Когда о Королеве
Марго говорили пакостно, я переживал судорожные припадки чувств не детских, сердце мое набухало ненавистью к сплетникам, мною овладевало неукротимое желание злить всех, озорничать, а иногда я испытывал мучительные приливы жалости к себе и ко всем людям, — эта немая жалость была еще тяжелее ненависти.
Неточные совпадения
Мне страшно нравилось слушать девочку, — она рассказывала о мире, незнакомом мне. Про мать свою она
говорила всегда охотно и много, — предо мною тихонько открывалась новая жизнь, снова я вспоминал королеву
Марго, это еще более углубляло доверие к книгам, а также интерес к жизни.
И соседи и вся челядь нашего двора, — а мои хозяева в особенности, — все
говорили о Королеве
Марго так же плохо и злобно, как о закройщице, но
говорили более осторожно, понижая голоса и оглядываясь.
Ко мне подозрительно ласково относится буфетчица, — утром я должен подавать ей умываться, хотя это обязанность второклассной горничной Луши, чистенькой и веселой девушки. Когда я стою в тесной каюте, около буфетчицы, по пояс голой, и вижу ее желтое тело, дряблое, как перекисшее тесто, вспоминается литое, смуглое тело Королевы
Марго, и — мне противно. А буфетчица все
говорит о чем-то, то жалобно и ворчливо, то сердито и насмешливо.
Я был здоров, силен, хорошо знал тайны отношений мужчины к женщине, но люди
говорили при мне об этих тайнах с таким бессердечным злорадством, с такой жестокостью, так грязно, что эту женщину я не мог представить себе в объятиях мужчины, мне трудно было думать, что кто-то имеет право прикасаться к ней дерзко и бесстыдно, рукою хозяина ее тела. Я был уверен, что любовь кухонь и чуланов неведома Королеве
Марго, она знает какие-то иные, высшие радости, иную любовь.
Приходила бабушка, я с восторгом рассказывал ей о Королеве
Марго, — бабушка, вкусно понюхивая табачок,
говорила уверенно...
Я рассказываю теми краткими словами, как рассказывала мне Королева
Марго. Яков слушает, потом спокойно
говорит...
Я не хочу верить, что «все врут в этом деле», — как же тогда Королева
Марго? И Жихарев не врет, конечно. Я знаю, что Ситанов полюбил «гулящую» девицу, а она заразила его постыдной болезнью, но он не бьет ее за это, как советуют ему товарищи, а нанял ей комнату, лечит девицу и всегда
говорит о ней как-то особенно ласково, смущенно.
Сухое дерево разве может расцвесть?» Я было его на этом даже остановил и
говорю: «Пожалуйста, ты этого, Варнава Васильич, не
говори, потому что бог иде же хощет, побеждается естества чин»; но при этом, как вся эта наша рацея у акцизничихи у Бизюкиной происходила, а там всё это разные возлияния да вино все хорошее: все го-го, го-сотерн да го-марго, я… прах меня возьми, и надрызгался.
— Вы, господа, —
говорил он, — сами не пейте: вы люди молодые; это может войти в привычку, в обществе это не принято; я сам тоже терпеть не могу вина и, когда увижу его, тотчас стараюсь уничтожить, что я и сделаю с этим шато-марго.
— А я Лида, сестра
Марго, которую вы знаете. Она, вероятно, вам
говорила обо мне, а может и нет? — наивно вопросительно поглядела она на Николая Леопольдовича.
— Голубчик,
Марго, не
говори о нем дурно, умоляю тебя, — со слезами на глазах просила ее Лида.