Неточные совпадения
— Ну, конечно, — согласилась
Марина. — Теперь начали
понимать это. Вот послушайте-ка Нехаеву.
«Не
поняла», — подумал он, хмурясь, дергая бородку и довольный тем, что она отнеслась к его невольному признанию так просто. Но
Марина продолжала...
Они очень интересовались здоровьем
Марины, спрашивали о ней таинственно и влюбленно и смотрели на Самгина глазами людей, которые
понимают, что он тоже все знает и
понимает.
Самгин курил, слушал и, как всегда, взвешивал свое отношение к женщине, которая возбуждала в нем противоречивые чувства недоверия и уважения к ней, неясные ему подозрения и смутные надежды открыть,
понять что-то, какую-то неведомую мудрость. Думая о мудрости, он скептически усмехался, но все-таки думал. И все более остро чувствовал зависть к самоуверенности
Марины.
Это убедило Самгина, что купчиха действительно не
понимает юридического смысла поступка, который он сделал по ее желанию. Объяснить ей этот смысл он не успел, —
Марина, сидя в позе усталости, закинув руки за шею, тоже начала рассказывать новости...
Самгину хотелось пить, хотелось неподвижности и тишины, чтобы в тишине внимательно взвесить, обдумать бойкие, пестрые мысли Бердникова,
понять его, поговорить о
Марине.
— Нет, — сказал Самгин,
понимая, что говорит неправду, — мысли у него были обиженные и бежали прочь от ее слов, но он чувствовал, что раздражение против нее исчезает и возражать против ее слов — не хочется, вероятно, потому, что слушать ее — интересней, чем спорить с нею. Он вспомнил, что Варвара, а за нею Макаров говорили нечто сродное с мыслями Зотовой о «временно обязанных революционерах». Вот это было неприятно, это как бы понижало значение речей
Марины.
Он говорил не о том, что видел ее нагой, но
Марина, должно быть,
поняла его так.
У него неожиданно возник — точно подкрался откуда-то из темного уголка мозга — вопрос: чего хотела
Марина, крикнув ему: «Ох, да иди, что ли!» Хотела она, чтобы он ушел, или — чтоб остался с нею? Прямого ответа на этот вопрос он не искал,
понимая, что, если
Марина захочет, — она заставит быть ее любовником. Завтра же заставит. И тут он снова унизительно видел себя рядом с нею пред зеркалом.
— Да, тебе трудно
понять, — согласилась
Марина. — Недаром ты и лицом на Успенского несколько похож.
«Кошмар, — думал он, глядя на
Марину поверх очков. — Почему я так откровенно говорю с ней? Я не
понимаю ее, чувствую в ней что-то неприятное. Почему же?» Он замолчал, а
Марина, скрестив руки на высокой груди, сказала негромко...
— Очень хорошо, — ты ошибаешься, — строговато возразила
Марина. — Трогательный роман, и без виноватых. Никто не виноват, кроме вашей молодости, — это она хорошо
понимает.
— Не
понимаю, какое отношение к моему вопросу, — сердито начал Самгин, но
Марина сказала...
«Сектантка? — соображал Самгин. — Это похоже на правду. Чего-то в этом роде я и должен был ждать от нее». Но он
понял, что испытывает чувство досады, разочарования и что ждал от
Марины вовсе не этого. Ему понадобилось некоторое усилие для того, чтоб спросить...
Он сравнивал ее с другими, особенно «новыми» женщинами, из которых многие так любострастно поддавались жизни по новому учению, как
Марина своим любвям, — и находил, что это — жалкие, пошлые и более падшие создания, нежели все другие падшие женщины, уступавшие воображению, темпераменту, и даже золоту, а те будто бы принципу, которого часто не
понимали, в котором не убедились, поверив на слово, следовательно, уступали чему-нибудь другому, чему простодушно уступала, например, жена Козлова, только лицемерно или тупо прикрывали это принципом!
Это
понимала и
Марина Владиславовна и только отводила, как говорится, душу, упрекая в слабости и тряпичности своего Максимилиана Эрнестовича.
И однако, несмотря на все это, Темку сильно тянуло к
Марине. Она была ему по-прежнему желанна. Но для нее ласки его были теперь совершенно невыносимы, она судорожно отталкивала его руки, а на лице рисовалось отвращение. Темка отлично
понимал, что все это очень естественно и вполне согласно с природой, но в душе чувствовал обиду. Еще же обиднее было вот что.
Марина была грубовата, вспыльчива, но всегда Темка чувствовал, что он для нее — самый близкий и дорогой человек.