Неточные совпадения
А нам
земля осталася…
Ой ты,
земля помещичья!
Ты нам не
мать, а мачеха
Теперь… «А кто велел? —
Кричат писаки праздные, —
Так вымогать, насиловать
Кормилицу свою!»
А я скажу: — А кто же ждал? —
Ох! эти проповедники!
Кричат: «Довольно барствовать!
Проснись, помещик заспанный!
Вставай! — учись! трудись...
Не ветры веют буйные, // Не мать-земля колышется — // Шумит, поет, ругается, // Качается, валяется, // Дерется и целуется // У праздника народ! // Крестьянам показалося, // Как вышли на пригорочек, // Что все село шатается, // Что даже церковь старую // С высокой колокольнею // Шатнуло раз-другой! — // Тут трезвому, что голому, // Неловко… Наши странники // Прошлись еще по площади // И к вечеру покинули // Бурливое село…
К довершению этого, кричал кричмя дворовый ребятишка, получивший от
матери затрещину; визжал борзой кобель, присев задом к
земле, по поводу горячего кипятка, которым обкатил его, выглянувши из кухни, повар. Словом, все голосило и верещало невыносимо. Барин все видел и слышал. И только тогда, когда это делалось до такой степени несносно, что даже мешало барину ничем не заниматься, высылал он сказать, чтоб шумели потише.
Здесь с ним обедывал зимою // Покойный Ленский, наш сосед. // Сюда пожалуйте, за мною. // Вот это барский кабинет; // Здесь почивал он, кофей кушал, // Приказчика доклады слушал // И книжку поутру читал… // И старый барин здесь живал; // Со мной, бывало, в воскресенье, // Здесь под окном, надев очки, // Играть изволил в дурачки. // Дай Бог душе его спасенье, // А косточкам его покой // В могиле, в мать-земле сырой!»
— Теперь благослови,
мать, детей своих! — сказал Бульба. — Моли Бога, чтобы они воевали храбро, защищали бы всегда честь лыцарскую, [Рыцарскую. (Прим. Н.В. Гоголя.)] чтобы стояли всегда за веру Христову, а не то — пусть лучше пропадут, чтобы и духу их не было на свете! Подойдите, дети, к
матери: молитва материнская и на воде и на
земле спасает.
«Как неловко и брезгливо сказала
мать: до этого», — подумал он, выходя на двор и рассматривая флигель; показалось, что флигель отяжелел, стал ниже, крыша старчески свисла к
земле. Стены его излучали тепло, точно нагретый утюг. Клим прошел в сад, где все было празднично и пышно, щебетали птицы, на клумбах хвастливо пестрели цветы. А солнца так много, как будто именно этот сад был любимым его садом на
земле.
К ним шла
мать, рядом с нею Спивак, размахивая крыльями разлетайки, как бы пытаясь вознестись от
земли, говорил...
Но
мать, не слушая отца, — как она часто делала, — кратко и сухо сказала Климу, что Дронов все это выдумал: тетки-ведьмы не было у него; отец помер, его засыпало
землей, когда он рыл колодезь,
мать работала на фабрике спичек и умерла, когда Дронову было четыре года, после ее смерти бабушка нанялась нянькой к брату Мите; вот и все.
С таким же немым, окаменелым ужасом, как бабушка, как новгородская Марфа, как те царицы и княгини — уходит она прочь, глядя неподвижно на небо, и, не оглянувшись на столп огня и дыма, идет сильными шагами, неся выхваченного из пламени ребенка, ведя дряхлую
мать и взглядом и ногой толкая вперед малодушного мужа, когда он, упав, грызя
землю, смотрит назад и проклинает пламя…
— Убирайся ты от меня! — взвизгнула она, быстро отвернувшись и махнув на меня рукой. — Довольно я с вами со всеми возилась! Полно теперь! Хоть провалитесь вы все сквозь
землю!.. Только твою
мать одну еще жалко…
Каждый ребенок знал бы и чувствовал, что всякий на
земле — ему как отец и
мать.
— «Какого, — говорят, — ты отца,
матери?» — Нет, говорю, у меня ни отца ни
матери окроме Бога и
земли.
Бог — отец,
земля —
мать.
Точно так же, когда Нехлюдов, достигнув совершеннолетия, отдал то небольшое имение, которое он наследовал от отца, крестьянам, потому что считал несправедливым владенье
землею, — этот поступок его привел в ужас его
мать и родных и был постоянным предметом укора и насмешки над ним всех его родственников.
Но смерть
матери, наследство и необходимость распоряжения своим имуществом, т. е.
землею, опять подняли для него вопрос об его отношении к земельной собственности.
Отец его был небогат, но
мать получила в приданое около 10 тысяч десятин
земли.
С прямотой и решительностью молодости он не только говорил о том, что
земля не может быть предметом частной собственности, и не только в университете писал сочинение об этом, но и на деле отдал тогда малую часть
земли (принадлежавшей не его
матери, а по наследству от отца ему лично) мужикам, не желая противно своим убеждениям владеть
землею.
Человек был еще связан с матерью-землей.
Это не столько религия Христа, сколько религия Богородицы, религия матери-земли, женского божества, освещающего плотский быт.
Образ родной
земли не есть только образ
матери, это также образ невесты и жены, которую человек оплодотворяет своим логосом, своим мужественным светоносным и оформляющим началом, и образ дитяти.
Русский народ всегда любил жить в тепле коллектива, в какой-то растворенности в стихии
земли, в лоне
матери.
Почти смешивает и отождествляет он свою мать-землю с Богородицей и полагается на ее заступничество.
Многих пленяет в Розанове то, что в писаниях его, в своеобразной жизни его слов чувствуется как бы сама мать-природа, мать-земля и ее жизненные процессы.
Так образовалась религия растворения в матери-земле, в коллективной национальной стихии, в животной теплоте.
Мать-земля для русского народа есть Россия.
В нем, кажется мне, как бы бессознательно, и так рано, выразилось то робкое отчаяние, с которым столь многие теперь в нашем бедном обществе, убоясь цинизма и разврата его и ошибочно приписывая все зло европейскому просвещению, бросаются, как говорят они, к «родной почве», так сказать, в материнские объятия родной
земли, как дети, напуганные призраками, и у иссохшей груди расслабленной
матери жаждут хотя бы только спокойно заснуть и даже всю жизнь проспать, лишь бы не видеть их пугающих ужасов.
Чтоб из низости душою // Мог подняться человек, // С древней матерью-землею // Он вступи в союз навек.
Понимаю же я, каково должно быть сотрясение вселенной, когда все на небе и под
землею сольется в один хвалебный глас и все живое и жившее воскликнет: «Прав ты, Господи, ибо открылись пути твои!» Уж когда
мать обнимется с мучителем, растерзавшим псами сына ее, и все трое возгласят со слезами: «Прав ты, Господи», то уж, конечно, настанет венец познания и все объяснится.
И предал Бог своего праведника, столь им любимого, диаволу, и поразил диавол детей его, и скот его, и разметал богатство его, все вдруг, как Божиим громом, и разодрал Иов одежды свои, и бросился на
землю, и возопил: «Наг вышел из чрева
матери, наг и возвращусь в
землю, Бог дал, Бог и взял.
Она русская, вся до косточки русская, она по
матери родной
земле затоскует, и я буду видеть каждый час, что это она для меня тоскует, для меня такой крест взяла, а чем она виновата?
— А это, — проговорил старец, — это древняя «Рахиль плачет о детях своих и не может утешиться, потому что их нет», и таковой вам,
матерям, предел на
земле положен.
В отдаленье темнеют леса, сверкают пруды, желтеют деревни; жаворонки сотнями поднимаются, поют, падают стремглав, вытянув шейки торчат на глыбочках; грачи на дороге останавливаются, глядят на вас, приникают к
земле, дают вам проехать и, подпрыгнув раза два, тяжко отлетают в сторону; на горе, за оврагом, мужик пашет; пегий жеребенок, с куцым хвостиком и взъерошенной гривкой, бежит на неверных ножках вслед за
матерью: слышится его тонкое ржанье.
Стрелки шли впереди, а я немного отстал от них. За поворотом они увидали на протоке пятнистых оленей — телка и самку. Загурский стрелял и убил матку. Телок не убежал; остановился и недоумевающе смотрел, что люди делают с его
матерью и почему она не встает с
земли. Я велел его прогнать. Трижды Туртыгин прогонял телка, и трижды он возвращался назад. Пришлось пугнуть его собаками.
Мне ничего не говорило «материнское лоно», ни моей собственной
матери, ни матери-земли.
По одному виду можно было понять, что каждому из них ничего не стоит остановить коня на полном карьере, прямо с седла ринуться на
матерого волка, задержанного на лету доспевшей собакой, налечь на него всем телом и железными руками схватить за уши, придавить к
земле и держать, пока не сострунят.
Стук
земли о крышку гроба, заглушённые рыдания
матери, и на ровенском кладбище вырос новый холмик под стеной скромной деревянной церкви.
А когда Славка, подняв вместе с гробом на плечи, понесли из комнаты на двор, то
мать его громко кричала и билась на руках у людей, прося, чтобы и ее зарыли в
землю вместе с сыном, и что она сама виновата в его смерти.
Мать уехала рано утром на другой день; она обняла меня на прощание, легко приподняв с
земли, заглянула в глаза мне какими-то незнакомыми глазами и сказала, целуя...
Ведь когда
мать на
земле обижают — в небесах
матерь божия горько плачет!» Ну, тут Максим схватил меня на руки и давай меня по горнице носить, носит да еще приплясывает, — силен был, медведь!
Прижмется, бывало, ко мне, обнимет, а то схватит на руки, таскает по горнице и говорит: «Ты, говорит, настоящая мне
мать, как
земля, я тебя больше Варвары люблю!» А
мать твоя, в ту пору, развеселая была озорница — бросится на него, кричит: «Как ты можешь такие слова говорить, пермяк, солены уши?» И возимся, играем трое; хорошо жили мы, голуба́ душа!
— Гляди — звезда упала! Это чья-нибудь душенька чистая встосковалась, мать-землю вспомнила! Значит — сейчас где-то хороший человек родился.
А может, ходит по
земле, считая ее сокровища, как ходила «князь-барыня» Енгалычева вместе с божией
матерью, и богородица уговаривает
мать мою, как уговаривала «князь-барыню...
— Бросила тебя мать-то поверх
земли, брат…
Над водою — серый, мокрый туман; далеко где-то является темная
земля и снова исчезает в тумане и воде. Всё вокруг трясется. Только
мать, закинув руки за голову, стоит, прислонясь к стене, твердо и неподвижно. Лицо у нее темное, железное и слепое, глаза крепко закрыты, она всё время молчит, и вся какая-то другая, новая, даже платье на ней незнакомо мне.
И русский народ хочет укрыться от страшного Бога Иосифа Волоцкого за матерью-землей, за Богородицей.
Личное воплощение получает только мать-земля.
Для церковно-христианского возрождения необходимо возвращение к старой истине язычества, к реализму матери-земли.
В соборном, церковном опыте дано бытие, душа мира, мать-земля до рационалистического распадения на субъект и объект, до всякого отвлеченного знания.
И вся
земля, вся матерь-земля женственна, но женственность ее двойственна, как и всякая женственная природа,
Земля — Ева и Мария.
Нет матери-земли и во всей современной философии, порожденной протестантизмом.