Неточные совпадения
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб
лошади хорошие были! Ямщикам
скажи, что я буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
— А я поеду в этом вегикуле, —
сказал он. —
Лошадь смирная, и княжна отлично правит.
— И чорт его носит! — проговорил про себя Левин, возвращаясь к завязшему экипажу. — Зачем вы поехали? — сухо
сказал он ему и, кликнув кучера, принялся выпрастывать
лошадей.
— Нет, я думаю, княгиня устала, и
лошади ее не интересуют, —
сказал Вронский Анне, предложившей пройти до конного завода, где Свияжский хотел видеть нового жеребца. — Вы подите, а я провожу княгиню домой, и мы поговорим, —
сказал он, — если вам приятно, — обратился он к ней.
— В конюшню! —
сказал он и достал было письма, чтобы прочесть их, но потом раздумал, чтобы не развлекаться до осмотра
лошади. — «Потом»!…
— Послать-пошлю, — уныло
сказал Василий Федорович. — Да вот и
лошади слабы стали.
— Mais vous venez trop tard, [Но вы являетесь слишком поздно,] —
сказала она, обтирая платком руку, которую ей намочила
лошадь, бравшая сахар. Анна обратилась к Долли: — Ты надолго ли? На один день? Это невозможно!
— Я хотел… — Он замолчал было, но вдруг, вспомнив Кити и всё, что было, решительно глядя ему в глаза,
сказал: — я велел вам закладывать
лошадей.
— Слушаю-с, — ответил Василий и взялся за голову
лошади. — А уж сев, Константин Дмитрич, —
сказал он заискивая, — первый сорт. Только ходить страсть! По пудовику на лапте волочишь.
— Успокойся, милая, успокойся! —
сказал он, погладив ее еще рукой по заду, и с радостным сознанием, что
лошадь в самом хорошем состоянии, вышел из денника.
― Его поздравляли, ―
сказал высокий полковник. ― Второй Императорский приз; кабы мне такое счастие в карты, как ему на
лошадей.
— В конюшню, да еще мне нужно к Брянскому об
лошадях, —
сказал Вронский.
Он слышал, как его
лошади жевали сено, потом как хозяин со старшим малым собирался и уехал в ночное; потом слышал, как солдат укладывался спать с другой стороны сарая с племянником, маленьким сыном хозяина; слышал, как мальчик тоненьким голоском сообщил дяде свое впечатление о собаках, которые казались мальчику страшными и огромными; потом как мальчик расспрашивал, кого будут ловить эти собаки, и как солдат хриплым и сонным голосом говорил ему, что завтра охотники пойдут в болото и будут палить из ружей, и как потом, чтоб отделаться от вопросов мальчика, он
сказал: «Спи, Васька, спи, а то смотри», и скоро сам захрапел, и всё затихло; только слышно было ржание
лошадей и каркание бекаса.
— Ну, смотри же, растирай комья-то, —
сказал Левин, подходя к
лошади, — да за Мишкой смотри. А хороший будет всход, тебе по пятидесяти копеек за десятину.
— Красавчика (это была
лошадь, левая дышловая, приведенная из деревни) перековали, а всё хромает, —
сказал он. — Как прикажете?
— А, они уже приехали! —
сказала Анна, глядя на верховых
лошадей, которых только что отводили от крыльца. — Не правда ли, хороша эта
лошадь? Это коб. Моя любимая. Подведи сюда, и дайте сахару. Граф где? — спросила она у выскочивших двух парадных лакеев. — А, вот и он! —
сказала она, увидев выходившего навстречу ей Вронского с Весловским.
— Теперь идите вы, а я побуду с
лошадьми, —
сказал он.
— Заходи завтра в артель, —
сказал Вронский и, пожав его, извиняясь, за рукав пальто, отошел в середину гипподрома, куда уже вводили
лошадей для большой скачки с препятствиями.
— Ты не поверишь, как мне опостылели эти комнаты, —
сказала она, садясь подле него к своему кофею. — Ничего нет ужаснее этих chambres garnies. [меблированных комнат.] Нет выражения лица в них, нет души. Эти часы, гардины, главное, обои — кошмар. Я думаю о Воздвиженском, как об обетованной земле. Ты не отсылаешь еще
лошадей?
― Да, я в тот же день уехал. Мы только что говорили об вашей
лошади. Поздравляю вас, ―
сказал Левин. ― Это очень быстрая езда.
—
Лошади — одно слово. И пища хороша. А так мне скучно что-то показалось, Дарья Александровна, не знаю как вам, —
сказал он, обернув к ней свое красивое и доброе лицо.
— Ты говоришь Могучий Ланковского. Это
лошадь хорошая, и я советую тебе купить, —
сказал Яшвин, взглянув на мрачное лицо товарища. — У него вислозадина, но ноги и голова — желать лучше нельзя.
— В
лошадях я ничего не понимаю, и я очень рада, —
сказала несколько удивленная Дарья Александровна.
— О, нет, это далеко! Лучше в угловой, мы больше будем видеться. Ну, пойдем, —
сказала Анна, дававшая вынесенный ей лакеем сахар любимой
лошади.
— Здесь
лошадь Ma-к… Мак… никогда не могу выговорить это имя, —
сказал Англичанин через плечо, указывая большим, с грязным ногтем пальцем на денник Гладиатора.
— Почему же ты думаешь, что мне неприятна твоя поездка? Да если бы мне и было это неприятно, то тем более мне неприятно, что ты не берешь моих
лошадей, — говорил он. — Ты мне ни разу не
сказала, что ты решительно едешь. А нанимать на деревне, во-первых, неприятно для меня, а главное, они возьмутся, но не довезут. У меня
лошади есть. И если ты не хочешь огорчить меня, то ты возьми моих.
— Вот радость, Алексей! —
сказала она, оглянувшись на Вронского, сошедшего с
лошади и подходившего к ним.
Сдерживая на тугих вожжах фыркающую от нетерпения и просящую хода добрую
лошадь, Левин оглядывался на сидевшего подле себя Ивана, не знавшего, что делать своими оставшимися без работы руками, и беспрестанно прижимавшего свою рубашку, и искал предлога для начала разговора с ним. Он хотел
сказать, что напрасно Иван высоко подтянул чересседельню, но это было похоже на упрек, а ему хотелось любовного разговора. Другого же ничего ему не приходило в голову.
— Вот и Крестовая! —
сказал мне штабс-капитан, когда мы съехали в Чертову долину, указывая на холм, покрытый пеленою снега; на его вершине чернелся каменный крест, и мимо его вела едва-едва заметная дорога, по которой проезжают только тогда, когда боковая завалена снегом; наши извозчики объявили, что обвалов еще не было, и, сберегая
лошадей, повезли нас кругом.
— Надо вам
сказать, что Казбич вообразил, будто Азамат с согласия отца украл у него
лошадь, по крайней мере я так полагаю.
— «Правда!», —
сказал я, и мы пустили
лошадей во весь дух.
— Моя
лошадь!..
лошадь!.. —
сказал он, весь дрожа.
— Ты говоришь о хорошенькой женщине, как об английской
лошади, —
сказал Грушницкий с негодованием.
— Вижу, Азамат, что тебе больно понравилась эта
лошадь; а не видать тебе ее как своего затылка! Ну,
скажи, что бы ты дал тому, кто тебе ее подарил бы?..
Я не обращал внимание на ее трепет и смущение, и губы мои коснулись ее нежной щечки; она вздрогнула, но ничего не
сказала; мы ехали сзади: никто не видал. Когда мы выбрались на берег, то все пустились рысью. Княжна удержала свою
лошадь; я остался возле нее; видно было, что ее беспокоило мое молчание, но я поклялся не говорить ни слова — из любопытства. Мне хотелось видеть, как она выпутается из этого затруднительного положения.
— Это
лошадь отца моего, —
сказала Бэла, схватив меня за руку; она дрожала, как лист, и глаза ее сверкали. «Ага! — подумал я, — и в тебе, душенька, не молчит разбойничья кровь!»
— Черта лысого получишь! хотел было, даром хотел отдать, но теперь вот не получишь же! Хоть три царства давай, не отдам. Такой шильник, [Шильник — плут.] печник гадкий! С этих пор с тобой никакого дела не хочу иметь. Порфирий, ступай
скажи конюху, чтобы не давал овса
лошадям его, пусть их едят одно сено.
— Я давненько не вижу гостей, —
сказал он, — да, признаться
сказать, в них мало вижу проку. Завели пренеприличный обычай ездить друг к другу, а в хозяйстве-то упущения… да и
лошадей их корми сеном! Я давно уж отобедал, а кухня у меня низкая, прескверная, и труба-то совсем развалилась: начнешь топить, еще пожару наделаешь.
— Вот как бы догадались было, Павел Иванович, —
сказал Селифан, оборотившись с козел, — чтобы выпросить у Андрея Ивановича другого коня, в обмен на чубарого; он бы, по дружественному расположению к вам, не отказал бы, а это конь-с, право, подлец-лошадь и помеха.
— Это — другое дело, Афанасий Васильевич. Я это делаю для спасения души, потому что в убеждении, что этим хоть сколько-нибудь заглажу праздную жизнь, что как я ни дурен, но молитвы все-таки что-нибудь значат у Бога.
Скажу вам, что я молюсь, — даже и без веры, но все-таки молюсь. Слышится только, что есть господин, от которого все зависит, как
лошадь и скотина, которою пашем, знает чутьем того, <кто> запрягает.
Вошел Фока и точно тем же голосом, которым он докладывал «кушать готово», остановившись у притолоки,
сказал: «
Лошади готовы». Я заметил, что maman вздрогнула и побледнела при этом известии, как будто оно было для нее неожиданно.
— Поля! — крикнула Катерина Ивановна, — беги к Соне, скорее. Если не застанешь дома, все равно,
скажи, что отца
лошади раздавили и чтоб она тотчас же шла сюда… как воротится. Скорей, Поля! На, закройся платком!
— Маменька, —
сказал он твердо и настойчиво, — это Софья Семеновна Мармеладова, дочь того самого несчастного господина Мармеладова, которого вчера в моих глазах раздавили
лошади и о котором я уже вам говорил…
Хлопуша и Белобородов не
сказали ни слова и мрачно смотрели друг на друга. Я увидел необходимость переменить разговор, который мог кончиться для меня очень невыгодным образом, и, обратясь к Пугачеву,
сказал ему с веселым видом: «Ах! я было и забыл благодарить тебя за
лошадь и за тулуп. Без тебя я не добрался бы до города и замерз бы на дороге».
Мы уселись. «В Белогорскую крепость!» —
сказал Пугачев широкоплечему татарину, стоя правящему тройкою. Сердце мое сильно забилось.
Лошади тронулись, колокольчик загремел, кибитка полетела…
Он, подскакав, слез с своей
лошади и
сказал, отдавая мне поводья другой: «Ваше благородие!
Я был глубоко оскорблен словами гвардейского офицера и с жаром начал свое оправдание. Я рассказал, как началось мое знакомство с Пугачевым в степи, во время бурана; как при взятии Белогорской крепости он меня узнал и пощадил. Я
сказал, что тулуп и
лошадь, правда, не посовестился я принять от самозванца; но что Белогорскую крепость защищал я противу злодея до последней крайности. Наконец я сослался и на моего генерала, который мог засвидетельствовать мое усердие во время бедственной оренбургской осады.
— Да… чуть было не забыл тебе
сказать… Вели-ка завтра наших
лошадей к Федоту выслать на подставу.
Аркадий первый вышел на крыльцо; он взобрался в ситниковскую коляску. Его почтительно подсаживал дворецкий, а он бы с удовольствием его побил или расплакался. Базаров поместился в тарантасе. Добравшись до Хохловских выселков, Аркадий подождал, пока Федот, содержатель постоялого двора, запряг
лошадей, и, подойдя к тарантасу, с прежнею улыбкой
сказал Базарову...
Но тяжелая туша Бердникова явилась в игре Самгина медведем сказки о том, как маленькие зверки поселились для дружеской жизни в черепе
лошади, но пришел медведь, спросил — кто там, в черепе, живет? — и, когда зверки назвали себя, он
сказал: «А я всех вас давишь», сел на череп и раздавил его вместе с жителями.