Неточные совпадения
Он ехал целым домиком и начал вынимать из так называемого и всем вам известного «погребца» чашку за чашкой, блюдечки, ножи, вилки,
соль,
маленькие хлебцы, огурцы, наконец, покинувший нас друг — вино. «А у меня есть, — окончательно прибавил я, — повар».
«Грызиками» назывались владельцы
маленьких заведений, в пять-шесть рабочих и нескольких же мальчиков с их даровым трудом. Здесь мальчикам было еще труднее: и воды принеси, и дров наколи, сбегай в лавку — то за хлебом, то за луком на копейку, то за
солью, и целый день на посылках, да еще хозяйских ребят нянчи! Вставай раньше всех, ложись после всех.
Он вынул из холщового мешка хлеб, десяток красных помидоров, кусок бессарабского сыра «брынзы» и бутылку с прованским маслом.
Соль была у него завязана в узелок тряпочки сомнительной чистоты. Перед едой старик долго крестился и что-то шептал. Потом он разломил краюху хлеба на три неровные части: одну, самую большую, он протянул Сергею (
малый растет — ему надо есть), другую, поменьше, оставил для пуделя, самую
маленькую взял себе.
Потом Нина Леонтьевна очень картинно описала приезд Лаптева в Кукарский завод, сделанную ему торжественную встречу и те впечатления, какие вынес из нее главный виновник всего торжества. В коротких чертах были сделаны меткие характеристики всех действующих лиц «
малого двора». Тетюеву оставалось только удивляться проницательности Нины Леонтьевны, которая по первому взгляду необыкновенно метко очертила Вершинина, Майзеля и всех остальных, причем пересыпала свою речь самой крупной
солью.
— А я вас благодарю; только тут, милостивый государь, у меня есть одно
маленькое условие: кто моего коня берет, тот должен у меня хлеба-соли откушать, обедать: это плата за провоз.
Мне отвечали, что будут готовиться по переменкам, то у того, то у другого, и там, где ближе. В первый раз собрались у Зухина. Это была
маленькая комнатка за перегородкой в большом доме на Трубном бульваре. В первый назначенный день я опоздал и пришел, когда уже читали.
Маленькая комнатка была вся закурена, даже не вакштафом, а махоркой, которую курил Зухин. На столе стоял штоф водки, рюмка, хлеб,
соль и кость баранины.
Как бывает достаточно одного толчка для того, чтобы вся насыщенная
солью жидкость мгновенно перешла бы в кристаллы, так, может быть, теперь достаточно самого
малого усилия для того, чтобы открытая уже людям истина охватила бы сотни, тысячи, миллионы людей, — установилось бы соответствующее сознанию общественное мнение, и вследствие установления его изменился бы весь строй существующей жизни. И сделать это усилие зависит от нас.
Когда я был
маленький, меня уверили, что для того, чтобы поймать птицу, надо посыпать ей
соли на хвост. Я вышел с
солью к птицам, но тотчас же убедился, что если бы я мог посыпать
соли на хвост, то мог бы и поймать, и понял, что надо мной смеялись.
«А что, Алеша? знал я тебя
малым дитей, братался с твоим родным батюшкой, хлеб-соль вместе водили — скажи мне, Алеша, дойдешь ли без лодки до берега, иль сгинешь ни за что, душу погубишь свою?» — «Не дойду!» — «А ты, добрый человек, как случится, не ровен час, и тебе порой водицы испить, дойдешь или нет?» — «Не дойду; тут и конец моей душеньке, не сносить меня бурной реке!» — «Слушай же ты теперь, Катеринушка, жемчужина моя многоценная! помню я одну такую же ночь, только тогда не колыхалась волна, звезды сияли и месяц светил…
Если, когда вода насыщена селитрой и в ней начинают складываться фигуры, отломить иголочкой край фигуры, то опять на то же место придут новые кусочки селитры и опять заделают отломанный край точно так, как ему надо быть, — шестигранными столбиками. То же самое и с
солью и со всякой другой вещью. Все
маленькие порошинки сами ворочаются и приставляются той стороной, какой надо.
Пелагея накрошила коренной с
маленьким душком рыбы и хлеба в щанную чашку, зеленого лука туда нарезала, квасу налила. Хоть рыба была голая
соль, а квас такой, что, только хлебни, так глаза в лоб уйдут, но тюря голодной семье показалась до того вкусною, что чашка за чашкой быстро опрастывались. Ели так, что только за ушами трещало.
— Кушай хорошенько, — сказала она, — на хлеб, на
соль умные люди не дуются. Знаешь пословицу: губа толще, брюхо тоньше, — а ты и так не жирен. Ешь вот эту штучку, — угощала она, подвигая Горданову фрикасе из
маленьких пичужек: — я это нарочно для тебя заказала, зная, что это твое любимое.
Ввиду того, что взаимное надувательство стало в наше время явлением обыденным, обычай этот утерял свою
соль и стал постепенно стушевываться; в старину же, когда
меньше врали, он был в большой моде.
Пишет он до четырех часов и охотно писал бы до шести, если бы не иссякла тема. Кокетничанье и ломанье перед самим собой, перед неодушевленными предметами, вдали от нескромного, наблюдающего ока, деспотизм и тирания над
маленьким муравейником, брошенным судьбою под его власть, составляют
соль и мед его существования. И как этот деспот здесь, дома, не похож на того
маленького, приниженного, бессловесного, бездарного человечка, которого мы привыкли видеть в редакциях!
Честь не
малая: сам губернатор обедать зовет: «Ты, говорит, Корнила Егорыч, приходи моего хлеба-соли кушать».
Страннолюбие поревновала Евпраксия Михайловна. Кто ни приди к ее дому, кто ни помяни у ворот имя Христово — всякому хлеб-соль и теплый угол. С краю обширной усадьбы, недалеко от
маленькой речки, на самом на всполье, сердобольная вдовица ставила особую келью ради пристанища людей странных, ради трудников Христовых, ради перехожих богомольцев. Много тут странников привитало, много бедного народа упокоено было, много к господу теплых молитв пролито было за честную вдовицу Евпраксию.