Неточные совпадения
Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда
лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и
приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.
Дамы на водах еще верят нападениям черкесов среди белого дня; вероятно, поэтому Грушницкий сверх солдатской шинели повесил шашку и пару пистолетов: он был довольно смешон в этом геройском облачении. Высокий куст закрывал меня от них, но сквозь листья его я мог видеть все и отгадать по выражениям их лиц, что разговор был сентиментальный. Наконец они
приблизились к спуску; Грушницкий взял за повод
лошадь княжны, и тогда я услышал конец их разговора...
Было темно, но звезды на небе уже говорили, что солнце
приближается к горизонту. Морозило… Термометр показывал — 34°С. Гривы, спины и морды
лошадей заиндевели. Когда мы тронулись в дорогу, только что начинало светать.
Мой путь
приближался к концу. Из Сигоу мы поехали на
лошадях, пришедших вместе с А.И. Мерзляковым. Всего саней было трое.
Наконец в стороне что-то стало чернеть. Владимир поворотил туда.
Приближаясь, увидел он рощу. Слава богу, подумал он, теперь близко. Он поехал около рощи, надеясь тотчас попасть на знакомую дорогу или объехать рощу кругом: Жадрино находилось тотчас за нею. Скоро нашел он дорогу и въехал во мрак дерев, обнаженных зимою. Ветер не мог тут свирепствовать; дорога была гладкая;
лошадь ободрилась, и Владимир успокоился.
Вслед за тем небольшие ворота тихо растворились, и Куля ушел за Бачинским. Оставленные ими два всадника с четырьмя
лошадьми в это же мгновение
приблизились и остановились под деревьями, наблюдая ворота и хату.
Карета поравнялась с Эмилем; Санин велел кучеру остановить
лошадей и подозвал к себе «злополучного мальчика». Нерешительными шагами
приблизился Эмиль, бледный, бледный, как в день своего припадка. Он едва держался на ногах.
Всю ночь он ехал безостановочно. На заре,
приближаясь к одному перекрестку, увидел он догорающий костер и сидящего близ него Михеича. Обе его
лошади паслись неподалеку, оседланные.
Кожемякин задремал, и тотчас им овладели кошмарные видения: в комнату вошла Палага, оборванная и полуголая, с растрёпанными волосами, она на цыпочках подкралась к нему, погрозила пальцем и, многообещающе сказав: «подожди до света, верно говорю — до света!» перешагнула через него и уплыла в окно; потом его перебросило в поле, он лежал там грудью на земле, что-то острое кололо грудь, а по холмам, в сумраке, к нему прыгала, хромая на левую переднюю ногу, чёрная
лошадь, прыгала, всё
приближаясь, он же, слыша её болезненное и злое ржание, дёргался, хотел встать, бежать и — не мог, прикреплённый к земле острым колом, пронизавшим тело его насквозь.
Атаман, на которого все взоры устремлены, ходя около саней своих и
приближаясь к ним как будто для того, чтоб садиться, и опять отходя, не раз заставляет их ошибаться в сигнале; наконец он действительно бросается в санки, дает знак, пускает во всю прыть
лошадь свою, и за ним скачет все собравшееся войско.
С восходом солнца он отправился искать сестру, на барском дворе, в деревне, в саду — везде, где только мог предположить, что она проходила или спряталась, — неудача за неудачей!.. досадуя на себя, он задумчиво пошел по дороге, ведущей в лес мимо крестьянских гумен: поровнявшись с ними и случайно подняв глаза, он видит буланую
лошадь, в шлее и хомуте, привязанную к забору; он
приближается… и замечает, что трава измята у подошвы забора! и вдруг взор его упал на что-то пестрое, похожее на кушак, повисший между цепких репейников… точно! это кушак!.. точно! он узнал, узнал! это цветной шелковый кушак его Ольги!
— Тетушка! —
приблизился генерал, — тетушка… мы сейчас… мы сейчас… — голос у него дрожал и падал, — нанимаем
лошадей и едем за город… Восхитительнейший вид… пуант… мы шли вас приглашать.
Они внезапно смутились. Евлампия тотчас отступила назад в кусты. Слёткин подумал — и
приблизился ко мне. На лице его уже не замечалось и следа того подобострастного смирения, с которым он, месяца четыре тому назад, расхаживая по двору харловского дома, перетирал трензель моей
лошади; но и того дерзкого вызова я на нем прочесть не мог, того вызова, которым это лицо так поразило меня накануне, на пороге матушкина кабинета. Оно осталось по-прежнему белым и пригожим, но казалось солидней и шире.
Шаги на той стороне стихли, но, когда мы подъехали к броду, на темной реке послышалось шлепанье и появились какие-то силуэты. Через несколько минут к нам
приблизился всадник, ведя в поводу серую
лошадь. Когда он подъехал вплотную, я с удивлением узнал Степана.
Распорядитель джигитовки, бронзовый от загара Мамед-Рагим, разгорячив свою
лошадь нагайкой, пустил ее во всю прыть вперед… Вот он
приблизился к торчащей из земли рукоятке, все заметнее и заметнее клонясь книзу… Вот почти сполз с седла и, крепко держась за гриву
лошади левой рукой, горячит нагайкой и без того возбужденного коня. Его лицо, налитое кровью, с неестественно горящими глазами, почти касается земли. Он почти у цели! Рукоятка кинжала ближе двух аршин от него… Вот она ближе, ближе…
Лодка медленно проплыла несколько аршин, постепенно заворачивая вбок, и наконец остановилась. Все притихли. Две волны ударились о берега, и поверхность реки замерла. С луга тянуло запахом влажного сена, в Санине лаяли собаки. Где-то далеко заржала
лошадь в ночном. Месяц слабо дрожал в синей воде, по поверхности реки расходились круги. Лодка повернула боком и совсем
приблизилась к берегу. Дунул ветер и слабо зашелестел в осоке, где-то в траве вдруг забилась муха.
Рис был убран в воз, и монах с земледельцем
приближались уже к Бенаресу, когда
лошадь вдруг шарахнулась в сторону.
Те сперва испугались и хотели даже повернуть
лошадей, но затем, вглядевшись в кричавших, доверчиво
приблизились к ним.
«Подадут или нет
лошадей?» думал Петя, невольно
приближаясь к Долохову.