Неточные совпадения
— Да что дома? Дома всё состоит в моей воле, только отец, по обыкновению, дурачится, но ведь это совершенный безобразник сделался; я с ним уж и не говорю, но, однако ж, в тисках держу, и, право, если бы не
мать, так указал бы дверь.
Мать всё, конечно, плачет; сестра
злится, а я им прямо сказал, наконец, что я господин своей судьбы и в доме желаю, чтобы меня… слушались. Сестре по крайней мере всё это отчеканил, при
матери.
Мать протолкалась вперед и смотрела на сына снизу вверх, полна гордости: Павел стоял среди старых, уважаемых рабочих, все его слушали и соглашались с ним. Ей нравилось, что он не
злится, не ругается, как другие.
Вспыхнул спор, засверкали слова, точно языки огня в костре.
Мать не понимала, о чем кричат. Все лица загорелись румянцем возбуждения, но никто не
злился, не говорил знакомых ей резких слов.
— Сестрица, бывало, расплачутся, — продолжал успокоенный Николай Афанасьевич, — а я ее куда-нибудь в уголок или на лестницу тихонечко с глаз Марфы Андревны выманю и уговорю. «Сестрица, говорю, успокойтесь; пожалейте себя, эта немилость к милости». И точно, горячее да сплывчивое сердце их сейчас скоро и пройдет: «Марья! — бывало, зовут через минутку. — Полно,
мать, злиться-то. Чего ты кошкой-то ощетинилась, иди сядь здесь, работай». Вы ведь, сестрица, не сердитесь?
Елена Андреевна. Неблагополучно в этом доме. Ваша
мать ненавидит все, кроме своих брошюр и профессора; профессор раздражен, мне не верит, вас боится; Соня
злится на отца,
злится на меня и не говорит со мною вот уже две недели; вы ненавидите мужа и открыто презираете свою
мать; я раздражена и сегодня раз двадцать принималась плакать… Неблагополучно в этом доме.
— Полно,
мать, злиться-то.
Татьяна. Ничего, спасибо. Меня об этом спрашивали раз двадцать в день… Я чувствовала бы себя еще лучше, если б у нас было менее шумно. Меня немножко раздражает эта беготня… все куда-то стремятся, кричат. Отец —
злится на Нила,
мать — всё вздыхает… А я лежу, наблюдаю и… не вижу смысла в том, что они… все эти… называют жизнью.
Недалеко от кладбища мы нашли извозчика. Доехав до Большой улицы, где жила Кисочкина
мать, мы отпустили извозчика и пошли по тротуару. Кисочка всё время молчала, а я глядел на нее и
злился на себя: „Что же ты не начинаешь? Пора!“ В двадцати шагах от гостиницы, где я жил, Кисочка остановилась около фонаря и заплакала.
Елена Андреевна. Неблагополучно в этом доме. Ваша
мать ненавидит все, кроме своих брошюр и профессора; профессор раздражен, мне не верит, вас боится; Соня
злится на отца и не говорит со мною; вы ненавидите мужа и открыто презираете свою
мать; я нудная, тоже раздражена и сегодня раз двадцать принималась плакать. Одним словом, война всех против всех. Спрашивается, какой смысл в этой войне, к чему она?
И все терпят,
злятся, презирают
матерей, называют их за глаза дурами, рассказывают про них всякие гадости…