Неточные совпадения
—
О, нет! — сказала Долли. — Первое время было неудобно, а теперь всё прекрасно устроилось благодаря моей старой няне, — сказала она, указывая на Матрену Филимоновну, понимавшую, что
говорят о ней, и весело и дружелюбно улыбавшуюся Левину. Она знала его и знала, что это
хороший жених барышне, и желала, чтобы
дело сладилось.
— Муж? Муж Лизы Меркаловой носит за ней пледы и всегда готов к услугам. А что там дальше в самом
деле, никто не хочет знать. Знаете, в
хорошем обществе не
говорят и не думают даже
о некоторых подробностях туалета. Так и это.
— Конечно, — продолжал Манилов, — другое
дело, если бы соседство было
хорошее, если бы, например, такой человек, с которым бы в некотором роде можно было
поговорить о любезности,
о хорошем обращении, следить какую-нибудь этакую науку, чтобы этак расшевелило душу, дало бы, так сказать, паренье этакое…
Он объявил, что главное
дело — в
хорошем почерке, а не в чем-либо другом, что без этого не попадешь ни в министры, ни в государственные советники, а Тентетников писал тем самым письмом,
о котором
говорят: «Писала сорока лапой, а не человек».
— Я точно этого не ожидал, когда расставался с тобою, — ответил Аркадий, — но зачем ты сам лукавишь и
говоришь: «
дело хорошее», точно мне неизвестно твое мнение
о браке?
Учитель и прежде понравился Марье Алексевне тем, что не пьет чаю; по всему было видно, что он человек солидный, основательный;
говорил он мало — тем
лучше, не вертопрах; но что
говорил, то
говорил хорошо — особенно
о деньгах; но с вечера третьего
дня она увидела, что учитель даже очень
хорошая находка, по совершенному препятствию к волокитству за девушками в семействах, где дает уроки: такое полное препятствие редко бывает у таких молодых людей.
На другой
день меня везли в Пермь, но прежде, нежели я буду
говорить о разлуке, расскажу, что еще мне мешало перед тюрьмой
лучше понять Natalie, больше сблизиться с нею. Я был влюблен!
— И ты поверил ему! Врет он, проклятый! Когда-нибудь попаду, право, поколочу его собственными руками.
О, я ему поспущу жиру! Впрочем, нужно наперед
поговорить с нашим подсудком, нельзя ли судом с него стребовать… Но не об этом теперь
дело. Ну, что ж, обед был
хороший?
— Уж это што
говорить — заступа… Позавидовал плешивый лысому. По-твоему хочу сделать:
разделить сыновей.
Хорошие ноне детки. Ох-хо-хо!.. А все суета, Харитон Артемьич… Деток вон мы с тобой судим и рядим, а
о своей душе не печалуемся. Только бы мне с своим
делом развязаться… В скиты пора уходить. Вот вместе и пойдем.
А дед жестоко колотил меня за каждое посещение нахлебника, которое становилось известно ему, рыжему хорьку. Я, конечно, не
говорил Хорошему Делу о том, что мне запрещают знакомство с ним, но откровенно рассказывал, как относятся к нему в доме.
Иногда он неожиданно
говорил мне слова, которые так и остались со мною на всю жизнь. Рассказываю я ему
о враге моем Клюшникове, бойце из Новой улицы, толстом большеголовом мальчике, которого ни я не мог одолеть в бою, ни он меня.
Хорошее Дело внимательно выслушал горести мои и сказал...
Никто в доме не любил
Хорошее Дело; все
говорили о нем посмеиваясь; веселая жена военного звала его «меловой нос», дядя Петр — аптекарем и колдуном, дед — чернокнижником, фармазоном.
— Князь, не
лучше ли
говорить о деле, — прервал я его.
— Ради бога, поедемте! Что же со мной-то вы сделаете? Ведь я вас ждал полтора часа!.. Притом же мне с вами так надо, так надо
поговорить — вы понимаете
о чем? Вы все это
дело знаете
лучше меня… Мы, может быть, решим что-нибудь, остановимся на чем-нибудь, подумайте! Ради бога, не отказывайте.
— Вообще — чудесно! — потирая руки,
говорил он и смеялся тихим, ласковым смехом. — Я, знаете, последние
дни страшно хорошо жил — все время с рабочими, читал,
говорил, смотрел. И в душе накопилось такое — удивительно здоровое, чистое. Какие
хорошие люди, Ниловна! Я
говорю о молодых рабочих — крепкие, чуткие, полные жажды все понять. Смотришь на них и видишь — Россия будет самой яркой демократией земли!
— Пойдемте — вот сюда, — сказала она ему, закинув раскрытый зонтик за плечо. — Я в здешнем парке как дома: поведу вас по
хорошим местам. И знаете что (она часто употребляла эти два слова): мы с вами не будем
говорить теперь об этой покупке; мы
о ней после завтрака хорошенько потолкуем; а вы должны мне теперь рассказать
о себе… чтобы я знала, с кем я имею
дело. А после, если хотите, я вам
о себе порасскажу. Согласны?
— Да, ты не поверишь, как мне было неприятно, —
говорил я в тот же
день вечером Дмитрию, желая похвастаться перед ним чувством отвращения к мысли
о том, что я наследник (мне казалось, что это чувство очень
хорошее), — как мне неприятно было нынче целых два часа пробыть у князя.
— Степан Трофимович, нам надо
говорить о деле. Я уверена, что вы приготовили все ваши пышные слова и разные словечки, но
лучше бы к
делу прямо, не так ли?
— И всплывет-с, не беспокойтесь! Кроме того-с, в общественных местах не должно
говорить о делах, а вот
лучше, — визжал член, проворно хватая со стоявшей на столе вазы фрукты и конфеты и рассовывая их по своим карманам, —
лучше теперь прокатимся и заедем к одной моей знакомой даме на Сретенке и у ней переговорим обо всем.
По этому вопросу последовало разногласие. Балалайкин
говорил прямо: металлические
лучше, потому что с ними
дело чище. Я
говорил: хорошо, кабы металлические, но не худо, ежели и ассигнационные. Глумов и Очищенный стояли на стороне ассигнационного рубля, прося принять во внимание, что наша"большая"публика утратила даже представление
о металлическом рубле.
Что собрались?» Все оглянулись на жандарма, и один из говоривших, скромный человек в чуйке, спокойно и ласково сказал: «Мы
говорим о деле, и нам незачем расходиться, а ты
лучше, молодой человек, слезь да послушай,
о чем
говорят.
— Ну полноте, не сердитесь, — промолвил он спустя немного. — Я виноват. Но в самом
деле, что за охота, помилуйте, теперь, в такую погоду, под этими деревьями, толковать
о философии? Давайте
лучше говорить о соловьях,
о розах,
о молодых глазах и улыбках.
Но я не стану более
говорить о темной стороне моего дедушки;
лучше опишу вам один из его добрых, светлых
дней,
о которых я много наслышался.
Но под каким предлогом?.. Ну, предлог найдется. Ирина
говорила, правда,
о своих bijoux, но это никак в соображение принимать не следует: это, кто знает, про черный
день пригодится. Притом в наличности находился также
хороший женевский полухронометр, за который можно получить… ну, хоть четыреста франков.
Бог знает;
о тебе
Там
говорить не слишком нынче смеют.
Кому язык отрежут, а кому
И голову — такая, право, притча!
Что
день, то казнь. Тюрьмы битком набиты.
На площади, где человека три
Сойдутся, — глядь — лазутчик уж и вьется,
А государь досужною порою
Доносчиков допрашивает сам.
Как раз беда; так
лучше уж молчать.
Всё
говорило о весне,
о хороших, тёплых и ясных
днях, а в тесной комнате пахло сыростью, порою раздавалось унылое, негромкое слово, самовар пищал, отражая солнце…
Его отыскивали в трактирах, расспрашивали его
о том, как и что нужно делать; он
говорил им, порой совсем не понимая, так это нужно делать или иначе, замечал их скрытое пренебрежение к нему и почти всегда видел, что они делают
дело не так, как он приказал, а иначе и
лучше.
Князь проживет год, много два, и, по-моему,
лучше уж быть молодой вдовой, чем перезрелой
девой, не
говоря уж
о том, что ты, по смерти его, — княгиня, свободна, богата, независима!
— Обо мне не стоит.
Говорите лучше о деле.
Не
говоря о том, что она была
хорошей женой, хозяйкою и матерью, она умела и продавать в магазине разные изделия токарного производства; понимала толк в работе настолько, что могла принимать всякие, относящиеся до токарного
дела заказы, и — мало этого — на окне их магазина на большом белом листе шляпного картона было крупными четкими буквами написано на русском и немецком языках: здесь починяют, чистят, а также и вновь обтягивают материей всякие, дождевые и летние зонтики.
Русский,
говоря по-французски, в каждом звуке изобличает, что для органов его неуловима полная чистота французского выговора, беспрестанно изобличает свое иностранное происхождение в выборе слов, в построении фразы, во всем складе речи, — и мы прощаем ему все эти недостатки, мы даже не замечаем их, и объявляем, что он превосходно, несравненно
говорит по-французски, наконец, мы объявляем, что «этот русский
говорит по-французски
лучше самих французов», хотя в сущности мы и не думаем сравнивать его с настоящими французами, сравнивая его только с другими русскими, также усиливающимися
говорить по-французски, — он действительно
говорит несравненно
лучше их, но несравненно хуже французов, — это подразумевается каждым, имеющим понятие
о деле; но многих гиперболическая фраза может вводить в заблуждение.
Граф посмотрел на нее: не совсем скромное и
хорошего тона кокетство ее, благодаря красивой наружности, начинало ему нравиться. В подобных разговорах
день кончился. Граф уехал поздно. Он
говорил по большей части со вдовою. Предпочтение, которое оказал Сапега Клеопатре Николаевне, не обидело и не удивило прочих дам, как случилось это после оказанного им внимания Анне Павловне. Все давно привыкли сознавать превосходство вдовы. Она уехала вскоре после графа, мечтая
о завтрашнем его визите.
Бригадир. Мне не хочется, матушка, чтоб он тебе болтаньем своим наскучил. Я
лучше бы хотел сам с тобою
поговорить о деле.
Советник. Теперь мне ни того, ни другого сказать нельзя. Пойдем-ка
лучше да выпьем по чашке чаю. После обеда
о делах говорить неловко. Я всегда интересные
дела решал по утрам.
Зоркий и опытный в этих
делах его взгляд скоро отличил тут даже нечто особенное: по слишком любезному приему родителей, по некоторому особенному виду девиц и их наряду (хотя, впрочем,
день был праздничный) у него замелькало подозрение, что Павел Павлович схитрил и очень могло быть, что внушил здесь, не
говоря, разумеется, прямых слов, нечто вроде предположения об нем как
о скучающем холостяке, «
хорошего общества», с состоянием и который, очень и очень может быть, наконец, вдруг решится «положить предел» и устроиться, — «тем более что и наследство получил».
На первый раз принялись болтать
о том, что
говорить лучше, чем молчать; потом рассказывали
о своем недавнем сне и выражали радость
о своем пробуждении; затем жалели, что после долгого сна голова у них не свежа, и доказывали, что не нужно спать слишком долго; после того, оглядевшись кругом себя, замечали, что уже
день наступил и что
днем нужно работать; далее утверждали, что не нужно заставлять людей работать ночью и что работа во тьме прилична только ворам и мошенникам, и т. д.
— Политика — разно понимается, — спокойненько объясняет Тиунов. — Одни
говорят: надобно всю землю крестьянам отдать; другие — нет,
лучше все заводы рабочим; а третьи — отдайте, дескать, всё нам, а мы уж
разделим правильно! Все, однако, заботятся
о благополучии людей…
Ананий Яковлев. Не
о боязни речь! А
говоришь тоже, все еще думаючи, что сама в толк не возьмет ли, да по доброй воле своей на
хороший путь не вступит ли… А что сделать, я, конечно, что сделаю, как только желаю и думаю. Муж глава своей жены!.. Это не любовница какая-нибудь: коли хороша, так и ладно, а нет, так и по шее прогнал… Это
дело в церкви петое: коли что нехорошее видишь, так грозой али лаской, как там знаешь, а исправить надо.
— Что может быть этого
лучше, —
говорил он, — как встретить утро молитвою к Богу,
днем послужить царю, а вечер провести в образованном и честном семейном доме. Вас, мой юный друг, сюда привел Божий перст, а я всегда рад это видеть и позаботиться
о таком благонравном молодом человеке.
— Может быть, по приезде в Россию или… еще
лучше в Иркутск… вы вспомните
о том, что я
говорил. Очень, оч-чень жаль, что важные
дела мешают мне в настоящую минуту дать некоторые материалы… Но, впрочем, под пером талантливого человека и то, что вы видели и слышали… Всего, всего
хорошего…
— «Жаль,
говорит, старика, очень жаль, и в таком случае уж
лучше ему уйти на покой!» — «
О,
говорю, он об этом вовсе и не помышляет, а, напротив, с каждым
днем становится честолюбивей и властолюбивее!» — «Ну, положим,
говорит, на это не очень посмотрят, только кем же заместят его!..
Я не
говорю уже об этой неоцененной душевно-практической выгоде, не
говорю даже и
о том, сколько денежных выгод доставит вам мудрая снисходительность к людям: вы совершенно радушно будете встречать негодяя, которого прогнали бы от себя прежде; а этот негодяй, быть может, человек с весом в обществе, и
хорошими отношениями с ним поправятся ваши собственные
дела.
Немногие, самые храбрейшие, кое-как успевают еще собрать все свои силы и косноязычно выразить что-то, дающее смутное понятие
о их мыслях; но вздумай кто-нибудь схватиться за их желания, сказать: «Вы хотите того-то и того-то; мы очень рады; начинайте же действовать, а мы вас поддержим», — при такой реплике одна половина храбрейших героев падает в обморок, другие начинают очень грубо упрекать вас за то, что вы поставили их в неловкое положение, начинают
говорить, что они не ожидали от вас таких предложений, что они совершенно теряют голову, не могут ничего сообразить, потому что «как же можно так скоро», и «притом же они — честные люди», и не только честные, но очень смирные, и не хотят подвергать вас неприятностям, и что вообще разве можно в самом
деле хлопотать обо всем,
о чем говорится от нечего делать, и что
лучше всего — ни за что не приниматься, потому что все соединено с хлопотами и неудобствами, и
хорошего ничего пока не может быть, потому что, как уже сказано, они «никак не ждали и не ожидали», и проч.
Куда деваться двадцатипятилетней вдове, где приклонить утомленную бедами и горькими напастями голову? Нет на свете близкого человека, одна как перст, одна голова в поле, не с кем
поговорить, не с кем посоветоваться. На другой
день похорон писала к брату и матери Манефе, уведомляя
о перемене судьбы, с ней толковала молодая вдова, как и где
лучше жить — к брату ехать не хотелось Марье Гавриловне, а одной жить не приходится. Сказала Манефа...
Если не будет государственной власти,
говорят начальствующие, то более злые будут властвовать над менее злыми. Но
дело в том, что то, чем пугают, уже совершилось: теперь уже властвуют более злые над менее злыми, и именно потому, что существует государственная власть.
О том же, что произойдет от того, что не будет государственной власти, мы судить не можем. По всем вероятиям должно заключить, что если люди, делающие насилие, перестанут его делать, то жизнь всех людей станет от этого никак не хуже, но
лучше.
Часто люди с гордостью отказываются от невинных увеселений,
говоря, что им некогда, потому что у них есть
дело. А между тем, не
говоря уже
о том, что добродушная, веселая игра нужнее и важнее многих
дел, то самое
дело, ради которого занятые люди отказываются от удовольствия, часто бывает такое, что
лучше бы его никогда не делать.
— Вы
говорите о нас,
о русском молодом поколении, — обратился он к поручику. — Неужели вы думаете, что мы не понимаем, не чувствуем сами все эти упреки, которые высказывают России? Но что же мы можем сделать? Ведь все это
хорошие слова, мы и сами их хорошо умеем
говорить, но вы скажите нам, чтó делать? Если тут нужно
дело, укажите его!
Встречаясь со знакомыми, Доронин под рукой разузнавал про Веденеева — каков он нравом и каковы у него
дела торговые. Кто ни знал Дмитрия Петровича, все
говорили про него похвально, отзывались как
о человеке дельном и
хорошем. Опричь Смолокурова, ни от кого не слыхал Зиновий Алексеич худых вестей про него.
— Всё русское скверно, а французское —
о, сэ трэ жоли! [Это очень мило! (от франц. — c’est trs joli)] По-вашему,
лучше и страны нет, как Франция, а по-моему… ну, что такое Франция,
говоря по совести? Кусочек земли! Пошли туда нашего исправника, так он через месяц же перевода запросит: повернуться негде! Вашу Францию всю в один
день объездить можно, а у нас выйдешь за ворота — конца краю не видно! Едешь, едешь…
Ему бы следовало сейчас же спросить: «Откуда же ты их добудешь?» — но он ушел от такого вопроса. Отец Серафимы умер десять
дней назад. Она третьего
дня убежала от мужа. Про завещание отца, про наследство, про деньги Калерии он хорошо помнил разговор у памятника; она пока ничего ему еще не
говорила, или,
лучше, он сам как бы умышленно не заводил
о них речи.