Неточные совпадения
Вылетела бы в
поле и
летала бы с василька на василек
по ветру, как бабочка.
Он был как будто один в целом мире; он на цыпочках убегал от няни, осматривал всех, кто где спит; остановится и осмотрит пристально, как кто очнется, плюнет и промычит что-то во сне; потом с замирающим сердцем взбегал на галерею, обегал
по скрипучим доскам кругом, лазил на голубятню, забирался в глушь сада, слушал, как жужжит жук, и далеко следил глазами его
полет в воздухе; прислушивался, как кто-то все стрекочет в траве, искал и ловил нарушителей этой тишины; поймает стрекозу, оторвет ей крылья и смотрит, что из нее будет, или проткнет сквозь нее соломинку и следит, как она
летает с этим прибавлением; с наслаждением, боясь дохнуть, наблюдает за пауком, как он сосет кровь пойманной мухи, как бедная жертва бьется и жужжит у него в лапах.
Раза два мы встречали болотных курочек-лысух — черных ныряющих птичек с большими ногами, легко и свободно ходивших
по листьям водяных растений. Но в воздухе они казались беспомощными. Видно было, что это не их родная стихия. При
полете они как-то странно болтали ногами. Создавалось впечатление, будто они недавно вышли из гнезда и еще не научились
летать как следует.
Увидав квадратики бумаги, рассеянные
по доскам, он начал хватать их, подносил к лицу, бросал, снова хватал, челюсть у него скривилась, борода прыгала, и он так сильно дышал, что бумажки
слетали на
пол.
Но кроме врагов, бегающих
по земле и отыскивающих чутьем свою добычу, такие же враги их
летают и
по воздуху: орлы, беркуты, большие ястреба готовы напасть на зайца, как скоро почему-нибудь он бывает принужден оставить днем свое потаенное убежище, свое логово; если же это логово выбрано неудачно, не довольно закрыто травой или степным кустарником (разумеется, в чистых
полях), то непременно и там увидит его зоркий до невероятности черный беркут (степной орел), огромнейший и сильнейший из всех хищных птиц, похожий на копну сена, почерневшую от дождя, когда сидит на стогу или на сурчине, — увидит и, зашумев как буря, упадет на бедного зайца внезапно из облаков, унесет в длинных и острых когтях на далекое расстояние и, опустясь на удобном месте, съест почти всего, с шерстью и мелкими костями.
Отец с матерью держатся с ними сначала в болоте и потом выводят их в чистые места, луга и хлебные
поля, где они,
по достижении уже полного возраста, начинают
летать.
По утрам и вечерам
летают они в
поля на хлебные скирды и копны; особенно любят гречу, называемую в Оренбургской губернии дикушей, и упорно продолжают посещать десятины, где она была посеяна, хотя греча давно обмолочена и остались только кучи соломы. В конце сентября деревья начинают сильно облетать, и тетерева уже садятся на них
по утрам и вечерам. Начинается осенняя охота.
Утки, так же как и гуси, более любят хлебные зерна без оси, но за неименьем их кушают и с осью, даже растеребливают ржаные снопы;
по уборке же их в гумна утиные стаи
летают по-прежнему в хлебные
поля по утренним и вечерним зорям, подбирая насоренные на земле зерна и колосья, и продолжают свои посещения до отлета, который иногда бывает в ноябре.
Стрепет водится, то есть выводит детей, непременно в степи, но
летает кормиться и даже постоянно держится везде на
полях: весной
по жнивыо,
по молодым хлебам и залежам, а к осени
по скошенным лугам, когда начнет подрастать на них молодая отава, и
по озимям.
Если хлебное
поле близко от пруда или озера, где подрастали молодые и растили новые перья старые утки, то они начнут посещать хлеба сначала
по земле и проложат к ним широкие тропы, а потом станут
летать стаями.
[Некоторые охотники утверждают, что свиязь и чирки
летают в хлебные
поля] К этому надобно присовокупить, что все они, не говорю уже о нырках, чаще пахнут рыбой. предположить, что, не питаясь хлебным кормом и не будучи так сыты, как бывают кряковные, шилохвость и серые утки, они ловят мелкую рыбешку, которая именно к осени расплодится, подрастет и бесчисленными станицами, мелкая, как овес, начнет плавать везде,
по всяким водам.
Когда молодые кроншнепы поднимутся и начнут
летать выводками
по полям, а потом и стаями
по берегам прудов или озер, — стрельба их получает опять высокую цену, потому что их трудно отыскивать и еще труднее подъезжать к ним, ибо они бывают очень сторожки и после первого выстрела улетают на другие, отдаленные места.
Через час мать была в
поле за тюрьмой. Резкий ветер
летал вокруг нее, раздувал платье, бился о мерзлую землю, раскачивал ветхий забор огорода, мимо которого шла она, и с размаху ударялся о невысокую стену тюрьмы. Опрокинувшись за стену, взметал со двора чьи-то крики, разбрасывал их
по воздуху, уносил в небо. Там быстро бежали облака, открывая маленькие просветы в синюю высоту.
А
по воздуху
летают огнекрылатые змии-аспиды, образ девичий имущи, хобот скорпиев, а
по полу скачут жабы проклятые, мечутся крысы злые огненные, ползут черви ядовитые…
Он пляшет, как Ванька Цыган, — точно
по воздуху
летает; потом задорно и ловко пляшет Павел Одинцов, Сорокин; чахоточный Давидов тоже двигает
по полу ногами и кашляет от пыли, дыма, крепкого запаха водки и копченой колбасы, которая всегда пахнет дубленой кожей.
Метта Ивановна пресильная была, даром что женщина, но я, бывало, если им дам хорошенько подножку, так оне все-таки сейчас и
слетят, но только я, впрочем, всегда Метте Ивановне больше поддавался, потому что мне их жаль было
по их женскому
полу, да и генеральша сейчас, бывало, в их защиту собачку болонку кличут, а та меня за голеняшки, а Марфа Андревна сердятся…
Теперь,
по всей вероятности, вихри, кружась и увлекая с земли пыль, сухую траву и перья, поднимались под самое небо; вероятно, около самой черной тучи
летали перекати-поле, и как, должно быть, им было страшно!
Да ты сам, хлопче, подумай: на коне ли со «списой» [«Списа» — копье.]
по полю птицей
летать или топором дерево рубить, это ж не одно дело…
Перед ними открылось обширное
поле, усыпанное французскими и нашими стрелками; густые облака дыма стлались
по земле; вдали, на возвышенных местах, двигались неприятельские колонны. Пули
летали по всем направлениям, жужжали, как пчелы, и не прошло полминуты, одна пробила навылет фуражку Рославлева, другая оторвала часть воротника Блесткиной шинели.
Все до сих пор сказанное мною относится к тетеревиным привадам в начале зимы, которые становятся иногда на хлебной жниве, даже в некотором отдалении от леса; но когда выпадет много снегу и глубокие сугробы совершенно закроют самую высокую жниву, тетерева перестанут
летать в
поля и постоянно держатся около лесных мест и даже в середине лесов,
по небольшим полянам; тогда и привады переносятся именно на такие поляны и на лесные опушки.
Метта Ивановна пресильная были, даром что женщина, но я, бывало, если им хорошенько подножку дам, оне сейчас и
слетят, но только я, впрочем, это редко делал; я всегда Метте Ивановне больше поддавался, потому что мне их жаль было
по их женскому
полу, да и генеральша сейчас, бывало, в их защиту, собачку болонку кличут, а та меня за голеняшки, а Марфа Андревна этого не снесут и сердятся…
Иной раз, не поняв какое-нибудь слово церковное, переспросит она — прозвенит мягкий голосок её, и снова тихо, только вьюга крылатая жалобно поёт, ищет отдыха,
по полю летая.
С
поля налетал холодный ветер, принося мелкую пыль отдаленного дождя. В окнах домов уже вспыхивали желтые огни.
По времени надо бы к вечерне звонить, а колокола не слышно, город облегла жуткая тишина, только ветер вздыхал и свистел,
летая над крышами домов, молча прижавшихся к сырой и грязной земле.
Говорили, что водится Егориха и с лесною, и с водяною, и с полевою нечистью, знается со всею силой преисподнею, черным вороном
летает под о́блаки, щукой-рыбою в водах плавает, серой волчицей
по полям рыскает…
Подобно белой птице с черными крыльями, я лечу, почти не касаясь
пола,
по кругу и не узнаю наших гостей, кажется, зачарованных моей пляской… Легкий одобрительный шепот, как шелест ветра в чинаровой роще,
перелетает из конца в конец зала… Старики отошли от карточных столов и присоединились к зрителям. Отец пробрался вперед, любуясь мною, он восхищен, горд, я слышу его ободряющий голос...
Никто ни слова, а Онисим Самойлыч больше да больше злобится, крепче и крепче колотит кулаком
по столу. Две чайные чашки на
пол слетело.
Я кружилась все быстрее и быстрее, как птица
летая по устланному коврами
полу сакли, звеня бубном, переданным мне Бэллой, и разбросав
по плечам черные кудри, хлеставшие мое лицо, щеки, шею…
И прежде чем мальчуганы успели опомниться, он кубарем
слетел с лестницы, и через минуту его потешную маленькую фигурку можно было видеть бегущею
по полю от хутора к лесу.
То было в тех сечах, в тех битвах,
Но битвы такой и не слыхано!
От утра до вечера,
От вечера до́ света
Летают стрелы каленые,
Гремят мечи о шеломы,
Трещат харалужные копья
В
поле незнаемом
Среди земли Половецкия.
Черна земля под копытами
Костьми была посеяна,
Полита была кровию,
И
по Русской земле взошло бедой!..
Хвала, наш Вихорь-атаман;
Вождь невредимых, Платов!
Твой очарованный аркан
Гроза для супостатов.
Орлом шумишь
по облакам,
По полю волком рыщешь,
Летаешь страхом в тыл врагам,
Бедой им в уши свищешь;
Они лишь к лесу — ожил лес,
Деревья сыплют стрелы;
Они лишь к мосту — мост исчез;
Лишь к селам — пышут селы.
Футболисты с толстыми икрами и голыми коленками метались
по полю, выкатив глаза и по-бычачьи наклонив головы; за проволочной сеткой мелькали ловкие фигуры теннисистов, вздымались ракетки, и пулями
летали мячи. На дороге играли в городки.