Неточные совпадения
— Если мы не желаем, чтоб наше
личное отразилось на
оценке врагами программы партии нашей, на злостном искажении ее благородной, русской национальной цели.
Это — чисто моральная
оценка войны, перенесение моральных категорий
личной жизни на историческую жизнь народов.
Настоящее социальное освобождение и заключалось бы как раз в возможности индивидуального,
личного сознания, мышления,
оценки.
Я был так же одинок в своей аристократической любви к свободе и в своей
оценке личного начала, как всю жизнь.
Прерогативы власти — это такого рода вещь, которая почти недоступна вполне строгому определению. Здесь настоящее гнездилище чисто
личных воззрений и
оценок, так что ежели взять два крайних полюса этих воззрений, то между ними найдется очень мало общего. Все тут неясно и смутно: и пределы, и степень, и содержание. Одно только прямо бросается в глаза — это власть для власти, и, само собой разумеется, только одна эта цель и преследуется с полным сознанием.
Области этической
оценки подлежит ведь только
личное усилие, борьба и подвиг, а не безличная дрессировка, между тем как сплошь и рядом эти области смешиваются между собою и всякого рода утилитарная годность принимается за моральную ценность.
Личный же аристократизм есть как раз свобода
оценок и движений, несвязанность, независимость от социальной среды.
Тут
личное нравственное сознание еще не пробудилось, тут все нравственные
оценки и акты носят неличный, родовой, полковой, сословный характер, и все достоинство этих
оценок и актов определяется степенью их безличности.
Табу было основной категорией законнической и родовой этики, и это древнее табу сохранилось, когда
личная совесть стала источником
оценки.
Не возникает вопроса о
личной вине, потому что личность не является нравственным субъектом и не ей принадлежит суждение и
оценка.
Не один Дюма-сын при
личном знакомстве оказывался, на более строгую
оценку, по своему этическому"я"ниже сортом, чем его талант, ум, наблюдательность, знание жизни.
Но, возбуждаясь вином, он делался излиятельнее, и тогда сквозь остроумные
оценки событий и людей и красочные воспоминания проскальзывали и
личные ноты горечи, и ядовитые стрелы летели в тех, кого он всего больше презирал и ненавидел на родине.
Я стал ему возражать, ставя вопрос так, что, каким бы на
оценку тогдашней эмиграции ни оказался Александр Иванович, все-таки эти господа и он — величины несоизмеримые и можно многое простить ему в
личных недостатках за то, что он сделал для того движения, без которого и его тогдашние обличители из эмиграции пребывали бы в обывательском равнодушии к судьбам родины и полной безвестности.