Неточные совпадения
― Это мой искренний, едва ли не
лучший друг, ― сказал он Вронскому. ― Ты для меня тоже еще более близок и
дорог. И я хочу и знаю, что вы должны быть дружны и близки, потому что вы оба хорошие люди.
Но было одно важное и радостное событие: отелилась Пава,
лучшая,
дорогая, купленная с выставки корова.
Она как цветок, которого
лучший аромат испаряется навстречу первому лучу солнца; его надо сорвать в эту минуту и, подышав им досыта, бросить на
дороге: авось кто-нибудь поднимет!
В изобилии и роскошном избытке всего текли дни мои;
лучшие,
дорогие блюда и сладкие вина были мне снедью.
Много избил он всякой шляхты, разграбил богатейшие земли и
лучшие замки; распечатали и поразливали по земле козаки вековые меды и вина, сохранно сберегавшиеся в панских погребах; изрубили и пережгли
дорогие сукна, одежды и утвари, находимые в кладовых. «Ничего не жалейте!» — повторял только Тарас.
Тихо склонился он на руки подхватившим его козакам, и хлынула ручьем молодая кровь, подобно
дорогому вину, которое несли в склянном сосуде из погреба неосторожные слуги, поскользнулись тут же у входа и разбили
дорогую сулею: все разлилось на землю вино, и схватил себя за голову прибежавший хозяин, сберегавший его про
лучший случай в жизни, чтобы если приведет Бог на старости лет встретиться с товарищем юности, то чтобы помянуть бы вместе с ним прежнее, иное время, когда иначе и лучше веселился человек…
— А что — стачки? Выгнав болезнь наружу, лечить ее удобней. Нет,
дорогой, вся мудрость — в отборе
лучших. Юлий-то Цезарь правильно сказал о толстых, о сытых.
Там есть горы, равные нашим высочайшим горам, горящие пики, и в горах — мы знаем уже — родится
лучшая медь в свете, но не знаем еще, нет ли там
лучших алмазов, серебра, золота, топазов и, наконец, что
дороже золота,
лучшего каменного угля, этого самого
дорогого минерала XIX столетия.
С своей стороны он желал дать им
лучшее образование, поставить на
дорогу, а там — как знают.
И я не увидел их более — я не увидел Аси. Темные слухи доходили до меня о нем, но она навсегда для меня исчезла. Я даже не знаю, жива ли она. Однажды, несколько лет спустя, я мельком увидал за границей, в вагоне железной
дороги, женщину, лицо которой живо напомнило мне незабвенные черты… но я, вероятно, был обманут случайным сходством. Ася осталась в моей памяти той самой девочкой, какою я знавал ее в
лучшую пору моей жизни, какою я ее видел в последний раз, наклоненной на спинку низкого деревянного стула.
— Что мне до матери? ты у меня мать, и отец, и все, что ни есть
дорогого на свете. Если б меня призвал царь и сказал: «Кузнец Вакула, проси у меня всего, что ни есть
лучшего в моем царстве, все отдам тебе. Прикажу тебе сделать золотую кузницу, и станешь ты ковать серебряными молотами». — «Не хочу, — сказал бы я царю, — ни каменьев
дорогих, ни золотой кузницы, ни всего твоего царства: дай мне лучше мою Оксану!»
Архиерея угощали самыми
дорогими винами, но он только их «пригубливал», давая, впрочем, отзывы, сделавшие бы честь и самому
лучшему гурману.
Для любителей бралось самое
лучшее мочало — «бараночное», нежное и мягкое, — его привозили специально в московские булочные и на него низали баранки и сушки; оно было втрое
дороже кулевого.
Гаев. Да… Это вещь… (Ощупав шкаф.)
Дорогой, многоуважаемый шкаф! Приветствую твое существование, которое вот уже больше ста лет было направлено к светлым идеалам добра и справедливости; твой молчаливый призыв к плодотворной работе не ослабевал в течение ста лет, поддерживая (сквозь слезы) в поколениях нашего рода бодрость, веру в
лучшее будущее и воспитывая в нас идеалы добра и общественного самосознания.
Между тем с поселенцами конкурируют японцы, производящие ловлю контрабандным образом или за пошлины, и чиновники, забирающие
лучшие места для тюремных ловель, и уже близко время, когда с проведением сибирской
дороги и развитием судоходства слухи о невероятных богатствах рыбы и пушного зверя привлекут на остров свободный элемент; начнется иммиграция, организуются настоящие рыбные ловли, в которых ссыльный будет принимать участие не как хозяин-промышленник, а лишь как батрак, затем, судя по аналогии, начнутся жалобы на то, что труд ссыльных во многих отношениях уступает труду свободных, даже манз и корейцев; с точки зрения экономической, ссыльное население будет признано бременем для острова, и с увеличением иммиграции и развитием оседлой и промышленной жизни на острове само государство найдет более справедливым и выгодным стать на сторону свободного элемента и прекратить ссылку.
Дорогой Мосей объяснял Артему, по каким местам они шли, какие где речки выпали, какие ключики, лога, кедровники. Дремучий глухой лес для Мосея представлял
лучшую географическую карту. Другим, пожалуй, и жутко, когда тропа уводила в темный ельник, в котором глухо и тихо, как в могиле, а Мосей счастлив. Настоящий лесовик был… Солдата больше всего интересовали рассказы Мосея про скиты, которые в прежние времена были здесь, — они и шли по старой скитской
дороге.
Читаю все, что попадается
лучшее, друг другу пересылаем книги замечательные, даже имеем и те, которые запрещены. Находим
дорогу: на ловца бежит зверь.
— Все лучше; отпустит — хорошо, а не отпустит — ты все-таки обеспечен и поедешь… Маша мне сказывала, что ты хочешь быть ученым, — и будь!.. Это
лучшая и честнейшая
дорога для всякого человека.
Павел велел дать себе умываться и одеваться в самое
лучшее платье. Он решился съездить к Мари с утренним визитом, и его в настоящее время уже не любовь, а скорее ненависть влекла к этой женщине. Всю
дорогу от Кисловки до Садовой, где жила Мари, он обдумывал разные дерзкие и укоряющие фразы, которые намерен был сказать ей.
Кончивши с поваром, Марья Петровна призывает садовника, который приходит с горшками, наполненными фруктами. Марья Петровна раскладывает их на четыре тарелки, поровну на каждую, и в заключение, отобрав особо самые
лучшие фрукты, отправляется с ними по комнатам
дорогих гостей. Каждому из них она кладет в потаенное место по нескольку отборных персиков и слив, исключая Сенечки, около комнаты которого Марья Петровна хотя и останавливается на минуту, как бы в борении, но выходит из борьбы победительницей.
Или, быть может, в слезах этих высказывается сожаление о напрасно прожитых
лучших годах моей жизни? Быть может, ржавчина привычки до того пронизала мое сердце, что я боюсь, я трушу перемены жизни, которая предстоит мне? И в самом деле, что ждет меня впереди? новые борьбы, новые хлопоты, новые искательства! а я так устал уж, так разбит жизнью, как разбита почтовая лошадь ежечасною ездою по каменистой твердой
дороге!
— Одно только досадно, — можешь вообразить, какое несчастие: у нас ведь
дорогой целый узел украли, а у меня в нем кивер был, так что я теперь в ужасном положении и не знаю, как я буду являться. Ты знаешь, ведь у нас новые кивера теперь, да и вообще сколько перемен; всё к
лучшему. Я тебе всё это могу рассказать… Я везде бывал в Москве…
Меня, — продолжал рассказ В.М. Дорошевич, — принял судебный следователь Баренцевич, которому я отрекомендовался репортером: «Опоздали, батенька! Гиляровский из „Русских ведомостей“ уже был и все знает. Только сейчас вышел… Вон едет по
дороге!» Я был оскорблен в
лучших своих чувствах, и как я тебя в тот миг ненавидел!
Номера он и в Париже и в Лионе занимал самые
дорогие и самые
лучшие, на «водку» прислуге раздавал деньги щедрой рукой, обязательно сопровождая каждое приношение приветом...
Но он, разумеется, не замедлил отогнать от себя это ощущение и у гостиницы Архипова, самой
лучшей и самой
дорогой в городе, проворно соскочив с облучка и небрежно проговорив косой даме «merci», пошел, молодцевато поматывая головой, к парадным дверям своего логовища, и думая в то же время про себя: «Вот дур-то на святой Руси!..
Жихарев обиженно принимается за работу. Он
лучший мастер, может писать лица по-византийски, по-фряжски и «живописно», итальянской манерой. Принимая заказы на иконостасы, Ларионыч советуется с ним, — он тонкий знаток иконописных подлинников, все
дорогие копии чудотворных икон — Феодоровской, Смоленской, Казанской и других — проходят через его руки. Но, роясь в подлинниках, он громко ворчит...
«Если бы Колумб так рассуждал, он никогда не снялся бы с якоря. Сумасшествие ехать по океану, не зная
дороги, по океану, по которому никто не ездил, плыть в страну, существование которой — вопрос. Этим сумасшествием он открыл новый мир. Конечно, если бы народы переезжали из одного готового hotel garni в другой, еще
лучший, — было бы легче, да беда в том, что некому заготовлять новых квартир. В будущем хуже, нежели в океане — ничего нет, — оно будет таким, каким его сделают обстоятельства и люди.
Он был красив собою, хорошо сложен и считался едва ли не
лучшим кавалером на вечеринках средней руки, которые посещал преимущественно: в большой свет ему не было
дороги.
К вечеру выехали еще двое роспусков на
лучших крестьянских лошадях, с десятью так же вооруженными людьми, и поскакали по той же парашинской
дороге на подмогу Степану Михайловичу.
Он пошел прямо к знакомому ямщику, велел заложить
лучшую тройку и через полчаса был на
дороге в город.
Они послали нас вперед себя, чтобы мы нашли для них
дорогу к
лучшей жизни… а мы ушли от них и потерялись, и сами мы создали себе одиночество, полное тревожной суеты и внутреннего раздвоения…
Пардон-пардон!
Лучшего администратора на эту должность вам не найти. Вам просто свезло, господа.
Дорогая кузиночка, же ву салю [je vous salue! — я вас приветствую! (фр.)]! Прошу извинения, что перебил столь приятную беседу.
Войницкий. Не замолчу! (Загораживая Серебрякову
дорогу.) Постой, я не кончил! Ты погубил мою жизнь! Я не жил, не жил! По твоей милости я истребил, уничтожил
лучшие годы своей жизни. Ты мой злейший враг!
— Барин! — твердо сказал Фома, кладя руку на плечо Ухтищева. — Ты мне всегда очень нравился… и вот идешь со мной теперь… Я это понимаю и могу ценить… Но только про нее не говори мне худо. Какая бы она по-вашему ни была, — по-моему… мне она
дорога… для меня она —
лучшая! Так я прямо говорю… уж если со мной ты пошел — и ее не тронь… Считаю я ее хорошей — стало быть, хороша она…
Фекла. А дворянин-то с аполетой пройдет навстречу, скажет: «Что ты, купчишка? свороти с
дороги!» Или: «Покажи, купчишка, бархату самого
лучшего!» А купец: «Извольте, батюшка!» — «А сними-ка, невежа, шляпу!»
По солнечной стороне Невского проспекта, часов около трех пополудни, вместе с прочею толпою, проходили двое мужчин в шляпах и в пальто с
дорогими бобровыми воротниками; оба пальто были сшиты из
лучшего английского трико и имели самый модный фасон, но сидели они на этих двух господах совершенно различно.
В нумерах некоей Либкнехт умер некоторый миллионер, при котором, в минуту смерти, не было ни родных, ни знакомых — словом, никого из тех близких и
дорогих сердцу людей, присутствие которых облегчает человеку переход в
лучшую жизнь.
Петр Евстигнеевич Янсутский в день именин своих, часов еще в десять утра, приехал в один из очень
дорогих отелей и объявил там, что он человекам восьми желает дать обед; потом, заказав самый обед, выбрал для него
лучшее отделение отеля и распорядился, чтобы тут сейчас же начали накрывать на стол.
Он повернулся и быстро пустился назад по той же
дороге; взойдя на двор, он, не будучи никем замечен, отвязал
лучшую лошадь, вскочил на нее и пустился снова через огород, проскакал гумно, махнул рукою удивленной хозяйке, которая еще стояла у дверей овина, и, перескочив через ветхий, обвалившийся забор, скрылся в поле как молния; несколько минут можно было различить мерный топот скачущего коня… он постепенно становился тише и тише, и наконец совершенно слился с шепотом листьев дубравы.
— Государство несет страшный убыток от старательских работ, — вторил Синицын. — Старатели не добывают из земли и половины всего золота, потому что не могут вести работ в широких размерах. Они не разрабатывают хорошенько россыпей, наваливают торфами
лучшие залежи песков и этим загораживают
дорогу крупным предпринимателям.
В страшной, неописанной тоске сорвался он, наконец, с места и бросился прямо в директорский кабинет, моля, впрочем, небо
дорогою, чтоб это устроилось все как-нибудь к
лучшему и было бы так, ничего…
О мой
дорогой, мой
лучший друг поэт! Могу ли я без умиления вспомнить годы нашей встречи и дружбы?
По привязанности к
лучшему своему ученику, Никита Ив. сам не раз приходил к старикам Григорьевым и явно старался выхлопотать Аполлону служебное место, которое бы не отрывало
дорогого сына от обожавших его родителей.
То-то и есть, господа, не существует ли и в самом деле нечто такое, что почти всякому человеку
дороже самых
лучших его выгод, или (чтоб уж логики не нарушать) есть одна такая самая выгодная выгода (именно пропускаемая-то, вот об которой сейчас говорили), которая главнее и выгоднее всех других выгод и для которой человек, если понадобится, готов против всех законов пойти, то есть против рассудка, чести, покоя, благоденствия, — одним словом, против всех этих прекрасных и полезных вещей, лишь бы только достигнуть этой первоначальной, самой выгодной выгоды, которая ему
дороже всего.
Куницы не купили, потому что была, точно,
дорога; а вместо ее выбрали кошку,
лучшую, какая только нашлась в лавке, кошку, которую издали можно было всегда принять за куницу.
Наш отель считается самым
лучшим, самым
дорогим и самым аристократическим на водах.
Безотраднейшая картина: горсть людей, оторванных от света и лишенных всякой тени надежд на
лучшее будущее, тонет в холодной черной грязи грунтовой
дороги. Кругом все до ужаса безобразно: бесконечная грязь, серое небо, обезлиственные, мокрые ракиты и в растопыренных их сучьях нахохлившаяся ворона. Ветер то стонет, то злится, то воет и ревет.
В обычае своем они были люди еще очень простые, и в день получения жалованья и пачек в бумажных полосках приходили в гастрономию «валом», то есть почти во всем составе, со включением и «косоротого». Здесь пили и ели много, забирая все, что есть самого
лучшего и самого
дорогого; засиживались долго, сколько хотели, и платили за все настоящим благородным манером, то есть не торгуясь и даже не считая, что действительно взято и что бессовестно присчитано.
Май месяц стоял в последних числах, следовательно, было самое
лучшее время года для поездки в глубь Уральских гор, куда был заброшен Пеньковский завод; от губернского города Прикамска мне предстояло сделать на земских верст двести с лишком по самому плохому из русских трактов — Гороблагодатскому, потому что Уральская горнозаводская железная
дорога тогда еще только строилась — это было в конце семидесятых годов.
— А потом… потом может быть очень хорошо… это
лучшая для меня
дорога.