Неточные совпадения
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого
человека, что хочет
подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Городничий. Я сам, матушка, порядочный
человек. Однако ж, право, как подумаешь, Анна Андреевна, какие мы с тобой теперь птицы сделались! а, Анна Андреевна? Высокого полета, черт побери! Постой же, теперь же я задам перцу всем этим охотникам
подавать просьбы и доносы. Эй, кто там?
Здесь много чиновников. Мне кажется, однако ж, они меня принимают за государственного
человека. Верно, я вчера им подпустил пыли. Экое дурачье! Напишу-ка я обо всем в Петербург к Тряпичкину: он пописывает статейки — пусть-ка он их общелкает хорошенько. Эй, Осип,
подай мне бумагу и чернила!
Вскочила, испугалась я:
В дверях стоял в халатике
Плешивый
человек.
Скоренько я целковенький
Макару Федосеичу
С поклоном
подала:
«Такая есть великая
Нужда до губернатора,
Хоть умереть — дойти...
— Это, брат, не то, что с «кособрюхими» лбами тяпаться! нет, тут, брат, ответ
подай: каков таков
человек? какого чину и звания? — гуторят они меж собой.
Начали выбирать зачинщиков из числа неплательщиков
податей и уже набрали
человек с десяток, как новое и совершенно диковинное обстоятельство дало делу совсем другой оборот.
— Но я не негр, я вымоюсь — буду похож на
человека, — сказал Катавасов с своею обычною шутливостию,
подавая руку и улыбаясь особенно блестящими из-за черного лица зубами.
— А, как это мило! — сказала она,
подавая руку мужу и улыбкой здороваясь с домашним
человеком, Слюдиным. — Ты ночуешь, надеюсь? — было первое слово, которое подсказал ей дух обмана, — а теперь едем вместе. Только жаль, что я обещала Бетси. Она заедет за мной.
Он сделался бледен как полотно, схватил стакан, налил и
подал ей. Я закрыл глаза руками и стал читать молитву, не помню какую… Да, батюшка, видал я много, как
люди умирают в гошпиталях и на поле сражения, только это все не то, совсем не то!.. Еще, признаться, меня вот что печалит: она перед смертью ни разу не вспомнила обо мне; а кажется, я ее любил как отец… ну, да Бог ее простит!.. И вправду молвить: что ж я такое, чтоб обо мне вспоминать перед смертью?
Уж, видно, такой задался несчастный день!» Только Григорий Александрович, несмотря на зной и усталость, не хотел воротиться без добычи, таков уж был
человек: что задумает,
подавай; видно, в детстве был маменькой избалован…
Государству утраты немного, если вместо меня сядет в канцелярию другой переписывать бумагу, но большая утрата, если триста
человек не заплатят
податей.
Ибо к чести героя нашего нужно сказать, что сердце у него было сострадательно и он не мог никак удержаться, чтобы не
подать бедному
человеку медного гроша.
— Ох, батюшка, осьмнадцать
человек! — сказала старуха, вздохнувши. — И умер такой всё славный народ, всё работники. После того, правда, народилось, да что в них: всё такая мелюзга; а заседатель подъехал —
подать, говорит, уплачивать с души. Народ мертвый, а плати, как за живого. На прошлой неделе сгорел у меня кузнец, такой искусный кузнец и слесарное мастерство знал.
Чудная, однако же, вещь: на другой день, когда
подали Чичикову лошадей и вскочил он в коляску с легкостью почти военного
человека, одетый в новый фрак, белый галстук и жилет, и покатился свидетельствовать почтение генералу, Тентетников пришел в такое волненье духа, какого давно не испытывал.
Подать что-нибудь может всякий, и для этого не стоит заводить особого сословья; что будто русский
человек по тех пор только хорош, и расторопен, и красив, и развязен, и много работает, покуда он ходит в рубашке и зипуне, но что, как только заберется в немецкий сертук — станет и неуклюж, и некрасив, и нерасторопен, и лентяй.
— Вы мне
подайте только понятие, какого рода он
человек, — сказал Чичиков, — и в чем дело.
Но мой Онегин вечер целой
Татьяной занят был одной,
Не этой девочкой несмелой,
Влюбленной, бедной и простой,
Но равнодушною княгиней,
Но неприступною богиней
Роскошной, царственной Невы.
О
люди! все похожи вы
На прародительницу Эву:
Что вам дано, то не влечет;
Вас непрестанно змий зовет
К себе, к таинственному древу;
Запретный плод вам
подавай,
А без того вам рай не рай.
Большая девица, покровительственно улыбаясь,
подала мне руку, а молодой
человек остался без дамы.
— И прекрасно делают, — продолжал папа, отодвигая руку, — что таких
людей сажают в полицию. Они приносят только ту пользу, что расстраивают и без того слабые нервы некоторых особ, — прибавил он с улыбкой, заметив, что этот разговор очень не нравился матушке, и
подал ей пирожок.
Фока, несмотря на свои преклонные лета, сбежал с лестницы очень ловко и скоро, крикнул: «
Подавай!» — и, раздвинув ноги, твердо стал посредине подъезда, между тем местом, куда должен был подкатить линейку кучер, и порогом, в позиции
человека, которому не нужно напоминать о его обязанности.
— Лжешь, ничего не будет! Зови
людей! Ты знал, что я болен, и раздражить меня хотел, до бешенства, чтоб я себя выдал, вот твоя цель! Нет, ты фактов
подавай! Я все понял! У тебя фактов нет, у тебя одни только дрянные, ничтожные догадки, заметовские!.. Ты знал мой характер, до исступления меня довести хотел, а потом и огорошить вдруг попами да депутатами [Депутаты — здесь: понятые.]… Ты их ждешь? а? Чего ждешь? Где?
Подавай!
Он пошел к нему через улицу, но вдруг этот
человек повернулся и пошел как ни в чем не бывало, опустив голову, не оборачиваясь и не
подавая вида, что звал его.
Другой раз, увлекаясь игривостию своего остроумия, начнет дурачить подозревающего его
человека; побледнеет как бы нарочно, как бы в игре, да слишком уж натурально побледнеет-то, слишком уж на правду похоже, ан и опять
подал мысль!
Пожалуйте, Харита Игнатьевна! (Наливает и
подает чашку.) Я и чай-то холодный пью, чтобы
люди не сказали, что я горячие напитки употребляю.
Паратов (
подавая руку Карандышеву). Мы уж знакомы. (Кланяясь.)
Человек с большими усами и малыми способностями. Прошу любить и жаловать. Старый друг Хариты Игнатьевны и Ларисы Дмитриевны!
Николай Петрович быстро обернулся и, подойдя к
человеку высокого роста, в длинном балахоне с кистями, только что вылезшему из тарантаса, крепко стиснул его обнаженную красную руку, которую тот не сразу ему
подал.
—
Подаст, идиот! Раньше — побоялся бы тетки, а теперь, когда все на стену лезут и каждый день
людей вешают, —
подаст…
Фактами такого рода Иван Дронов был богат, как еж иглами; он сообщал, кто из студентов
подал просьбу о возвращении в университет, кто и почему пьянствует, он знал все плохое и пошлое, что делали
люди, и охотно обогащал Самгина своим «знанием жизни».
В том, что говорили у Гогиных, он не услышал ничего нового для себя, — обычная разноголосица среди
людей, каждый из которых боится порвать свою веревочку, изменить своей «системе фраз». Он привык думать, что хотя эти
люди строят мнения на фактах, но для того, чтоб не считаться с фактами. В конце концов жизнь творят не бунтовщики, а те, кто в эпохи смут накопляют силы для жизни мирной. Придя домой, он записал свои мысли, лег спать, а утром Анфимьевна, в платье цвета ржавого железа,
подавая ему кофе, сказала...
Человек в золотых очках
подал Гапону стакан вина, поп жадно и быстро выпил и снова побежал, закружился, забормотал...
Но ехать домой он не думал и не поехал, а всю весну, до экзаменов, прожил, аккуратно посещая университет, усердно занимаясь дома. Изредка, по субботам, заходил к Прейсу, но там было скучно, хотя явились новые
люди: какой-то студент института гражданских инженеров, длинный, с деревянным лицом, драгун, офицер Сумского полка, очень франтоватый, но все-таки похожий на молодого купчика, который оделся военным скуки ради. Там все считали; Тагильский лениво
подавал цифры...
Кончив экзамены, Самгин решил съездить дня на три домой, а затем — по Волге на Кавказ. Домой ехать очень не хотелось; там Лидия, мать, Варавка, Спивак —
люди почти в равной степени тяжелые, не нужные ему. Там «Наш край», Дронов, Иноков — это тоже мало приятно. Случай указал ему другой путь; он уже укладывал вещи, когда
подали телеграмму от матери.
Харламов, как будто хвастаясь, называл десятки книг. Самгин лежал, курил, слушал и думал, что странностями обзаводятся
люди пустые, ничтожные, для того, чтоб их заметили,
подали им милостину внимания.
— Да, съездили
люди в самый великолепный город Европы, нашли там самую пошлую вещь, купили и — рады. А вот, — он
подал Спивак папиросницу, — вот это сделал и подарил мне один чахоточный столяр, женатый, четверо детей.
— Да, да, эти
люди, которым история приказала
подать в отставку, возвращаются понемногу «из дальних странствий». У меня в конторе служат трое таких. Должен признать, что они хорошие работники…
На дороге снова встал звонарь, тяжелыми взмахами руки он крестил воздух вслед экипажам;
люди обходили его, как столб. Краснорожий
человек в сером пиджаке наклонился, поднял фуражку и
подал ее звонарю. Тогда звонарь, ударив ею по колену, широкими шагами пошел по средине мостовой.
Умер Лев Толстой. Агафья была первым
человеком, который сказал это Самгину утром,
подавая ему газеты...
И, не ожидая согласия Клима, он повернул его вокруг себя с ловкостью и силой, неестественной в
человеке полупьяном. Он очень интересовал Самгина своею позицией в кружке Прейса, позицией
человека, который считает себя умнее всех и
подает свои реплики, как богач милостыню. Интересовала набалованность его сдобного, кокетливого тела, как бы нарочно созданного для изящных костюмов, удобных кресел.
Пока они спорили,
человек в сюртуке, не сгибаясь, приподнял руку Тоси к лицу своему, молча и длительно поцеловал ее, затем согнул ноги прямым углом, сел рядом с Климом,
подал ему маленькую ладонь, сказал вполголоса...
У них, как и у всех
людей, были и заботы и слабости, взнос
подати или оброка, лень и сон; но все это обходилось им дешево, без волнений крови.
Она пришла в экстаз, не знала, где его посадить, велела
подать прекрасный завтрак, холодного шампанского, чокалась с ним и сама цедила по капле в рот вино, вздыхала, отдувалась, обмахивалась веером. Потом позвала горничную и хвастливо сказала, что она никого не принимает; вошел
человек в комнату, она повторила то же и велела опустить шторы даже в зале.
Крафт застрелился, Крафт, из-за идеи, представьте, молодой
человек,
подавал надежды…
Когда мне мать
подавала утром, перед тем как мне идти на службу, простылый кофей, я сердился и грубил ей, а между тем я был тот самый
человек, который прожил весь месяц только на хлебе и на воде.
— Все может быть;
человек почувствовал в кармане у себя деньги… Впрочем, вероятно и то, что он просто
подал милостыню; это — в его преданиях, а может быть, и в наклонностях.
Подать упавшему помощь, не жертвуя другими
людьми, по причине сильного волнения, было невозможно.
Между тем наступила ночь. Я велел
подать что-нибудь к ужину, к которому пригласил и смотрителя. «Всего один рябчик остался», — сердито шепнул мне
человек. «Где же прочие? — сказал я, — ведь у якута куплено их несколько пар». — «Вчера с проезжим скушали», — еще сердитее отвечал он. «Ну разогревай английский презервный суп», — сказал я. «Вчера последний вышел», — заметил он и поставил на очаг разогревать единственного рябчика.
Нас попросили отдохнуть и выпить чашку чаю в ожидании, пока будет готов обед. Ну, слава Богу! мы среди живых
людей: здесь едят. Японский обед! С какой жадностью читал я, бывало, описание чужих обедов, то есть чужих народов, вникал во все мелочи, говорил, помните, и вам, как бы желал пообедать у китайцев, у японцев! И вот и эта мечта моя исполнилась. Я pique-assiette [блюдолиз, прихлебатель — фр.] от Лондона до Едо. Что будет, как
подадут, как сядут — все это занимало нас.
Кроме торжественных обедов во дворце или у лорда-мэра и других, на сто, двести и более
человек, то есть на весь мир, в обыкновенные дни
подают на стол две-три перемены, куда входит почти все, что едят
люди повсюду.
Частные
люди помогают этому, поощряя хлебопашество и скотоводство: одни жертвуют хлеб для посева, другие посылают баранов, которых до сих пор не знали за Леной, третьи
подают пример собственными трудами.
Кончив тарелку, он
подал ее
человеку сам: знак, что желает повторения.