Неточные совпадения
Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь;
Его лошадка, снег почуя,
Плетется рысью как-нибудь;
Бразды пушистые взрывая,
Летит кибитка удалая;
Ямщик сидит на облучке
В тулупе, в красном кушаке.
Вот
бегает дворовый
мальчик,
В салазки жучку посадив,
Себя в коня преобразив;
Шалун уж заморозил пальчик:
Ему и больно и смешно,
А мать грозит ему в окно…
Заметив, что Дронов называет голодного червя — чевряком, чреваком, чревоедом, Клим не поверил ему. Но, слушая таинственный шепот, он с удивлением видел пред собою другого
мальчика, плоское лицо нянькина внука становилось красивее, глаза его не
бегали, в зрачках разгорался голубоватый огонек радости, непонятной Климу. За ужином Клим передал рассказ Дронова отцу, — отец тоже непонятно обрадовался.
Зато он чаще занимается с детьми хозяйки. Ваня такой понятливый
мальчик, в три раза запомнил главные города в Европе, и Илья Ильич обещал, как только поедет на ту сторону, подарить ему маленький глобус; а Машенька обрубила ему три платка — плохо, правда, но зато она так смешно трудится маленькими ручонками и все
бегает показать ему каждый обрубленный вершок.
Слушая от няни сказки о нашем золотом руне — Жар-птице, о преградах и тайниках волшебного замка,
мальчик то бодрился, воображая себя героем подвига, — и мурашки
бегали у него по спине, то страдал за неудачи храбреца.
Захочет ли чего-нибудь Илья Ильич, ему стоит только мигнуть — уж трое-четверо слуг кидаются исполнять его желание; уронит ли он что-нибудь, достать ли ему нужно вещь, да не достанет, — принести ли что,
сбегать ли за чем: ему иногда, как резвому
мальчику, так и хочется броситься и переделать все самому, а тут вдруг отец и мать, да три тетки в пять голосов и закричат...
— Теперь оно и начинается: полно скакать и
бегать, ты не
мальчик, да и она не дитя. Ведь сам говоришь, что соловей вам растолковал обоим, что вы «созрели» — ну, так и остепенись!
— Это хуже: и он, и люди бог знает что подумают. А ты только будь пооглядчивее, — не
бегай по двору да по саду, чтоб люди не стали осуждать: «Вон, скажут, девушка уж невеста, а повесничает, как
мальчик, да еще с посторонним…»
Только
бегает мальчик раз на дворе, а тут вдруг и подъехал на паре Максим Иванович, да как раз выпимши; а мальчик-то с лестницы прямо на него, невзначай то есть, посклизнулся, да прямо об него стукнулся, как он с дрожек сходил, и обеими руками ему прямо в живот.
«У меня ль не житье! — дивится Максим Иванович, — у матери босой
бегал, корки жевал, чего ж он еще пуще прежнего хил?» А учитель и говорит: «Всякому
мальчику, говорит, надо и порезвиться, не все учиться; ему моцион необходим», и вывел ему все резоном.
— А я так не скажу этого, — заговорил доктор мягким грудным голосом, пытливо рассматривая Привалова. — И не мудрено: вы из
мальчика превратились в взрослого, а я только поседел. Кажется, давно ли все это было, когда вы с Константином Васильичем были детьми, а Надежда Васильевна крошечной девочкой, — между тем
пробежало целых пятнадцать лет, и нам, старикам, остается только уступить свое место молодому поколению.
Всегда сидели три приказчика и
бегали два рассыльных
мальчика.
Дмитрия Федоровича он к себе принял на руки, когда
сбежала Аделаида Ивановна, трехлетним
мальчиком и провозился с ним почти год, сам гребешком вычесывал, сам даже обмывал его в корыте.
— Папенька, погодите, я всё расскажу. Сестрица Марья Кириловна велела мне
сбегать к дубу и положить кольцо в дупло, я и
сбегал и положил кольцо, а этот скверный
мальчик…
— Постойте, папенька, я всё вам расскажу. Я сегодня
бегал по двору, а сестрица Марья Кириловна открыла окошко, и я подбежал, и сестрица не нарочно уронила кольцо, и я спрятал его в дупло, и — и… этот рыжий
мальчик хотел кольцо украсть…
Сам Кирила Петрович, казалось, любил ее более прочих, и черноглазый
мальчик, шалун лет девяти, напоминающий полуденные черты m-lle Мими, воспитывался при нем и признан был его сыном, несмотря на то, что множество босых ребятишек, как две капли воды похожих на Кирила Петровича,
бегали перед его окнами и считались дворовыми.
В 1827 я привез с собою Плутарха и Шиллера; рано утром уходил я в лес, в чащу, как можно дальше, там ложился под дерево и, воображая, что это богемские леса, читал сам себе вслух; тем не меньше еще плотина, которую я делал на небольшом ручье с помощью одного дворового
мальчика, меня очень занимала, и я в день десять раз
бегал ее осматривать и поправлять.
«Грызиками» назывались владельцы маленьких заведений, в пять-шесть рабочих и нескольких же
мальчиков с их даровым трудом. Здесь
мальчикам было еще труднее: и воды принеси, и дров наколи,
сбегай в лавку — то за хлебом, то за луком на копейку, то за солью, и целый день на посылках, да еще хозяйских ребят нянчи! Вставай раньше всех, ложись после всех.
Остальное пришло как награда за доброе дело, и случилось естественно и просто:
мальчик сначала
бегал по всем комнатам; им, вероятно, забавлялись и ласкали; потом, естественным образом, местом его постоянного пребывания стала кухня, где его, походя, толкали и кормили.
Неизвестно, чем кончилась бы эта сцена, но в это время от усадьбы послышался голос Иохима, звавшего
мальчика к чаю. Он быстро
сбежал с холмика.
Ей вспоминалось лицо ее страдающего
мальчика и пренебрежительный взгляд хохла, и щеки пылали в темноте от стыда, а рука только
пробегала в воздухе над клавиатурой с боязливою жадностью…
На мосту ей попались Пашка Горбатый, шустрый
мальчик, и Илюшка Рачитель, — это были закадычные друзья. Они ходили вместе в школу, а потом
бегали в лес, затевали разные игры и баловались. Огороды избенки Рачителя и горбатовской избы были рядом, что и связывало ребят: вышел Пашка в огород, а уж Илюшка сидит на прясле, или наоборот. Старая Ганна пристально посмотрела на будущего мужа своей ненаглядной Федорки и даже остановилась: проворный парнишка будет, ежели бы не семья ихняя.
По мере того как одна сторона зеленого дуба темнеет и впадает в коричневый тон, другая согревается, краснеет; иглистые ели и сосны становятся синими, в воде вырастает другой, опрокинутый лес; босые
мальчики загоняют дойных коров с мелодическими звонками на шеях;
пробегают крестьянки в черных спензерах и яркоцветных юбочках, а на решетчатой скамейке в высокой швейцарской шляпе и серой куртке сидит отец и ведет горячие споры с соседом или заезжим гостем из Люцерна или Женевы.
Дворовые
мальчики и девочки, несколько принаряженные, иные хоть тем, что были в белых рубашках, почище умыты и с приглаженными волосами, — все весело
бегали и начали уже катать яйца, как вдруг общее внимание привлечено было двумя какими-то пешеходами, которые, сойдя с Кудринской горы, шли вброд по воде, прямо через затопленную урему.
Так бежал он по узкому коридору, образованному с одной стороны — высокой стеной, с другой — тесным строем кипарисов, бежал, точно маленький обезумевший от ужаса зверек, попавший в бесконечную западню. Во рту у него пересохло, и каждое дыхание кололо в груди тысячью иголок. Топот дворника доносился то справа, то слева, и потерявший голову
мальчик бросался то вперед, то назад, несколько раз
пробегая мимо ворот и опять ныряя в темную, тесную лазейку.
Лишившись жены, Петр Михайлыч не в состоянии был расстаться с Настенькой и вырастил ее дома. Ребенком она была страшная шалунья: целые дни
бегала в саду, рылась в песке, загорала, как только может загореть брюнеточка, прикармливала с реки гусей и
бегала даже с мещанскими
мальчиками в лошадки. Ходившая каждый день на двор к Петру Михайлычу нищая, встречая ее, всегда говорила...
Хозяин сакли, Садо, был человек лет сорока, с маленькой бородкой, длинным носом и такими же черными, хотя и не столь блестящими глазами, как у пятнадцатилетнего
мальчика, его сына, который
бегал за ним и вместе с отцом вошел в саклю и сел у двери. Сняв у двери деревянные башмаки, хозяин сдвинул на затылок давно не бритой, зарастающей черным волосом головы старую, истертую папаху и тотчас же сел против Хаджи-Мурата на корточки.
— Элдар, — прошептал Хаджи-Мурат, и Элдар, услыхав свое имя и, главное, голос своего мюршида, вскочил на сильные ноги, оправляя папаху. Хаджи-Мурат надел оружие на бурку. Элдар сделал то же. И оба молча вышли из сакли под навес. Черноглазый
мальчик подвел лошадей. На стук копыт по убитой дороге улицы чья-то голова высунулась из двери соседней сакли, и, стуча деревянными башмаками,
пробежал какой-то человек в гору к мечети.
Женщина с подвязанной щекой. Господа, не видали Женечку?
Мальчик такой… не
пробегал? В соломенной шляпочке… Беленький.
Подводчик Степка, на которого только теперь обратил внимание Егорушка, восемнадцатилетний
мальчик хохол, в длинной рубахе, без пояса и в широких шароварах навыпуск, болтавшихся при ходьбе, как флаги, быстро разделся,
сбежал вниз по крутому бережку и бултыхнулся в воду. Он раза три нырнул, потом поплыл на спине и закрыл от удовольствия глаза. Лицо его улыбалось и морщилось, как будто ему было щекотно, больно и смешно.
Игнат рано утром уезжал на биржу, иногда не являлся вплоть до вечера, вечером он ездил в думу, в гости или еще куда-нибудь. Иногда он являлся домой пьяный, — сначала Фома в таких случаях
бегал от него и прятался, потом — привык, находя, что пьяный отец даже лучше, чем трезвый: и ласковее, и проще, и немножко смешной. Если это случалось ночью —
мальчик всегда просыпался от его трубного голоса...
При жизни мать рассказала Евсею несколько сказок. Рассказывала она их зимними ночами, когда метель, толкая избу в стены,
бегала по крыше и всё ощупывала, как будто искала чего-то, залезала в трубу и плачевно выла там на разные голоса. Мать говорила сказки тихим сонным голосом, он у неё рвался, путался, часто она повторяла много раз одно и то же слово —
мальчику казалось, что всё, о чём она говорит, она видит во тьме, только — неясно видит.
Князю Якову учение давалось с большим трудом: он был почти постоянно занят и в немногие часы свободы или сидел безмолвно в креслах с важностью, которая в маленьком
мальчике была довольно комична, или вместо того, чтобы шалить и
бегать, он читал какую-нибудь детскую книгу.
Везде тихо-тихонько, только в полумраке на синем льду озера катается на коньках несколько прозябших
мальчиков; на улице играют и вертятся на спинах две собаки; но Плау не спит и не скучает; в окошках его чистеньких красных домиков везде горят веселые огоньки и суетливо
бегают мелкие тени; несколько теней чешутся перед маленькими гамбургскими зеркальцами; две тени шнуруют на себе корсеты, одна даже пудрит себе шею.
Одна из двух баб была Степанида, которая только что отняла своего
мальчика и напросилась через конторщика, к которому она
бегала теперь, в поломойки.
Илья Артамонов сидел на штабеле тёса с Павлом Никоновым, худеньким
мальчиком, на длинной шее которого беспокойно вертелась какая-то старенькая, лысоватая голова, а на сером, нездоровом лице жадно
бегали серые, боязливые глазки.
У мужика куча детей, а он
бегает как
мальчик».
В первую минуту новость и разнообразие впечатлений скорее пугали Петю, чем пробуждали в нем любопытство. Он забился в угол и, как дикий зверек, глядел оттуда, как мимо него
бегали, перетаскивая неведомые ему предметы. Кое-кому бросилась в глаза белокурая головка незнакомого
мальчика, но до того ли было! И все проходили мимо.
На обратном пути с кладбища бабушка и Варвара долго толковали о том, куда теперь деть
мальчика. Он, конечно, солдатский сын, и надо сделать ему определение по закону, куда следует; но как это сделать? К кому надо обратиться? Кто, наконец, станет
бегать и хлопотать? На это могли утвердительно ответить только досужие и притом практические люди.
Мальчик продолжал жить, треплясь по разным углам и старухам. И неизвестно, чем бы разрешилась судьба
мальчика, если б снова не вступилась прачка Варвара.
Мы привыкли к этой мысли, и через год
мальчики даже перестали
бегать в глазах, когда мы смотрели друг на друга.
— «Отчего, — говорит на это госпожа наша, — мне его не принимать: чем у тебя там по глупым вашим поседкам по избам
бегать, пускай лучше у меня бывает, по крайней мере насчет обращения чем-нибудь заняться может, а он
мальчик неглупый и, кажется, добрый».
Пробежали мимо окна три
мальчика, — один сирота, у другого отец пьяница, у третьего отец больной, а семейство — полна изба; я и задумалась: что-то будет с вами, три
мальчика?
— И пусть господа моряки за экипажем прямо ко мне обращаются, а не через отель. Меня здесь все знают, и каждый мальчик-канак за монету в 5 центов с удовольствием
сбегает за мной, только скажите ему два слова: капитан Куттер, так как и от меня он получит свои десять центов.
— Сейчас выйдет сюда длинноволосый, — зашептал Михайло, обращаясь к
мальчикам, стоявшим около одежи. — Народ смущает. Поглядите за ним да
сбегайте к хозяйке, чтоб за Назаром Захарычем послали — протокол составить. Слова разные произносит… С идеями…
Ехали в те благодатные места, где во время оно
бегал по полям, лесам и берегам босой, загорелый, но тысячу раз счастливый сын деревенского дьякона,
мальчик Бугров.
— А в поле зайчики
бегают, — причитывала Ефимья, обливаясь слезами, целуя своего
мальчика. — Дедушка тихий, добрый, бабушка тоже добрая, жалосливая. В деревне душевно живут, бога боятся… И церковочка в селе, мужички на клиросе поют. Унесла бы нас отсюда царица небесная, заступница-матушка!
Как раз в это время все семейство Волгиных сидело за ужином. Юрий Денисович объявил детям новость, доставившую им большее удовольствие. Сегодня вечером лесничий прислал ему приглашение устроить назавтра пикник.
Мальчики так и запрыгали от радости, даже по бледному личику слепой Лидочки
пробежала радостная улыбка. Слепая Лидочка всегда радовалась каждому удовольствию, доставляемому ее братьям.
Но
мальчики продолжали стоять с пасмурными, недовольными лицами. Раз уже решено взять учителя, то не все ли равно, какой он будет. Каждый учитель строг и взыскателен и не будет позволять так
бегать и резвиться, как
бегали и резвились до сих пор.
Мальчик начал ходить, а затем и
бегать, к величайшему удовольствию обеих барышень и в особенности старшей, Поли — красивой брюнетки с черными жгучими глазами.
К концу лета
мальчик был уже так подвижен, что престарелой собаке стало не под силу за ним гоняться;
пробежал еще год, и дитя эгоистически изменило своему старому пестуну и другу.