Неточные совпадения
К десяти часам, когда она обыкновенно прощалась с сыном и часто сама, пред тем как
ехать на бал, укладывала его, ей стало грустно, что она так далеко от него; и о чем бы ни говорили, она нет-нет и возвращалась мыслью к своему кудрявому Сереже. Ей захотелось посмотреть на его карточку и поговорить о нем. Воспользовавшись первым предлогом, она встала и своею
легкою, решительною походкой пошла за альбомом. Лестница наверх в ее комнату выходила на площадку большой входной теплой лестницы.
—
Еду я, — сказал Чичиков, потирая себе рукой по колену, в сопровожденье
легкого покачиванья всего туловища и наклоняя голову набок, — не столько по своей нужде, сколько по нужде другого.
Рыженькая лошадка, на которой
ехал папа, шла
легкой, игривой ходой, изредка опуская голову к груди, вытягивая поводья и смахивая густым хвостом оводов и мух, которые жадно лепились на нее.
Я, знаете, труслив-с,
поехал намедни к Б—ну, — каждого больного minimum по получасу осматривает; так даже рассмеялся, на меня глядя: и стукал, и слушал, — вам, говорит, между прочим, табак не годится;
легкие расширены.
Новостей много, слушай только… Поздравь меня: геморрой наконец у меня открылся! Мы с доктором так обрадовались, что бросились друг другу в объятия и чуть не зарыдали оба. Понимаешь ли ты важность этого исхода? на воды не надо
ехать! Пояснице
легче, а к животу я прикладываю холодные компрессы; у меня, ведь ты знаешь — pletora abdominalis…» [полнокровие в системе воротной вены (лат.).]
Наконец мне стало
легче, и я
поехал в Сингапур с несколькими спутниками. Здесь есть громкое коммерческое имя Вампоа. В Кантоне так называется бухта или верфь; оттуда ли родом сингапурский купец — не знаю, только и его зовут Вампоа. Он уж лет двадцать как выехал из Китая и поселился здесь. Он не может воротиться домой, не заплатив… взятки. Да едва ли теперь есть у него и охота к тому. У него богатые магазины, домы и великолепная вилла; у него наши запасались всем; к нему же в лавку отправились и мы.
«Как же вы в новое место
поедете? — спросил я, — на чем? чем будете питаться? где останавливаться? По этой дороге, вероятно, поварен нет…» — «Да, трудно; но ведь это только в первый раз, — возразил он, — а во второй уж
легче».
И наши
поехали с проводниками, которые тоже бежали рядом с лошадью, да еще в гору, — что же у них за
легкие?
Я не уехал ни на другой, ни на третий день. Дорогой на болотах и на реке Мае, едучи верхом и в лодке, при
легких утренних морозах, я простудил ноги. На третий день по приезде в Якутск они распухли. Доктор сказал, что водой по Лене мне
ехать нельзя, что надо подождать, пока пройдет опухоль.
— Нет, лучше я
поеду, а вы приходите завтра или нынче вечером, — сказала она и быстрыми
легкими шагами пошла в выходную дверь.
Адвокат сказал кучеру куда
ехать, и добрые лошади скоро подвезли Нехлюдова к дому, занимаемому бароном. Барон был дома. В первой комнате был молодой чиновник в вицмундире, с чрезвычайно длинной шеей и выпуклым кадыком и необыкновенно
легкой походкой, и две дамы.
— Ну, вот что, братец Филофей; у тебя, я слышал, есть лошади. Приведи-ка сюда тройку, мы их заложим в мой тарантас, — он у меня
легкий, — и свези ты меня в Тулу. Теперь ночь лунная, светло и
ехать прохладно. Дорога у вас тут какова?
Вот и начал Александр Владимирыч, и говорит: что мы, дескать, кажется, забыли, для чего мы собрались; что хотя размежевание, бесспорно, выгодно для владельцев, но в сущности оно введено для чего? — для того, чтоб крестьянину было
легче, чтоб ему работать сподручнее было, повинности справлять; а то теперь он сам своей земли не знает и нередко за пять верст пахать
едет, — и взыскать с него нельзя.
Как я ни человеколюбив, но для облегчения переписки генерального консула в Ницце не хотел
ехать в Петропавловские кельи отца Леонтия или в Нерчинск, не имея даже в виду Евпатории в
легких Николая Павловича.
Ехали легкой рысцой, не больше шести верст в час, и при каждой гати, при каждой песчаной полосе пускали лошадей шагом.
— А вот назло вам
поеду, и вы должны мной гордиться, как своим первым пассажиром. Кроме того, у меня рука
легкая… Хотите, я заплачу вам за проезд? — это будет началом кассы.
Этот случайный разговор с писарем подействовал на Галактиона успокоивающим образом. Кажется, ничего особенного не было сказано, а как-то
легче на душе. Именно в таком настроении он
поехал на другой день утром к отцу. По дороге встретился Емельян.
Ехали курьер с Левшою очень скоро, так что от Петербурга до Лондона нигде отдыхать не останавливались, а только на каждой станции пояса на один значок еще уже перетягивали, чтобы кишки с
легкими не перепутались; но как Левше после представления государю, по платовскому приказанию, от казны винная порция вволю полагалась, то он, не евши, этим одним себя поддерживал и на всю Европу русские песни пел, только припев делал по-иностранному: «Ай люли — се тре жули» [Это очень хорошо (от фр. c’est tr s joli)].
Даже ярмарочные купцы, проезжая на возах своего гнилого товара, не складают тогда в головах барышей и прибытков и не клюют носом, предаваясь соблазнительным мечтам о ловком банкротстве, а
едут молча смотря то на поле, волнующееся под
легким набегом теплого ветерка, то на задумчиво стоящие деревья, то на тонкий парок, поднимающийся с сонного озерца или речки.
Тотчас после чаю Женни и Лиза в
легких соломенных шляпках впорхнули в комнату Гловацкого, расцеловали старика и
поехали в Мерево на смотрительских дрожках.
Луша еще в первый раз
едет на пароходе и поддается убаюкивающему чувству
легкой качки; ей кажется, что она никогда больше не вернется назад, в свой гнилой угол, и вечно будет плыть вперед под колыхающиеся звуки музыки.
— Вот пройдет весенняя сумятица — и вам
легче будет, — говорил студент, —
поедете домой — там совсем другой будете. Только в Петербург уж — шабаш! Ежели хотите учиться, так отправляйтесь в другое место.
А тонкий вкус в
еде и в винах, уменье рассказывать анекдоты, оживлять общество
легкой беседой — скрепляют дружбу и сообщают ей оттенок присутствия некоторого подобия мысли.
И точно, как ни безнадежно заключение Ивана Павлыча, но нельзя не согласиться, что ездить на теплые воды все-таки удобнее, нежели пропадать пропадом в Петергофском уезде 15. Есть люди, у которых так и в гербах значится: пропадайте вы пропадом — пускай они и пропадают. А нам с Иваном Павлычем это не с руки. Мы лучше в Эмс
поедем да
легкие пообчистим, а на зиму опять вернемся в отечество: неужто, мол, петергофские-то еще не пропали?
— Нездоровье ее отрицательное, а не положительное, — продолжал доктор. — Будто одна она? Посмотрите на всех нездешних уроженцев: на что они похожи? Ступайте, ступайте отсюда. А если нельзя
ехать, развлекайте ее, не давайте сидеть, угождайте, вывозите; больше движения и телу, и духу: и то, и другое у ней в неестественном усыплении. Конечно, со временем оно может пасть на
легкие или…
— Ведь какой расчет, — говорит он, разбирая вожжи и усаживаясь половчее, — они, видите,
поехали прямой дорогой, только ухабистой, где коням настоящего хода нет. А у меня путь
легкий, укатный. Мне лишние четь-версты — наплевать.
Уезжал я обычно в зимовники на паре в
легком экипаже,
ехал не торопясь, имея всегда в тележке кулек бубликов или булок, и раздавал их встречным пешеходам.
Кучер
поехал было, по обыкновению,
легкой рысцой, но Егор Егорыч, покачиваясь, как истукан, всем телом при всяком ухабе, почти непрестанно восклицал: «Пошел!..
Летом он посещает Эмс, чтобы
легче экспекторировать, в сентябре
едет купаться в Трувиль, потом в Париж, в Ниццу…
— Теперь, знаете,
легкое поветрие,
ехать чудесно.
«Если бы Колумб так рассуждал, он никогда не снялся бы с якоря. Сумасшествие
ехать по океану, не зная дороги, по океану, по которому никто не ездил, плыть в страну, существование которой — вопрос. Этим сумасшествием он открыл новый мир. Конечно, если бы народы переезжали из одного готового hotel garni в другой, еще лучший, — было бы
легче, да беда в том, что некому заготовлять новых квартир. В будущем хуже, нежели в океане — ничего нет, — оно будет таким, каким его сделают обстоятельства и люди.
— Вы
поедете со мной и на мой счет, — говорил он мне, — жалованье ваше будет простираться до четырехсот франков в месяц; сверх того, вы будете жить у меня и от меня же получать стол, дрова и свечи. Обязанности же ваши отныне следующие: научить меня всем секретам вашего ремесла и разузнавать все, что говорится про меня в городе. А чтобы
легче достичь этой цели, вы должны будете посещать общество и клубы и там притворно фрондировать против меня… понимаете?
— Ты, землячок, поскорее к нашим полям возвратись…
легче дышать… поклонись храмам селенья родного. О, я и сам уеду… Все к черту! Фрей,
едем вместе в Сибирь… да…
На другой день, в воскресенье, в 11 часов, он уже
ехал с женой по Пятницкой, в
легкой коляске, на одной лошади.
Капитолина Марковна присоединяла свой поклон. Как дитя, обрадовался Литвинов; уже давно и ни от чего так весело не билось его сердце. И легко ему стало вдруг, и светло… Так точно, когда солнце встает и разгоняет темноту ночи,
легкий ветерок бежит вместе с солнечными лучами по лицу воскреснувшей земли. Весь этот день Литвинов все посмеивался, даже когда обходил свое хозяйство и отдавал приказания. Он тотчас стал снаряжаться в дорогу, а две недели спустя он уже
ехал к Татьяне.
Поехал на месяц в Крым и там, кроме
легкого вина, ничего не пил.
Лебедев. Понимаю, понимаю… (Торопливо смотрит на часы.) Я понимаю. (Целует Иванова.) Прощай. Мне еще на освящение школы
ехать. (Идет к двери и останавливается.) Умная… Вчера стали мы с Шурочкой насчет сплетен говорить. (Смеется.) А она афоризмом выпалила: «Папочка, светляки, говорит, светят ночью только для того, чтобы их
легче могли увидеть и съесть ночные птицы, а хорошие люди существуют для того, чтобы было что есть клевете и сплетне». Каково? Гений! Жорж Занд!..
— Как что!.. Очень может сделаться! — возразила Анна Юрьевна и лошадь свою не погнала, по обыкновению, а
поехала, явно желая поберечь Елену, самой
легкой рысцой: Анна Юрьевна в душе была очень добрая женщина.
Когда рассвело и я
поехал, мне стало
легче.
Размытая проливными дождями проселочная дорога, по которой
ехал Рославлев вместе с своим слугою, становилась час от часу тяжелее, и, несмотря на то, что они
ехали в
легкой почтовой тележке, усталые лошади с трудом тащились шагом.
— Если щеке моей будет
легче, пристану опять к нашему войску; а если нет, то
поеду отсюда к приятелю моему Рославлеву.
Она хотела хорошенько напугать мужа, чтобы он приискал человека, которого можно было бы отправить в Сибирь: ему
легче это сделать, у него знакомых пропасть; а то пусть и сам
едет в Сибирь, — у него все-таки не будет там пациентов.
Когда думаешь об
еде, то на душе становится
легче, и Тетка стала думать о том, как она сегодня украла у Федора Тимофеича куриную лапку и спрятала ее в гостиной между шкапом и стеной, где очень много паутины и пыли.
Легкий стук беговых дрожек заставил Рудина поднять глаза. К нему навстречу, на неизменном своем рысачке,
ехал Лежнев. Рудин молча с ним раскланялся и, как бы пораженный внезапной мыслью, свернул с дороги и быстро пошел по направлению к дому Дарьи Михайловны.
— Вот мне и
легче, — сказала она, сморкаясь. — О, что это?! Ф-фу-у-у, точно солнце взошло! Что же это было за наваждение? Мрак какой! Я и не понимаю теперь.
Едем скорей! Арколь, ты меня пойми! Я ничего не понимала, и вдруг — ясное зрение.
И действительно, стало как будто
легче. Попробовал также поменьше есть, чтобы ослабеть еще, но, несмотря на отсутствие чистого воздуха и упражнений, аппетит был очень велик, трудно было сладить, съедал все, что приносили. Тогда начал делать так: еще не принимаясь за
еду, выливал половину горячего в ушат; и это как будто помогло: появилась тупая сонливость, истома.
Как раньше мальчик Никонов был для него тёмной точкой, вокруг которой собиралось всё тяжёлое и неприятное, так теперь Попова стала магнитом, который притягивал к себе только хорошие,
лёгкие думы и намерения. Он отказался
ехать с братом и каким-то хитрым старичком в очках в усадьбу Поповой, оценивать её имущество, но, когда Алексей, устроив дело с закладной, воротился, он предложил...
Оставалось очень немного до того, чтобы им совсем переплюнуться через спящего младшего брата, как счастливый случай вступился за предпринимателей. Сверху спуска слегка застучало, — громче, громче и, наконец, совсем стало слышно, что это
едет экипаж не массивный, не веский, не карета и не коляска, а
легкий извозчичий экипажец.
Однако и этот, совершив путешествие, говорил, что ему
легче бы сквозь землю провалиться, чем
ехать мимо Селиванова двора.
Дома меня ожидали недоумение и, пожалуй, насмешки жены, унылый верхний этаж и мое беспокойство, но это в мои годы все-таки
легче и как-то роднее, чем
ехать двое суток с чужими людьми в Петербург, где я каждую минуту сознавал бы, что жизнь моя никому и ни на что не нужна и приближается к концу.