, например, рабство, диктатура, канцелярская тайна, ссылка в
места не столь отдаленные (а отчего же, впрочем, и не в отдаленные?) и проч.
Теперь это талантливое произведение красовалось в сотнях тысяч экземпляров, и серьезные американцы, возвращавшиеся из своих контор, развертывали на ходу газету именно в том
месте, где находилась фигура дикаря, «дважды нарушившего законы этой
страны».
Теперь он чувствовал, что и ему нашлось бы
место в этой жизни, если бы он не отвернулся сразу от этой
страны, от ее людей, от ее города, если б он оказал более внимания к ее языку и обычаю, если бы он не осудил в ней сразу, заодно, и дурное и хорошее…
Бельтов прошел в них и очутился в
стране, совершенно ему неизвестной, до того чуждой, что он не мог приладиться ни к чему; он не сочувствовал ни с одной действительной стороной около него кипевшей жизни; он не имел способности быть хорошим помещиком, отличным офицером, усердным чиновником, — а затем в действительности оставались только
места праздношатающихся, игроков и кутящей братии вообще; к чести нашего героя, должно признаться, что к последнему сословию он имел побольше симпатии, нежели к первым, да и тут ему нельзя было распахнуться: он был слишком развит, а разврат этих господ слишком грязен, слишком груб.
Варвара Михайловна (нервно). Интеллигенция — это не мы! Мы что-то другое… Мы — дачники в нашей
стране… какие-то приезжие люди. Мы суетимся, ищем в жизни удобных
мест… мы ничего не делаем и отвратительно много говорим.
— А вы в какие
страны, осмелюсь вас спросить? — обратился опять к ней Елпидифор Мартыныч, тоже поднимаясь с своего
места.
— Параграф катрием е дернье:"Постоянная комиссия имеет главный надзор за статистикой во всех
странах мира. Она поощряет прилежных и исправных статистиков, нерадивых же подвергает надлежащим взысканиям. Сверх того, высшим
местам и учреждениям она пишет доношения и рапорты, с равными
местами сносится посредством отношений; статистикам, получающим от казны содержание, дает предложения; статистикам вольнопрактикующим посылает указы и предписания".
Так пленник мой с родной
страноюПочти навек: прости сказал!
Терзался прошлою мечтою,
Ее
места воспоминал:
Где он провел златую младость,
Где испытал и жизни сладость,
Где много милого любил,
Где знал веселье и страданьи,
Где он, несчастный, погубил
Святые сердца упованьи… //....................
Итак, Ташкент может существовать во всякое время и на всяком
месте. Не знаю, убедился ли в этом читатель мой, но я убежден настолько, что считаю себя даже вполне компетентным, чтобы написать довольно подробную картину нравов, господствующих в этой отвлеченной
стране. Таким образом, я нахожу возможным изобразить...
Ветер дале побежал.
Королевич зарыдал
И пошел к пустому
месту,
На прекрасную невесту
Посмотреть еще хоть раз.
Вот идет; и поднялась
Перед ним гора крутая;
Вкруг нее
страна пустая;
Под горою темный вход.
Он туда скорей идет.
Перед ним, во мгле печальной...
Или начинает Серафим о Кавказе говорить — представит нам
страну мрачную и прекрасную,
место, сказке подобное, где ад и рай обнялись, помирились и красуются, братски равные, гордые величием своим.
Во граде Святого Петра воскресали для них священные тени Героев и мудрецов Греческих; во граде Святого Петра юные сердца их бились при имени Термопил и Маратона; во граде Святого Петра они беседовали с Платоном и Ксенофонтом; воображая древнюю славу Греции, стремились душою к святым
местам ее; воображая настоящее унижение
страны их, радовались пребыванию своему в
стране великих дел и Героев.
Теперь путешественник не страшится ничего в обширных пределах России; теперь, под щитом невидимой власти, беспечно и спокойно углубляется он в самые дикие
места, и отечество наше есть для него самая безопаснейшая
страна в Европе!
Было все это тоже при обычных картинах нашей природы, «когда стают в осень туманы густые и темные и ветер с полуденной
страны и последи дожди и от солнца воскурение земли, и тогда надобе на ветр не ходити, а сидети во избе в топленой и окон не отворяти, а добро бы, чтобы в том граде нижити и из того граду отходити в
места чистые».
Ограничение своей деятельности в пределах своей
страны является у него вследствие сознания, что здесь именно его настоящее
место, на котором он может быть наиболее полезен.
Одно только лирическое
место (
стран. 58) показалось мне, да и теперь кажется, неуместным, сказанным рановременно.
Первое такое
место на райской реке Евфрате, промеж рубежей турского с персидским, другая
страна за Египтом — зовется Емакань, в земле Фиваидской, третье
место за Сибирью, в сокровенном Опоньском государстве.
— У вас на Москве, да и по другим
странам, где такие Богом хранимые сокровенные
места?
«А есть, говорит, в дальних
странах места сокровенные, где старая вера соблюдена в целости и чистоте.
В маленькой каюте, в которой помещалось восемь человек, и где стол занимал почти все свободное пространство, было тесно, но зато весело. Юные моряки шумно болтали о «Коршуне», о капитане, о Париже и Лондоне, куда все собирались съездить, о разных прелестных
местах роскошных тропических
стран, которые придется посетить, и пили чай стакан за стаканом, уничтожая булки с маслом.
Как море-океан от концов до концов земли разливается, так слава об отце Фотине разнеслась по близким
местам и по дальним
странам.
— «Приведу вас от севера из хладных мразных
стран в
место вечного покоя, всякой радости и всякой сладости.
Теперь переезд этот ничего не значит для путешественника, да и он совершается совсем не в том
месте, где мы перебирались из
страны «неба, елей и песку» в
страну украинских черешен.
И в отелях, и в ночных увеселительных
местах вы находили еще большую вольность нравов, чем в Вене, особенно в отелях. Тогда еще было в обычае смотреть на женскую прислугу как на штат своего рода одалисок. Такую же распущенность нашел я в Пеште и в войну 1877 года, когда объезжал славянские
страны.
А народ все чаще и чаще, все громче и громче стал роптать и решил, наконец, что необходимо убрать, удалить тех сановников, что всю
страну ввергли в беду, в несчастье, и просить королеву на их
место назначить других, и не из чужой уже
страны, а из своих людей, которые народ бы любили и знали, как им править.
В нейгаузенской долине, где пятами своими упираются горы ливонские и псковские, проведена, кажется, самою природою граница между этими
странами. Новый Городок (Нейгаузен) есть уже страж древней России: так думали и князья русские, утверждаясь на этом
месте. Отважные наездники в поле, они были нередко политики дальновидные, сами не зная того.
На случай вопроса, почему избрал я сценой для русского исторического романа Лифляндию, которой одно имя звучит уже иноземным, скажу, что ни одна
страна в России не представляет народному романисту приятнейшего и выгоднейшего
места действия.
Впрочем и без предыдущих пояснительных строк самая фамилия владельца «заимки» делала ясным для читателя, что
место действия этого правдивого повествования — та далекая
страна золота и «классического Макара», где выброшенные за борт государственного корабля, именуемого центральной Россией, нашли себе приют разные нарушители закона, лихие люди, бродяги, нашли и осели, обзавелись семьей, наплодили детей, от которых пошло дальнейшее потомство, и образовали, таким образом, целые роды, носящие фамилии Толстых, Гладких, Беспрозванных, Неизвестных и тому подобных, родословное дерево которых, несомненно, то самое, из которых сделана «русская» скамья подсудимых.
Русский придет некогда в эту
страну; во имя Христа и, может быть, дружбы захочет отыскать мои кости и поставить над ними крест; но не найдет он и
места, где лежал прах несчастного изгнанника…
Самая физиономия владельца заимки указывает, что
место действия этого рассказа — та далекая
страна золота и классического Макара, где выброшенные за борт государственного корабля, именуемого центральной Россией, нашли себе приют разные нарушители закона, лихие люди, бродяги, — нашли и осели, обзавелись семьей, наплодили детей, от которых пошло дальнейшее потомство, и образовались таким образом целые роды, носящие фамилии Беспрозванных, Неизвестных и тому подобные, родословное дерево которых, несомненно, то самое, из которого сделана «русская» скамья подсудимых, — словом, Сибирь.
Он углублялся в рощи, опускался на дно оврагов, собирал там растения, которых врачебную силу уж знал, и те, которые неизвестны были в южных
странах: эти готовил он в дар
месту своего воспитания.
На корабле подобрали паруса и завязали на мачте крест-накрест снасти. Подошел буксирный пароход и, пыхтя, потащил его на линию кораблей. Море было тихо, у берега еле-еле плескался остаток зыби. Корабль вошел в линию, где стояли вдоль набережной бок о бок корабли из всех
стран света, и большие, и малые, всяких размеров, форм и оснасток. «Богородица-Ветров» стала между итальянским бригом и английскою галеттой, которые потеснились, чтобы дать
место новому товарищу.
Когда вода в Ниле стояла низко в ту пору года, когда ей уже было время разлиться, тогда по всей
стране египетской от Филэ до Александрии ощущалось повсеместное терзательное беспокойство: все страшились бесхлебья и ходили унылые и раздраженные, многие надевали печальные одежды с неподрубленными краями, передвигали пояса с чресл высоко на грудь — к
месту вздохов, нетерпеливые женщины рвали на себе волосы, а задумчивые мужчины безмолвно смотрели унылыми глазами с повисшими на ресницах слезами.
И сколько их — ведь точно целые
страны переселяются с
места на
место, оглядываясь, как жена Лотова, на дым и пламя горящих городов и сел.
Да! узнайте же, мои друзья, что я себе наметил
место, и теперь приспело время выслать мне мои вещи, но не на мое имя, а на имя (Герцога, так как я, как друг его, отправляюсь с ним в его
страну…