Неточные совпадения
— Ну, конечно, — согласилась
Марина. — Теперь начали
понимать это. Вот послушайте-ка Нехаеву.
«Не
поняла», — подумал он, хмурясь, дергая бородку и довольный тем, что она отнеслась к его невольному признанию так просто. Но
Марина продолжала...
— Да, тебе трудно
понять, — согласилась
Марина. — Недаром ты и лицом на Успенского несколько похож.
— Очень хорошо, — ты ошибаешься, — строговато возразила
Марина. — Трогательный роман, и без виноватых. Никто не виноват, кроме вашей молодости, — это она хорошо
понимает.
«Кошмар, — думал он, глядя на
Марину поверх очков. — Почему я так откровенно говорю с ней? Я не
понимаю ее, чувствую в ней что-то неприятное. Почему же?» Он замолчал, а
Марина, скрестив руки на высокой груди, сказала негромко...
Это убедило Самгина, что купчиха действительно не
понимает юридического смысла поступка, который он сделал по ее желанию. Объяснить ей этот смысл он не успел, —
Марина, сидя в позе усталости, закинув руки за шею, тоже начала рассказывать новости...
— Нет, — сказал Самгин,
понимая, что говорит неправду, — мысли у него были обиженные и бежали прочь от ее слов, но он чувствовал, что раздражение против нее исчезает и возражать против ее слов — не хочется, вероятно, потому, что слушать ее — интересней, чем спорить с нею. Он вспомнил, что Варвара, а за нею Макаров говорили нечто сродное с мыслями Зотовой о «временно обязанных революционерах». Вот это было неприятно, это как бы понижало значение речей
Марины.
Самгин курил, слушал и, как всегда, взвешивал свое отношение к женщине, которая возбуждала в нем противоречивые чувства недоверия и уважения к ней, неясные ему подозрения и смутные надежды открыть,
понять что-то, какую-то неведомую мудрость. Думая о мудрости, он скептически усмехался, но все-таки думал. И все более остро чувствовал зависть к самоуверенности
Марины.
Они очень интересовались здоровьем
Марины, спрашивали о ней таинственно и влюбленно и смотрели на Самгина глазами людей, которые
понимают, что он тоже все знает и
понимает.
— Не
понимаю, какое отношение к моему вопросу, — сердито начал Самгин, но
Марина сказала...
«Сектантка? — соображал Самгин. — Это похоже на правду. Чего-то в этом роде я и должен был ждать от нее». Но он
понял, что испытывает чувство досады, разочарования и что ждал от
Марины вовсе не этого. Ему понадобилось некоторое усилие для того, чтоб спросить...
У него неожиданно возник — точно подкрался откуда-то из темного уголка мозга — вопрос: чего хотела
Марина, крикнув ему: «Ох, да иди, что ли!» Хотела она, чтобы он ушел, или — чтоб остался с нею? Прямого ответа на этот вопрос он не искал,
понимая, что, если
Марина захочет, — она заставит быть ее любовником. Завтра же заставит. И тут он снова унизительно видел себя рядом с нею пред зеркалом.
Он говорил не о том, что видел ее нагой, но
Марина, должно быть,
поняла его так.
Самгину хотелось пить, хотелось неподвижности и тишины, чтобы в тишине внимательно взвесить, обдумать бойкие, пестрые мысли Бердникова,
понять его, поговорить о
Марине.
Неточные совпадения
Он сравнивал ее с другими, особенно «новыми» женщинами, из которых многие так любострастно поддавались жизни по новому учению, как
Марина своим любвям, — и находил, что это — жалкие, пошлые и более падшие создания, нежели все другие падшие женщины, уступавшие воображению, темпераменту, и даже золоту, а те будто бы принципу, которого часто не
понимали, в котором не убедились, поверив на слово, следовательно, уступали чему-нибудь другому, чему простодушно уступала, например, жена Козлова, только лицемерно или тупо прикрывали это принципом!
Это
понимала и
Марина Владиславовна и только отводила, как говорится, душу, упрекая в слабости и тряпичности своего Максимилиана Эрнестовича.
И однако, несмотря на все это, Темку сильно тянуло к
Марине. Она была ему по-прежнему желанна. Но для нее ласки его были теперь совершенно невыносимы, она судорожно отталкивала его руки, а на лице рисовалось отвращение. Темка отлично
понимал, что все это очень естественно и вполне согласно с природой, но в душе чувствовал обиду. Еще же обиднее было вот что.
Марина была грубовата, вспыльчива, но всегда Темка чувствовал, что он для нее — самый близкий и дорогой человек.