Неточные совпадения
На углу он встретил спешившего ночного
извозчика. На маленьких санках, в бархатном салопе, повязанная платком, сидела Лизавета Петровна. «Слава Богу, слава Богу»! проговорил он, с восторгом узнав ее, теперь имевшее особенно серьезное, даже строгое выражение, маленькое белокурое
лицо. Не приказывая останавливаться
извозчику, он побежал назад рядом с нею.
— Час тому назад я был в собрании людей, которые тоже шевелятся, обнаруживают эдакое, знаешь, тараканье беспокойство пред пожаром. Там была носатая дамища с фигурой
извозчика и при этом — тайная советница, генеральша, да! Была дочь богатого винодела, кажется, что ли. И много других, все отличные люди, то есть действующие от
лица масс. Им — денег надобно, на журнал. Марксистский.
Ломовой счастливо захохотал, Клим Иванович пошел тише, желая послушать, что еще скажет
извозчик. Но на панели пред витриной оружия стояло человек десять, из магазина вышел коренастый человек, с бритым
лицом под бобровой шапкой, в пальто с обшлагами из меха, взмахнул рукой и, громко сказав: «В дантиста!» — выстрелил. В проходе во двор на белой эмалированной вывеске исчезла буква а, стрелок, самодовольно улыбаясь, взглянул на публику, кто-то одобрил его...
Человек с оборванной бородой и синим
лицом удавленника шагал, положив правую руку свою на плечо себе, как
извозчик вожжи, левой он поддерживал руку под локоть; он, должно быть, говорил что-то, остатки бороды его тряслись.
Потом пили кофе. В голове Самгина еще гудел железный шум поезда, холодный треск пролеток
извозчиков, многообразный шум огромного города, в глазах мелькали ртутные капли дождя. Он разглядывал желтоватое
лицо чужой женщины, мутно-зеленые глаза ее и думал...
Потом Самгин ехал на
извозчике в тюрьму; рядом с ним сидел жандарм, а на козлах,
лицом к нему, другой — широконосый, с маленькими глазками и усами в стрелку. Ехали по тихим улицам, прохожие встречались редко, и Самгин подумал, что они очень неумело показывают жандармам, будто их не интересует человек, которого везут в тюрьму. Он был засорен словами полковника, чувствовал себя уставшим от удивления и механически думал...
Улицы наполняла ворчливая тревога, пред лавками съестных припасов толпились, раздраженно покрикивая, сердитые, растрепанные женщины, на углах небольшие группы мужчин, стоя плотно друг к другу, бормотали о чем-то,
извозчик, сидя на козлах пролетки и сморщив волосатое
лицо, читал газету, поглядывая в мутное небо, и всюду мелькали солдаты…
Его вели под руки сын Григорий, неуклюжий, как ломовой
извозчик, старик лет шестидесяти, первый скандалист города, а под другую руку поддерживал зять Неелов, хозяин кирпичного завода, похожий на уродливую тыкву, тоже старик, с веселым
лицом, носатый, кудрявый.
Нанял
извозчика, спрятался под кожу верха пролетки, закрыл глаза. Только что успел раздеться — вбежал Дронов, отирая платком мокрое
лицо.
В городе было не по-праздничному тихо, музыка на катке не играла, пешеходы встречались редко, гораздо больше —
извозчиков и «собственных упряжек»; они развозили во все стороны солидных и озабоченных людей, и Самгин отметил, что почти все седоки едут, съежившись, прикрыв
лица воротниками шуб и пальто, хотя было не холодно.
Ветер брызгал в
лицо каплями дождя, тепленькими, точно слезы Нехаевой. Клим взял
извозчика и, спрятавшись под кожаным верхом экипажа, возмущенно подумал, что Лидия становится для него наваждением, болезнью, мешает жить.
— Поди с ним! — говорил Тарантьев, отирая пот с
лица. — Теперь лето: ведь это все равно что дача. Что ты гниешь здесь летом-то, в Гороховой?.. Там Безбородкин сад, Охта под боком, Нева в двух шагах, свой огород — ни пыли, ни духоты! Нечего и думать: я сейчас же до обеда слетаю к ней — ты дай мне на
извозчика, — и завтра же переезжать…
До острога было далеко, а было уже поздно, и потому Нехлюдов взял
извозчика и поехал к острогу. На одной из улиц
извозчик, человек средних лет, с умным и добродушным
лицом, обратился к Нехлюдову и указал на огромный строющийся дом.
Такие же
лица были и у запыленных с черными
лицами ломовых
извозчиков, трясущихся на своих дрогах.
Не отъехал он и 100 шагов, как ему встретилась сопутствуемая опять конвойным с ружьем ломовая телега, на которой лежал другой, очевидно уже умерший арестант. Арестант лежал на спине на телеге, и бритая голова его с черной бородкой, покрытая блинообразной шапкой, съехавшей на
лицо до носа, тряслась и билась при каждом толчке телеги. Ломовой
извозчик в толстых сапогах правил лошадью, идя рядом. Сзади шел городовой. Нехлюдов тронул за плечо своего
извозчика.
Кончив свое дело, Хиония Алексеевна заняла наблюдательную позицию. Человек Привалова, довольно мрачный субъект, с недовольным и глупым
лицом (его звали Ипатом), перевез вещи барина на
извозчике. Хиония Алексеевна, Матрешка и даже сам Виктор Николаевич, затаив дыхание, следили из-за косяков за каждым движением Ипата, пока он таскал барские чемоданы.
Когда Марья Алексевна, услышав, что дочь отправляется по дороге к Невскому, сказала, что идет вместе с нею, Верочка вернулась в свою комнату и взяла письмо: ей показалось, что лучше, честнее будет, если она сама в
лицо скажет матери — ведь драться на улице мать не станет же? только надобно, когда будешь говорить, несколько подальше от нее остановиться, поскорее садиться на
извозчика и ехать, чтоб она не успела схватить за рукав.
Наполз нэп. Опять засверкал «Эрмитаж» ночными огнями. Затолпились вокруг оборванные
извозчики вперемежку с оборванными лихачами, но все еще на дутых шинах. Начали подъезжать и отъезжать пьяные автомобили. Бывший распорядитель «Эрмитажа» ухитрился мишурно повторить прошлое модного ресторана. Опять появились на карточках названия: котлеты Помпадур, Мари Луиз, Валларуа, салат Оливье… Но неугрызимые котлеты — на касторовом масле, и салат Оливье был из огрызков… Впрочем, вполне к
лицу посетителям-нэпманам.
В теплой пристройке над погребом и конюшней помещались двое ломовых
извозчиков: маленький сивый дядя Петр, немой племянник его Степа, гладкий, литой парень, с
лицом, похожим на поднос красной меди, — и невеселый длинный татарин Валей, денщик. Всё это были люди новые, богатые незнакомым для меня.
Бертольди рассчитывалась с
извозчиком; возле нее стоял высокий долгогривый человек с смуглым
лицом, в гарибальдийской шляпе и широком мэк-ферлане.
Она величественна в своем черном платье, с желтым дряблым
лицом, с темными мешками под глазами, с тремя висящими дрожащими подбородками. Девицы, как провинившиеся пансионерки, чинно рассаживаются по стульям вдоль стен, кроме Жени, которая продолжает созерцать себя во всех зеркалах. Еще два
извозчика подъезжают напротив, к дому Софьи Васильевны. Яма начинает оживляться. Наконец еще одна пролетка грохочет по мостовой, и шум ее сразу обрывается у подъезда Анны Марковны.
Русая голова с красным
лицом и рыжеватой бородкой на минуту высовывается из-под рогожи, равнодушно-презрительным взглядом окидывает нашу бричку и снова скрывается — и мне приходят мысли, что, верно, эти
извозчики не знают, кто мы такие и откуда и куда едем?..
Другие действующие
лица тоже не замедлили явиться, за исключением Разумова, за которым Плавин принужден был наконец послать Ивана на
извозчике, и тогда только этот юный кривляка явился; но и тут шел как-то нехотя, переваливаясь, и увидя в коридоре жену Симонова, вдруг стал с нею так нецеремонно шутить, что та сказала ему довольно сурово: «Пойдите, барин, от меня, что вы!»
Мать встала позади Софьи и, положив руки на ее плечо, с улыбкой глядя в бледное
лицо раненого, усмехаясь, заговорила, как он бредил на
извозчике и пугал ее неосторожными словами. Иван слушал, глаза его лихорадочно горели, он чмокал губами и тихо, смущенно восклицал...
— Шагай! — бормотал
извозчик, помахивая на лошадь вожжами. Это был кривоногий человек неопределенного возраста, с редкими, выцветшими волосами на
лице и голове, с бесцветными глазами. Качаясь с боку на бок, он шел рядом с телегой, и было ясно, что ему все равно, куда идти — направо, налево.
На этот раз она не заметила знакомого
лица и, не торопясь, пошла по улице, а потом наняла
извозчика и велела отвезти себя на рынок.
Она пошла домой. Было ей жалко чего-то, на сердце лежало нечто горькое, досадное. Когда она входила с поля в улицу, дорогу ей перерезал
извозчик. Подняв голову, она увидала в пролетке молодого человека с светлыми усами и бледным, усталым
лицом. Он тоже посмотрел на нее. Сидел он косо, и, должно быть, от этого правое плечо у него было выше левого.
Была минута, что я хотел сказать «ничего», бежать назад к
извозчику и ехать домой, но, несмотря на надвинутые брови,
лицо старика внушало доверие. Я сказал, что мне нужно видеть духовника, назвав его по имени.
Наконец Василий под самое честное, честное слово, которому (я по
лицу его видел) он не верил нисколько, но так, потому что любил меня и помнил услугу, которую я ему оказал, заплатил за меня
извозчику.
— Я обратился к уряднику, — рассказывал он мне через десять лет, — караулившему вход, с просьбой доложить следователю обо мне, как вдруг отворилась дверь будки, из нее быстро вышел кто-то —
лица я не рассмотрел — в белой блузе и высоких сапогах, прямо с крыльца прыгнул в пролетку, крикнул
извозчику — лихач помчался, пыля по дороге.
Извозчики подвезли их прямо к большой избе в четыре окна и с жилыми пристройками на дворе. Проснувшийся Степан Трофимович поспешил войти и прямо прошел во вторую, самую просторную и лучшую комнату дома. Заспанное
лицо его приняло самое хлопотливое выражение. Он тотчас же объяснил хозяйке, высокой и плотной бабе, лет сорока, очень черноволосой и чуть не с усами, что требует для себя всю комнату «и чтобы комнату затворить и никого более сюда не впускать, parce que nous avons а parler».
Я познакомился с ним однажды утром, идя на ярмарку; он стаскивал у ворот дома с пролетки
извозчика бесчувственно пьяную девицу; схватив ее за ноги в сбившихся чулках, обнажив до пояса, он бесстыдно дергал ее, ухая и смеясь, плевал на тело ей, а она, съезжая толчками с пролетки, измятая, слепая, с открытым ртом, закинув за голову мягкие и словно вывихнутые руки, стукалась спиною, затылком и синим
лицом о сиденье пролетки, о подножку, наконец упала на мостовую, ударившись головою о камни.
Бенгальский крикнул
извозчика. Сели и поехали. Актер всматривался в смуглое гейшино
лицо. Оно казалось ему странным. Гейша отвертывалась. Смутная догадка мелькнула в нем. Вспомнились городские толки о Рутиловых, о Людмиле и об ее гимназисте.
— Надо вас поскорее домой доставить. Скажите мне ваш адрес, я возьму
извозчика. Японкино
лицо снова омрачилось испугом.
Извозчик Макар лягался ногами и шлёпал ребятишек по
лицу мокрой тряпкой, если они подходили близко к нему, когда он мыл пролётку.
— Берегись! — крикнули ему. Чёрная морда лошади мелькнула у его
лица и обдала его тёплым дыханием… Он прыгнул в сторону, прислушался к ругани
извозчика и пошёл прочь от трактира.
Кутаясь в платок, в пролётке сидела Ольга рядом с молодым жандармом, на козлах, рядом с
извозчиком, торчал городовой. Мелькнуло знакомое
лицо, белое и доброе; Евсей скорее понял, чем увидал, что Ольга совершенно спокойна, нимало не испугана. Он почему-то вдруг обрадовался и, как бы возражая неприятному собеседнику, мысленно сказал...
Вечером он тоже, пойдя в большой сад, заглядывал со вниманием во все хоть сколько-нибудь сносные молодые
лица, следил за ними, когда они выходили из сада, и наблюдал в этом случае главным образом над тем, что на
извозчиков ли они садились, или в свои экипажи, и какого сорта экипажи, хорошие или посредственные.
Наконец наш герой успел-таки взмоститься на дрожки,
лицом к своему неприятелю, спиной упираясь в
извозчика, коленками в коленки бесстыдного, а правой рукой своей всеми средствами вцепившись в весьма скверный меховой воротник шинели развратного и ожесточеннейшего своего неприятеля…
Любим Карпыч (загораживая
лицо руками). Я не я, и лошадь не моя, и я не
извозчик.
Произошло что-то невообразимое. Верхние навалились на нижних, нижние рухнули на пол и делали судорожные движения руками и ногами, чтобы выбраться из этой кутерьмы. Те, кому это удавалось, в свою очередь, карабкались на самый верх «мала-кучи». Некоторые хохотали, другие задыхались под тяжестью давивших их тел, ругались, как ломовые
извозчики, плакали и в остервенении кусали и царапали первое, что им попадалось, — все равно, будь это рука или нога, живот или
лицо неизвестного врага.
Выстрелы летели теперь за Коротковым частые, веселые, как елочные хлопушки, и пули жикали то сбоку, то сверху. Рычащий, как кузнечный мех, Коротков стремился к гиганту — одиннадцатиэтажному зданию, выходящему боком на улицу и фасадом в тесный переулок. На самом углу стеклянная вывеска с надписью «Restoran i pivo» треснула звездой, и пожилой
извозчик пересел с козел на мостовую с томным выражением
лица и словами...
Несколько минут Сергей Петрович простоял, как полоумный, потом, взяв шляпу, вышел из кабинета, прошел залу, лакейскую и очутился на крыльце, а вслед за тем, сев на
извозчика, велел себя везти домой, куда он возвратился, как и надо было ожидать, сильно взбешенный: разругал отпиравшую ему двери горничную, опрокинул стоявший немного не на месте стул и, войдя в свой кабинет, первоначально лег вниз
лицом на диван, а потом встал и принялся писать записку к Варваре Александровне, которая начиналась следующим образом: «Я не позволю вам смеяться над собою, у меня есть документ — ваша записка, которою вы назначаете мне на бульваре свидание и которую я сейчас же отправлю к вашему мужу, если вы…» Здесь он остановился, потому что в комнате появилась, другой его друг, Татьяна Ивановна.
— Едва он успел поднять глаза, уж одна оглобля была против его груди, и пар, вылетавший клубами из ноздрей бегуна, обдал ему
лицо; машинально он ухватился руками за оглоблю и в тот же миг сильным порывом лошади был отброшен несколько шагов в сторону на тротуар… раздалось кругом: «задавил, задавил»,
извозчики погнались за нарушителем порядка, — но белый султан только мелькнул у них перед глазами и был таков.
— Ну, взяло меня горе, такое горе, что и сна и пищи решился… Вот я и пошел к Секлетинье. Она в Теребиловке живет… Подхожу я это к ее избенке, гляжу,
извозчик стоит. Что же, не ворочаться назад… Я в избу, а там… Может, я ошибся, а только сидит барыня, платочком голову накрыла, чтобы
лицо нельзя было разглядеть, а я ее все-таки узнал. Барыня-то ваша генеральша…
Как на беду, ни один
извозчик не показывался на улице, и он должен был идти пешком, закутавшись в свой плащ и закрывши платком
лицо, показывая вид, как будто у него шла кровь.
Ковалев, не отнимая платка от
лица, сел на
извозчика и закричал отчаянным голосом...
— Куда же ехать, однако? — заключил
извозчик, повертывая к нему свое добродушное и вместе с тем насмешливое
лицо.
Сидевший на облучке
извозчик, с продолговатым
лицом и с длинным кривым носом, оказался таким огромным мужичиной, что скорей пригоден был ворочать жернова, чем управлять своими кроткими животными.
— Ты вот мне что, барин, скажи, — вдруг заговорил он, обернувшись к седоку, причем показал свое сморщенное в кулачок
лицо с жиденькой седой бородкой и красными веками, — откуда этакая напасть на человека? Был
извозчик у нас, Иваном звали. Молодой, годов ему двадцать пять, а то и меньше. И кто его знает, с чего, с какой такой причины, наложил на себя парень руки?