Неточные совпадения
Около суетилось несколько
китайцев; налево, посредине стены, была
маленькая кумирня с жертвенником, идолами, курящимися благовонными и восковыми свечами.
Японцы народ более тонкий и, пожалуй, более развитой: и немудрено — их вдесятеро
меньше, нежели
китайцев.
Здесь, в этом чаду криков, запахов, в тесноте, среди клетушек и всякой всячины, наваленной грудами,
китайцы как-то веселее, привольнее смотрят: они тут учредили свой
маленький Китай — и счастливы!
По его словам, такой же тайфун был в 1895 году. Наводнение застало его на реке Даубихе, около урочища Анучино. Тогда на
маленькой лодочке он спас заведующего почтово-телеграфной конторой, двух солдаток с детьми и четырех
китайцев. Два дня и две ночи он разъезжал на оморочке и снимал людей с крыш домов и с деревьев. Сделав это доброе дело, Дерсу ушел из Анучина, не дожидаясь полного спада воды. Его потом хотели наградить, но никак не могли разыскать в тайге.
Дерсу стал вспоминать дни своего детства, когда, кроме гольдов и удэге, других людей не было вовсе. Но вот появились
китайцы, а за ними — русские. Жить становилось с каждым годом все труднее и труднее. Потом пришли корейцы. Леса начали гореть; соболь отдалился, и всякого другого зверя стало
меньше. А теперь на берегу моря появились еще и японцы. Как дальше жить?
Выдра. — Острога удэгейцев. — Долина Такунчи. — Лесные птицы. — Одинокая фанза. — Старик
китаец. —
Маленькая услуга. — История одной жизни. — Тяжелые воспоминания. — Исповедь. — Душевный переворот. — Решение и прощание. — Амулет.
В нижнем течении река Иодзыхе принимает в себя три небольших притока: справа — Сяо-Иодзыхе (
малая река с омутами) длиною 16 км и слева — Дангоу (восточная долина), с которой мы познакомились уже в прошлом году, и Литянгоу, по которой надлежало теперь идти А.И. Мерзлякову. Река Сяо-Иодзыхе очень живописна. Узенькая извилистая долинка обставлена по краям сравнительно высокими горами. По словам
китайцев, в вершине ее есть мощные жилы серебросвинцовой руды и медного колчедана.
—
Маленькая нога; такой у русских нету, у
китайцев нету, у корейцев тоже нету, — отвечал он и затем прибавил: — Это унта [Туземная обувь.], носок кверху. Люди совсем недавно ходи. Моя думай, наша скоро его догоняй.
На морских картах в этих местах показаны двое береговых ворот. Одни
малые — у самого берега, другие большие — в воде. Ныне сохранились только те, что ближе к берегу. Удэгейцы называют их Сангасу, что значит «Дыроватые камни», а
китайцы — Кулунзуйза [Кулунь-цзий-цзы — конец, дыра (отверстие).].
На самом перевале, у подножия большого кедра, стояла
маленькая кумирня, сложенная из корья. Старик
китаец остановился перед ней и сделал земной поклон. Затем он поднялся и, указывая рукой на восток, сказал только 2 слова...
Стрелки стали на ночь рядом с
маленькой фанзой, построенной из плавникового леса около береговых обрывов. Здесь жили 2
китайца, занимавшиеся сбором съедобных ракушек в полосе мелководья. Большего радушия и большего гостеприимства я нигде не встречал.
Днем мне недомогалось: сильно болел живот. Китаец-проводник предложил мне лекарство, состоящее из смеси женьшеня, опиума, оленьих пантов и навара из медвежьих костей. Полагая, что от опиума боли утихнут, я согласился выпить несколько капель этого варева, но
китаец стал убеждать меня выпить целую ложку. Он говорил, что в смеси находится немного опиума, больше же других снадобий. Быть может, дозу он мерил по себе; сам он привык к опиуму, а для меня и
малая доза была уже очень большой.
С перевала тропа шла вниз по
маленькому ключику и скоро пересекла небольшую горную речку Мулумбе (по-орочски — Мули), впадающую в озеро Хунтами.
Китайцы название это толкуют по-своему и производят его от слов «му-лу», что значит — самка изюбра.
Лудевая фанза была
маленькая, и
китайцев набралось в ней много, поэтому я решил пройти еще несколько километров и заночевать под открытым небом.
Некоторые кучи уже покрылись слоем земли и обросли травой. Это были своего рода
маленькие «киекенмединги».
Китайцы берут у моллюсков только одни мускулы, соединяющие створки раковин, и в сухом виде отправляют их в город. В Китае этот продукт ценится очень дорого, как лакомство.
После принятия в себя Тайцзибери Иман поворачивает на запад. Здесь он шириною около 140 м, глубиной 3–4 м. Дальше с левой стороны в него впадают две
маленькие речки: Шаньдапоуза [Сань-да-пао-цзы — третья большая заводь.] (8 км) и Кауланьтунь [Као-лян-тун — снежный поселок.] (15 км). Последнюю
китайцы называют Динзахе (Золотая река).
По словам
китайцев, раньше кабанов было значительно
меньше. Они расплодились в последние 10 лет, и, если бы их не уничтожали тигры, они заполонили бы всю тайгу.
На реке Тадушу много
китайцев. Я насчитал 97 фанз. Они живут здесь гораздо зажиточнее, чем в других местах Уссурийского края. Каждая фанза представляет собой
маленький ханшинный [Водочный, винокуренный.] завод. Кроме того, я заметил, что тадушенские
китайцы одеты чище и опрятнее и имеют вид здоровый и упитанный. Вокруг фанз видны всюду огороды, хлебные поля и обширные плантации мака, засеваемого для сбора опия.
В 5 км от устья, слева, в Вангоу впадает
маленький ключик, называемый
китайцами Та-лаза-гоу [Да-ла-цзы-гоу — долина большой скалы.]
В таких же, но только
маленьких тулузах
китайцы в походе носят бобовое масло.
После того как раковины просохли,
китайцы осторожно ножами отделили жемчужины от створок и убрали их в
маленькие кожаные мешочки. Пока я был у тазов и смотрел, как
китайцы ловят жемчуг, незаметно подошел вечер. В нашей фанзе зажгли огонь.
Толпа
китайцев между тем все прибывала да прибывала, и вокруг корвета стояла целая флотилия шампунек, в которых под навесом нередко помещались целые семьи и там же, на лодках, варили себе рис на
маленьком очажке и лакомились жареными стрекозами и саранчой.
По топям и болотам шел пестрый отряд. Впереди шли тагалы, за ними французы, арьергард состоял из
китайцев. Артиллерию везли на себе китайцы-кули, целая вереница их шла сзади, неся на спинах обоз. Когда
маленькие горные орудия застревали в болоте, кули брали их на носилки и, ступая по пояс в воде, тащили их на плечах.
Окинув своими
маленькими, казалось, совсем бесстрастными, глазами Володин костюм,
китаец первым делом достал широкую блузу из тонкой светло-желтой ткани и такие же шаровары и стал вертеть ими под носом у Володи.
Кто-то заказал снять копию масляными красками с фотографии «Коршуна», а в каюте старшего штурмана старик-китаец с большими круглыми очками уже разложил свои инструменты и, опустившись на колени, с самым глубокомысленным видом, как-то нежно присюсюкивая губами, осторожно буравил
маленьким буравчиком мозоль на ноге почтенного Степана Ильича.
Перед офицерскими вагонами плясали
маленькие китайчата, потом прикладывали руку к виску, подражая нашему отданию «чести», кланялись и ждали подачки. Кучка
китайцев, оскалив сверкающие зубы, неподвижно и пристально смотрела на румяную Веру Николаевну.
Нам, младшим врачам, удалось найти
маленькую, брошенную
китайцами фанзу, где мы поселились отдельно. Это было, как светлое избавление, — не видеть перед собою постоянно главного врача и смотрителя…
От этого движения пестрый халат
китайца заколыхался, что-то загрохотало, зашумело позади него, и в один миг и пестрый
китаец, и
маленькая фигурка феи вместе со стулом, Бог весть какими судьбами очутившимся за картиной, — все это неожиданно рухнуло к ногам изумленного Бобки…
Повеяло
маленькою опасностью,
маленькою возможностью отпора, — и вдруг так легко оказалось устраиваться с
китайцами, не обижая их!
— Юрка! Не записывайся. Позовут — иди. А тут у тебя работа серьезная, нисколько не
меньше, чем с
китайцами воевать. Эх, ты! — И, как в прежние времена, взъерошила ему волосы. — Все ты о буденновской кавалерии мечтаешь! Когда поймешь, что у нас тут, на производстве, бои еще более трудные, еще более нужные?
Подъезжаем к Петровскому заводу — по дороге на линии много рабочих-китайцев и ещё более бурят, отличающихся от первых
маленькими и тонкими косами.
Для человека же расстояние между minimum-ом и maximum-ом нужного ему, не только в виде пищи, но и других потребностей — огромно: человек может питаться просфоркой, как постники, горстью риса, как
китайцы и индейцы, может не есть 40 дней, как доктор Таннер, и остаться здоров, и может поглотить огромное по ценности и питательности количество пищи и питья; и кроме пищи нуждается еще во многих вещах, которые могут разрастаться до бесконечности и суживаться до самого
малого.