Неточные совпадения
Которого куреня бо́льшая часть переходила, туда и куренной атаман переходил; которого
малая часть, та
приставала к другим куреням; и вышло без
малого не поровну на всякой стороне.
Наконец все кончилось совсем неожиданно: мы
пристали раз, уже совсем в темноте, к одной быстро и робко проходившей по бульвару девушке, очень молоденькой, может быть только лет шестнадцати или еще
меньше, очень чисто и скромно одетой, может быть живущей трудом своим и возвращавшейся домой с занятий, к старушке матери, бедной вдове с детьми; впрочем, нечего впадать в чувствительность.
Я
приставал к нему часто с религией, но тут туману было пуще всего. На вопрос: что мне делать в этом смысле? — он отвечал самым глупым образом, как
маленькому: «Надо веровать в Бога, мой милый».
Чего как волчонок молчит?“ И хоть давно уж все перестали удивляться на Максима Ивановича, но тут опять задивились: из себя вышел человек; к этакому
малому ребенку
пристал, отступиться не может.
«Вот ведь это кто все рассказывает о голубом небе да о тепле!» — сказал Лосев. «Где же тепло? Подавайте голубое небо и тепло!..» —
приставал я. Но дед
маленькими своими шажками проворно пошел к карте и начал мерять по ней циркулем градусы да чертить карандашом. «Слышите ли?» — сказал я ему.
Сегодня, 19-го, явились опять двое, и, между прочим, Ойе-Саброски, «с
маленькой просьбой от губернатора, — сказали они, — завтра, 20-го, поедет князь Чикузен или Цикузен, от одной
пристани к другой в проливе, смотреть свои казармы и войска, так не может ли корвет немного отодвинуться в сторону, потому что князя будут сопровождать до ста лодок, так им трудно будет проехать».
Наконец, слава Богу, вошли почти в город. Вот подходим к
пристани, к доку, видим уже трубу нашей шкуны; китайские ялики снуют взад и вперед. В куче судов видны клиппера, поодаль стоит, закрытый излучиной,
маленький, двадцатишестипушечный английский фрегат «Spartan», еще далее французские и английские пароходы. На зданиях развеваются флаги европейских наций, обозначая консульские дома.
— Вы простите меня за то, что я слишком много говорю о самом себе, — говорил Привалов останавливаясь. — Никому и ничего я не говорил до сих пор и не скажу больше… Мне случалось встречать много очень
маленьких людей, которые вечно ко всем
пристают со своим «я», — это очень скучная и глупая история. Но вы выслушайте меня до конца; мне слишком тяжело, больше чем тяжело.
Маленькая тропка повела нас в тайгу. Мы шли по ней долго и почти не говорили между собой. Километра через полтора справа от дорожки я увидел костер и около него три фигуры. В одной из них я узнал полицейского
пристава. Двое рабочих копали могилу, а рядом с нею на земле лежало чье-то тело, покрытое рогожей. По знакомой мне обуви на ногах я узнал покойника.
Целый день полуголодный, босой или в рваных опорках зимой, видит
малый на улицах вольных ребятишек и
пристает к ним…
Дошли до конца съезда. На самом верху его, прислонясь к правому откосу и начиная собою улицу, стоял приземистый одноэтажный дом, окрашенный грязно-розовой краской, с нахлобученной низкой крышей и выпученными окнами. С улицы он показался мне большим, но внутри его, в
маленьких полутемных комнатах, было тесно; везде, как на пароходе перед
пристанью, суетились сердитые люди, стаей вороватых воробьев метались ребятишки, и всюду стоял едкий, незнакомый запах.
— Монетный двор у меня, что ли? — выкрикивал Мыльников, когда к нему
приставали с требованием денег его подручные: Яша
Малый, зять Прокопий и Семеныч. — На вас никаких денег не напасешься…
— Вот и с старушкой кстати прощусь, — говорил за чаем Груздев с грустью в голосе. — Корень была, а не женщина… Когда я еще босиком бегал по
пристани, так она частенько началила меня… То за вихры поймает, то подзатыльника хорошего даст. Ох, жизнь наша, Петр Елисеич… Сколько ни живи, а все помирать придется. Говори мне спасибо, Петр Елисеич, что я тогда тебя помирил с матерью. Помнишь? Ежели и помрет старушка, все же одним грехом у тебя
меньше. Мать — первое дело…
В это время они подъехали к небольшой монастырской
пристани. Идущие от нее и покрытые весеннею свежестью луга, несколько совершенно уж распустившихся деревьев, ивняку и, наконец, теплый, светлый вечер оживили Павла. Он начал радоваться, как
малый ребенок.
— Да-с, но ведь факты, на которые вы указали, — ни больше ни
меньше, как простые формальности. И даже печальные формальности, прибавлю я от себя. Их, конечно, мог бы с успехом выполнить и становой
пристав; но ведь не в них собственно заключается миссия юриста, а в чем-то другом. Следствие будет мертво, если в него не вложен дух жив. А вот этот-то дух жив именно и дается юридическим образованием. Только юридическим образованием, а не рутиною-с.
Я же
маленький человек, в порошок стереть могут… к слову какому-нибудь нескладному придерутся, и за то отдадут в уголовную, а я ее, матушку, тоже знаю: по должности станового
пристава, за пустяки, за медленность — судился, так и тут всякую шваль напой да накорми… совершенно было разорили!
— Не замедлю-с, — повторил Тулузов и действительно не замедлил: через два же дня он лично привез объяснение частному
приставу, а вместе с этим Савелий Власьев привел и приисканных им трех свидетелей, которые действительно оказались все людьми пожилыми и по платью своему имели довольно приличный вид, но физиономии у всех были весьма странные: старейший из них, видимо, бывший чиновник, так как на груди его красовалась пряжка за тридцатипятилетнюю беспорочную службу, отличался необыкновенно загорелым, сморщенным и лупившимся лицом; происходило это, вероятно, оттого, что он целые дни стоял у Иверских ворот в ожидании клиентов, с которыми и проделывал
маленькие делишки; другой, более молодой и, вероятно, очень опытный в даче всякого рода свидетельских показаний, держал себя с некоторым апломбом; но жалчее обоих своих товарищей был по своей наружности отставной поручик.
По лицу частного
пристава пробежал как бы
маленький конфуз.
Благодаря этому адвокат истцов (обе управы наняли одного и того же адвоката), отважный
малый, в видах обеспечения исков, явился в сопровождении судебного
пристава к сестрам и все, что нашел, описал и опечатал, оставив в их распоряжении только платья и те золотые и серебряные вещи, которые, судя по выгравированным надписям, оказывались приношениями восхищенной публики.
Только было принялись вынимать первую, самую
маленькую кокору, — оказалось, что она ломается, «сама ломается», как принесено было в оправдание
приставу; следственно, так нельзя было работать, а надо было приняться как-нибудь иначе.
Наискось перебивая течение, каюк становился
меньше и
меньше, голоса долетали чуть слышно, и наконец, в глазах, они
пристали к тому берегу, где стояли их лошади.
Мы сидели за чаем на палубе. Разудало засвистал третий. Видим, с берега бежит офицер в белом кителе, с
маленькой сумочкой и шинелью, переброшенной через руку. Он ловко перебежал с
пристани на пароход по одной сходне, так как другую уже успели отнять. Поздоровавшись с капитаном за руку, он легко влетел по лестнице на палубу — и прямо к отцу. Поздоровались. Оказались старые знакомые.
Я спрашивал об этом на
пристанях — надо мной смеялись. Только один старик, лежавший на штабелях теса, выгруженного на берег, сказал мне, что народом редко водят суда теперь, тащат только
маленькие унжаки и коломенки, а старинных расшив что-то давно уже не видать, как в старину было.
— Я с
малых лет настоящего искал, а жил… как щепа в ручье… бросало меня из стороны в сторону… и всё вокруг меня было мутное, грязное, беспокойное.
Пристать не к чему… И вот — бросило меня к вам. Вижу — первый раз в жизни! — живут люди тихо, чисто, в любви…
Он был владельцем канатного завода, имел в городе у
пристаней лавочку. В этой лавочке, до потолка заваленной канатом, веревкой, пенькой и паклей, у него была
маленькая каморка со стеклянной скрипучей дверью. В каморке стоял большой, старый, уродливый стол, перед ним — глубокое кресло, и в нем Маякин сидел целыми днями, попивая чай, читая «Московские ведомости». Среди купечества он пользовался уважением, славой «мозгового» человека и очень любил ставить на вид древность своей породы, говоря сиплым голосом...
— Проворне, ребята, проворне! — раздался рядом с ним неприятный, хриплый голос. Фома обернулся. Толстый человек с большим животом, стукая в палубу
пристани палкой, смотрел на крючников
маленькими глазками. Лицо и шея у него были облиты потом; он поминутно вытирал его левой рукой и дышал так тяжело, точно шел в гору.
Маленький Коля ее, начинавший все говорить, заинтересовался этими сборами и начал
приставать к своей няне.
Барка делает благополучно крутой поворот и с увеличивающейся скоростью плывет вперед, оставляя берег, усыпанный народом. Кажется в первую минуту, что плывет не барка, а самые берега вместе с горами, лесом,
пристанью, караванной конторой и этими людьми, которые с каждым мгновением делаются все
меньше и
меньше.
После Кашки вплоть до Кыновской
пристани, на протяжении шестидесяти верст, не встречается ни одного большого селения, а
маленькие деревнюшки, вроде Иоквы, Пермяковой и Деминевой, издали представляются кучкой домиков, которые разбрелись по берегу без всякого плана и порядка.
— Очень просто: мы заменим сплав на потесях сплавом на лотах, тогда рабочих потребуется в пять раз
меньше, то есть как раз настолько, насколько могут дать рабочих чусовские
пристани и отчасти заводы. Теперь какая-нибудь лишняя неделя — бурлаки бегут, и мы каждым раз должны переживать крайние затруднения, а тогда…
Лето стояло жаркое, и с каждым днем мух являлось все больше и больше. Они падали в молоко, лезли в суп, в чернильницу, жужжали, вертелись и
приставали ко всем. Но наша
маленькая Мушка успела сделаться уже настоящей большой мухой и несколько раз чуть не погибла. В первый раз она увязла ножками в варенье, так что едва выползла; в другой раз спросонья налетела на зажженную лампу и чуть не спалила себе крылышек; в третий раз чуть не попала между оконных створок — вообще приключений было достаточно.
Прибыл туда другой
пристав, здоровый, молодой, сильно надушенный скверными духами, наехало большое и
маленькое начальство, набрались любопытные — народу собралось, как на базаре, и сразу вытоптали траву около убитых.
В следующем экипаже ехали
пристав Кирилин и молодой Ачмианов, сын того самого купца Ачмианова, которому Надежда Федоровна была должна триста рублей, и против них на скамеечке, скорчившись и поджав ноги, сидел Никодим Александрыч,
маленький, аккуратненький, с зачесанными височками.
Надежда Федоровна шла утром купаться, а за нею с кувшином, медным тазом, с простынями и губкой шла ее кухарка Ольга. На рейде стояли два каких-то незнакомых парохода с грязными белыми трубами, очевидно, иностранные грузовые. Какие-то мужчины в белом, в белых башмаках, ходили по
пристани и громко кричали по-французски, и им откликались с этих пароходов. В
маленькой городской церкви бойко звонили в колокола.
Она объяснила, что жизнь совсем не так проста, как это казалось нам, крепостных дел мастерам, что, напротив того, она представляет сплошную цепь больших и
малых «принципов», которые постоянно и ревниво надлежит держать перед глазами, дабы благополучно провести свою ладью к желанной
пристани.
В
маленьком трактирчике, где они
пристали, Ничипоренко, строго взыскивая с трактирного мальчика за какую-то неисправность, толкнул его и обругал словом, которое Бенни понимал и которого не мог слышать.
— Ты — парень неглупый, грамотен, разве
пристало тебе булочником быть? Ты мог бы не
меньше деньги заработать и другой службой государеву царству…
Сюда изредка заплывали и какие-то диковинные узкие суда, под черными просмоленными парусами, с грязной тряпкой вместо флага; обогнув мол и чуть-чуть не чиркнув об него бортом, такое судно, все накренившись набок и не умеряя хода, влетало в любую гавань,
приставало среди разноязычной ругани, проклятий и угроз к первому попавшему молу, где матросы его, — совершенно голые, бронзовые,
маленькие люди, — издавая гортанный клекот, с непостижимой быстротой убирали рваные паруса, и мгновенно грязное, таинственное судно делалось как мертвое.
Но вся эта радость мгновенно исчезла, точно ее смыло, как следы детских ножек на морском прибрежье. В Гамбринус однажды влетел помощник
пристава, толстый,
маленький, задыхающийся, с выпученными глазами, темно-красный, как очень спелый томат.
— Ну, вот видишь, он все говорит неправду. Меня сколько он раз
маленькую обманывал: пойдет в город куда-нибудь: «Погоди, Мари, говорит, я принесу тебе конфет», — и воротится с пустыми руками. Я уж и знаю, но нарочно и
пристану: «Дай, папаша, конфет». — «Забыл», говорит, и все каждый раз забывает, такой смешной!
Мартьянов медленно поднял свою ногу, прицеливаясь ею в голову купца. Объедок со сладострастным выражением на своей физиономии плюнул в лицо Петунникова. Купец сжался в
маленький комок и, упираясь в землю ногами и руками, покатился на двор, поощряемый хохотом. А на дворе уже появились двое полицейских, и
пристав, указывая им на Кувалду, кричал...
Тот же порядок, как и во всех кабаках, усеивающих большие и
малые дороги,
пристани, базарные сходки и приречья обширной России.
Кисельников. Коли тесть даст денег, так оживит. Вот он теперь несостоятельным объявился. А какой он несостоятельный. Ничего не бывало. Я вижу, что ему хочется сделку сделать. Я к нему
приставал; с тобой, говорит, поплачусь. А что это такое «поплачусь»?.. Все ли он заплатит или только часть? Да уж хоть бы половину дал или хоть и
меньше, все бы мы сколько-нибудь времени без нужды пожили; можно бы и Лизаньке на приданое что-нибудь отложить.
Скажите, какой новый моралист выискался: только вам-то бы, господин Бургмейер,
меньше, чем кому-либо,
пристало быть проповедником…
Ваня, разобрав, что поют, тоже затянул вполголоса эту песню, мы
пристали к нему и задумались, поём. Вдруг вижу я: на бугре около хлебного магазина стоит стражник, лезут на него облачные тени, и является он между ними то светлый и большой, то тёмный и
маленький. Видно, слышит он наше тихое пение — лёгкий ветер от нас на него.
Он послал за
приставом Адмиралтейской части и приказал ему немедленно явиться вместе с инвалидным офицером и со спасенным утопленником, а Свиньина просил подождать в
маленькой приемной перед кабинетом. Затем Кокошкин удалился в кабинет и, не затворяя за собою дверей, сел за стол и начал было подписывать бумаги; но сейчас же склонил голову на руки и заснул за столом в кресле.
Вдали показывалась
пристань —
маленький красный домик, выстроенный на барке.
Тут не без хлопот; косы надо наклепать, серпы назубрить, брусницы [Брусница, или брусовец, — дощечка, в виде
маленькой лопаты, облитая варом (сосновая, еловая, пихтовая и всякого другого хвойного дерева смола, очищенная и сгущенная варкой), а потом посыпанная песком, который крепко
пристает к вару.
— Не
приставай к Настасье, Максимыч, — вступилась Аксинья Захаровна. — И без того девке плохо можется. Погляди-ка на нее хорошенько, ишь какая стала, совсем извелась в эти дни. Без
малого неделя бродит как очумелая. От еды откинуло, невеселая такая.
Мелкая рыбешка и униформа
пристают к бродячим
маленьким циркам — «шапито», пользующимся старой доброй репутацией, и проводят трудовое лето под парусиновым навесом, обходя городишки и местечки.