Неточные совпадения
Раз приезжает сам старый князь звать нас на свадьбу: он отдавал старшую дочь замуж, а мы были с ним кунаки: так нельзя же, знаете, отказаться, хоть он и татарин. Отправились. В ауле множество собак встретило нас громким лаем. Женщины, увидя нас, прятались; те, которых мы могли рассмотреть в
лицо, были далеко не
красавицы. «Я имел гораздо лучшее мнение о черкешенках», — сказал мне Григорий Александрович. «Погодите!» — отвечал я, усмехаясь. У меня было свое на уме.
Она зари не замечает,
Сидит с поникшею главой
И на письмо не напирает
Своей печати вырезной.
Но, дверь тихонько отпирая,
Уж ей Филипьевна седая
Приносит на подносе чай.
«Пора, дитя мое, вставай:
Да ты,
красавица, готова!
О пташка ранняя моя!
Вечор уж как боялась я!
Да, слава Богу, ты здорова!
Тоски ночной и следу нет,
Лицо твое как маков цвет...
Лицом она была похожа на брата, но ее даже можно было назвать
красавицей.
Она была удивительно сложена; ее коса золотого цвета и тяжелая, как золото, падала ниже колен, но
красавицей ее никто бы не назвал; во всем ее
лице только и было хорошего, что глаза, и даже не самые глаза — они были невелики и серы, — но взгляд их, быстрый и глубокий, беспечный до удали и задумчивый до уныния, — загадочный взгляд.
— Не сравнивайте меня с сестрой, пожалуйста, — поспешно перебила Катя, — это для меня слишком невыгодно. Вы как будто забыли, что сестра и
красавица, и умница, и… вам в особенности, Аркадий Николаич, не следовало бы говорить такие слова, и еще с таким серьезным
лицом.
И, повернувшись
лицом к нему, улыбаясь, она оживленно, с восторгом передала рассказ какого-то волжского купчика: его дядя, старик, миллионер, семейный человек, сболтнул кому-то, что, если бы
красавица губернаторша показала ему себя нагой, он не пожалел бы пятидесяти тысяч.
Дважды в неделю к ней съезжались люди местного «света»: жена фабриканта бочек и возлюбленная губернатора мадам Эвелина Трешер, маленькая, седоволосая и веселая
красавица; жена управляющего казенной палатой Пелымова, благодушная, басовитая старуха, с темной чертою на верхней губе — она брила усы; супруга предводителя дворянства, высокая, тощая, с аскетическим
лицом монахини; приезжали и еще не менее важные дамы.
Бальзаминов. Мне, маменька, все богатые невесты
красавицами кажутся; я уж тут
лица никак не разберу.
Вглядись в тупую
красавицу, всмотрись глубоко в каждую черту
лица, в улыбку ее, взгляд — красота ее мало-помалу превратится в поразительное безобразие.
Да и
лицо у вас совсем деревенское,
лицо деревенской
красавицы, — не обижайтесь, ведь это хорошо, это лучше — круглое, румяное, ясное, смелое, смеющееся и… застенчивое
лицо!
Как ни приятно любоваться на страстную улыбку
красавицы с влажными глазами, с полуоткрытым, жарко дышащим ртом, с волнующейся грудью; но видеть перед собой только это
лицо, и никогда не видеть на нем ни заботы, ни мысли, ни стыдливого румянца, ни печали — устанешь и любоваться.
Сегодня, возвращаясь с прогулки, мы встретили молодую крестьянскую девушку, очень недурную собой, но с болезненной бледностью на
лице. Она шла в пустую, вновь строящуюся избу. «Здравствуй! ты нездорова?» — спросили мы. «Была нездорова: голова с месяц болела, теперь здорова», — бойко отвечала она. «Какая же ты
красавица!» — сказал кто-то из нас. «Ишь что выдумали! — отвечала она, — вот войдите-ка лучше посмотреть, хорошо ли мы строим новую избу?»
Она не была
красавицей;
лицо у ней было совсем неправильно; но в этой еще формировавшейся, с детскими угловатыми движениями девушке Агриппина Филипьевна чувствовала что-то обещающее и очень оригинальное.
Антонида Ивановна, по мнению Бахаревой, была первой
красавицей в Узле, и она часто говорила, покачивая головой: «Всем взяла эта Антонида Ивановна, и полнотой, и
лицом, и выходкой!» При этом Марья Степановна каждый раз с коротким вздохом вспоминала, что «вот у Нади, для настоящей женщины, полноты недостает, а у Верочки кожа смуглая и волосы на руках, как у мужчины».
Я не знал, что сказать, и как ошеломленный глядел на это темное, неподвижное
лицо с устремленными на меня светлыми и мертвенными глазами. Возможно ли? Эта мумия — Лукерья, первая
красавица во всей нашей дворне, высокая, полная, белая, румяная, хохотунья, плясунья, певунья! Лукерья, умница Лукерья, за которою ухаживали все наши молодые парни, по которой я сам втайне вздыхал, я — шестнадцатилетний мальчик!
Между тем я гляжу на нее, гляжу, знаете, — ну, ей-богу, не видал еще такого
лица…
красавица, одним словом!
Да, она еще не видела
лица ее, вовсе не видела ее. Как же ей казалось, что она видит ее? Вот уж год, с тех пор как она говорит с ним, с тех пор как он смотрит на нее, целует ее, она так часто видит ее, эту светлую
красавицу, и
красавица не прячется от нее, как она не прячется от него, она вся является ей.
И выражение
лица беспрестанно меняется: какая кроткая! какая сердитая! вот печальная, вот веселая, — все меняется! а все добрая, — как же это, и когда сердитая, все добрая? но только, какая же она
красавица! как ни меняется
лицо, с каждою переменою все лучше, все лучше.
Лицо богини ее самой
лицо, это ее живое
лицо, черты которого так далеки от совершенства, прекраснее которого видит она каждый день не одно
лицо; это ее
лицо, озаренное сиянием любви, прекраснее всех идеалов, завещанных нам скульпторами древности и великими живописцами великого века живописи, да, это она сама, но озаренная сиянием любви, она, прекраснее которой есть сотни
лиц в Петербурге, таком бедном красотою, она прекраснее Афродиты Луврской, прекраснее доселе известных
красавиц.
Белое, с чуть-чуть заметною желтизною, как у густых сливок,
лицо, румянец во всю щеку, алые губы, ямочка посреди подбородка, большие черные глаза, густая прядь черных волос на голове — все обещало, что в недалеком будущем она развернется в настоящую
красавицу.
Это была в полном смысле слова писаная русская
красавица, высокая, стройная, полногрудая, с прекрасным овалом
лица, большими серыми глазами навыкате и густой темно-русой косой.
Красавица не могла не заметить его загоревшего, но исполненного приятности
лица и огненных очей, казалось, стремившихся видеть ее насквозь, и потупила глаза при мысли, что, может быть, ему принадлежало произнесенное слово.
Ленивою рукой обтирал он катившийся градом пот со смуглого
лица и даже капавший с длинных усов, напудренных тем неумолимым парикмахером, который без зову является и к
красавице и к уроду и насильно пудрит несколько тысяч уже лет весь род человеческий.
Кузнец подошел ближе, взял ее за руку;
красавица и очи потупила. Еще никогда не была она так чудно хороша. Восхищенный кузнец тихо поцеловал ее, и
лицо ее пуще загорелось, и она стала еще лучше.
Она была великолепна, но зато все московские щеголихи в бриллиантах при новом, электрическом свете танцевального зала показались скверно раскрашенными куклами: они привыкли к газовым рожкам и лампам.
Красавица хозяйка дома была только одна с живым цветом
лица.
Как! — этот худосочный юноша, с жидкими, выцветшими пейсами, с нездоровым желтым цветом точно налитого
лица и тусклым взглядом — жених
красавицы Иты…
Беспоповцы не признают писанных на дереве икон, а на крестах изображений св. духа и «титлу»: И. Н. Ц. И. Высокая и статная Аграфена и в своем понитке, накинутом кое-как на плечи, смотрела
красавицей, но в ее молодом
лице было столько ужаса и гнетущей скорби, что даже у Таисьи упало сердце.
Между скитом Фаины и скитом Енафы шла давнишняя «пря», и теперь мать Енафа задалась целью влоск уничтожить Фаину с ее головщицей. Капитолина была рябая девка с длинным носом и левое плечо у ней было выше, а Аглаида
красавица — хоть воду у ней с
лица пей. Последнего, конечно, Енафа не говорила своей послушнице, да и торопиться было некуда: пусть исправу сперва примет да уставы все пройдет, а расчет с Фаиной потом. Не таковское дело, чтобы торопиться.
Аграфену оставили в светелке одну, а Таисья спустилась с хозяйкой вниз и уже там в коротких словах обсказала свое дело. Анфиса Егоровна только покачивала в такт головой и жалостливо приговаривала: «Ах, какой грех случился… И девка-то какая, а вот попутал враг. То-то
лицо знакомое: с первого раза узнала. Да такой другой
красавицы и с огнем не сыщешь по всем заводам…» Когда речь дошла до ожидаемого старца Кирилла, который должен был увезти Аграфену в скиты, Анфиса Егоровна только всплеснула руками.
О новобрачной паре говорят разно. Женни утомлена и задумчива. Мужчины находят ее
красавицей, женщины говорят, что она тонирует. Из дам ласковее всех к ней madame Зарницына, и Женни это чувствует, но она действительно чересчур рассеянна; ей припоминается и Лиза, и
лицо, отсутствие которого здесь в настоящую минуту очень заметно. Женни думает об умершей матери.
И говорит зверь лесной, чудо морское таковые слова: «Не проси, не моли ты меня, госпожа моя распрекрасная,
красавица ненаглядная, чтобы показал я тебе свое
лицо противное, свое тело безобразное.
Полежамши долго ли, мало ли времени, опамятовалась молода дочь купецкая,
красавица писаная, и слышит: плачет кто-то возле нее, горючими слезами обливается и говорит голосом жалостным: «Погубила ты меня, моя
красавица возлюбленная, не видать мне больше твоего
лица распрекрасного, не захочешь ты меня даже слышати, и пришло мне умереть смертью безвременною».
Мари была далеко не
красавица, но необыкновенно миловидна: ум и нравственная прелесть Еспера Иваныча ясно проглядывали в выражении ее молодого
лица, одушевленного еще сверх того и образованием, которое, чтобы угодить своему другу, так старалась ей дать княгиня; m-me Фатеева, сидевшая, по обыкновению, тут же, глубоко-глубоко спрятавшись в кресло, часто и подолгу смотрела на Павла, как он вертелся и финтил перед совершенно спокойно державшею себя Мари.
Рослая, ширококостая, высокогрудая, с румяным, несколько более чем нужно круглым
лицом, с большими серыми навыкате глазами, с роскошною темно-русою косой, с алыми пухлыми губами, осененными чуть заметно темным пушком, она представляла собой совершенный тип великорусской
красавицы в самом завидном значении этого слова.
Легкая краска, которою покрылось красивое
лицо барыни, да какой-то загадочный жест внутрь себя, сделанный почти бессознательно, послужили ответом на этот вопрос. Действительно, в эту минуту
красавица показалась мне гораздо полнее, вальяжнее, нежели в Кенигсберге за завтраком.
— Теперь я могу вас познакомить с нашими
красавицами, — говорила Раиса Павловна, когда Евгений Константиныч выводил ее из кружившейся толпы. Раиса Павловна подвела своего кавалера к Наташе Шестеркиной и m-lle Канунниковой. Потом той же участи подверглись Аннинька и m-lle Эмма. По
лицу Евгения Константиныча Раиса Павловна сразу заметила, что ее придворные
красавицы не произвели на него никакого впечатления, хотя открытые плечи Наташи Шестеркиной могли выдержать самую строгую критику.
— Подь, подь сюда, умница, — сказала Мавра Кузьмовна, которой
лицо расцвело при виде этого жирного, белого выкормка, — вот, батюшка, какую
красавицу вырастила… племянница мне будет.
Палагея Ивановна высокая и полная женщина; должно полагать, что смолоду она была
красавицей, потому, во-первых, что черты
лица ее и доселе говорят еще о прошедшей красоте, а во-вторых, потому, что женщина с истинно добрым сердцем, по мнению моему, должна, непременно должна быть
красавицей.
О будущем они перестали говорить, потому что Александр при этом чувствовал какое-то смущение, неловкость, которой не мог объяснить себе, и старался замять разговор. Он стал размышлять, задумываться. Магический круг, в который заключена была его жизнь любовью, местами разорвался, и ему вдали показались то
лица приятелей и ряд разгульных удовольствий, то блистательные балы с толпой
красавиц, то вечно занятой и деловой дядя, то покинутые занятия…
— Вы знаете, Марья Николаевна, — начал он, — всякому человеку
лицо его возлюбленной кажется лучше всех других; но моя невеста — действительно
красавица.
Санин приподнялся и увидал над собою такое чудное, испуганное, возбужденное
лицо, такие огромные, страшные, великолепные глаза — такую
красавицу увидал он, что сердце в нем замерло, он приник губами к тонкой пряди волос, упавшей ему на грудь, — и только мог проговорить...
Санин проворно снял сюртук с лежавшего мальчика, расстегнул ворот, засучил рукава его рубашки — и, вооружившись щеткой, начал изо всех сил тереть ему грудь и руки. Панталеоне так же усердно тер другой — головной щеткой — по его сапогам и панталонам. Девушка бросилась на колени возле дивана и, схватив обеими руками голову, не мигая ни одной векою, так и впилась в
лицо своему брату. Санин сам тер — а сам искоса посматривал на нее. Боже мой! какая же это была
красавица!
Выпрямляясь, Александров с удовольствием почувствовал, что у него «вытанцевалось». Медленно, с чудесным выражением доброты и величия директриса слегка опустила и подняла свою серебряную голову, озарив юнкера прелестной улыбкой. «А ведь она
красавица, хотя и седые волосы. А какой живой цвет
лица, какие глаза, какой царственный взгляд. Сама Екатерина Великая!»
Старшая, Вера, пошла в мать,
красавицу англичанку, своей высокой гибкой фигурой, нежным, но холодным и гордым
лицом, прекрасными, хотя довольно большими руками и той очаровательной покатостью плеч, какую можно видеть на старинных миниатюрах.
Он задумался: «Состояние огромное, правда, но…» Действительно, Варвара Петровна не совсем походила на
красавицу: это была высокая, желтая, костлявая женщина, с чрезмерно длинным
лицом, напоминавшим что-то лошадиное.
Куда ему до Софьи Николавны, первого
лица в городе, первой умницы и
красавицы в целом свете, по его мнению… и он совершенно отбросил такое намерение.
Прасковья Ивановна была не
красавица, но имела правильные черты
лица, прекрасные умные, серые глаза, довольно широкие, длинные, темные брови, показывающие твердый и мужественный нрав, стройный высокий рост, и в четырнадцать лет казалась осьмнадцатилетнею девицей; но, несмотря на телесную свою зрелость, она была еще совершенный ребенок и сердцем и умом: всегда живая, веселая, она резвилась, прыгала, скакала и пела с утра до вечера.
— Да-с, Варвара Карповна, вы у меня на выборах извольте замуж выйти; я найду женихов, ну, а вам поблажки больше не дам; что ты о себе думаешь,
красавица, что ли, такая, что тебя очень будут искать: ни
лица, ни тела, да и шагу не хочешь сделать, одеться не умеешь, слова молвить не умеешь, а еще училась в Москве; нет, голубушка, книжки в сторону, довольно начиталась, очень довольно, пора, матушка, за дело приниматься.
Помутилось в глазах Пятова от этой
красавицы, от ясных ласковых очей, от соболиных бровей, от белой лебяжьей груди, — бросился он к Татьяне Власьевне и обнял ее, а сам плачет, плачет и целует руки, шею,
лицо, плечи целует.
Красавицей ее назвать нельзя — у нее широкое
лицо, она очень худа, но зато какое чудесное выражение доброты, как улыбается!