Неточные совпадения
Перед ним стояла не одна губернаторша: она держала под руку молоденькую шестнадцатилетнюю девушку, свеженькую блондинку с тоненькими и стройными чертами лица, с остреньким подбородком, с очаровательно круглившимся овалом лица, какое художник взял бы в образец для Мадонны и какое только редким случаем попадается на Руси, где любит все
оказаться в широком размере, всё что ни есть: и горы и
леса и степи, и лица и губы и ноги; ту самую блондинку, которую он встретил на дороге, ехавши от Ноздрева, когда, по глупости кучеров или лошадей, их экипажи так странно столкнулись, перепутавшись упряжью, и дядя Митяй с дядею Миняем взялись распутывать дело.
И это правда. Обыкновенно ссылаются на то, как много погибает судов. А если счесть, сколько поездов сталкивается на железных дорогах, сваливается с высот, сколько гибнет людей в огне пожаров и т. д., то на которой стороне
окажется перевес? И сколько вообще расходуется бедного человечества по мелочам, в одиночку, не всегда в глуши каких-нибудь пустынь,
лесов, а в многолюдных городах!
Оказалось, что первым проснулся Дерсу; его разбудили собаки. Они все время прыгали то на одну, то на другую сторону костра. Спасаясь от тигра, Альпа бросилась прямо на голову Дерсу. Спросонья он толкнул ее и в это время увидел совсем близко от себя тигра. Страшный зверь схватил тазовскую собаку и медленно, не торопясь, точно понимая, что ему никто помешать не может, понес ее в
лес. Испуганная толчком, Альпа бросилась через огонь и попала ко мне на грудь. В это время я услышал крик Дерсу.
Это
оказался черный рябчик, или «дикушка», обитающий в Уссурийском крае исключительно в хвойных
лесах Сихотэ-Алиня, к югу до истоков Арму.
Он опять сходил в
лес и принес растение, которое
оказалось маньчжурским ломоносом.
Чтобы мясо не испортилось, я выпотрошил кабана и хотел было уже идти на бивак за людьми, но опять услышал шорох в
лесу. Это
оказался Дерсу. Он пришел на мои выстрелы. Я очень удивился, когда он спросил меня, кого я убил. Я мог и промахнуться.
После полудня мы как-то сбились с дороги и попали на зверовую тропу. Она завела нас далеко в сторону. Перейдя через горный отрог, покрытый осыпями и почти лишенный растительности, мы случайно вышли на какую-то речку. Она
оказалась притоком Мутухе. Русло ее во многих местах было завалено буреломным
лесом. По этим завалам можно судить о размерах наводнений. Видно, что на Мутухе они коротки, но чрезвычайно стремительны, что объясняется близостью гор и крутизной их склонов.
Утром, как только мы отошли от бивака, тотчас же наткнулись на тропку. Она
оказалась зверовой и шла куда-то в горы! Паначев повел по ней. Мы начали было беспокоиться, но
оказалось, что на этот раз он был прав. Тропа привела нас к зверовой фанзе. Теперь смешанный
лес сменился лиственным редколесьем. Почуяв конец пути, лошади прибавили шаг. Наконец показался просвет, и вслед за тем мы вышли на опушку
леса. Перед нами была долина реки Улахе. Множество признаков указывало на то, что деревня недалеко.
По мере того, как я удалялся от моря,
лес становился гуще, и я начал подумывать о том, не возвратиться ли обратно, но вдруг впереди увидел просвет. Это
оказалась полянка и посреди нее небольшое озеро, через которое проходила наша речка. Дальше я не пошел и присел отдохнуть на одну из валежин.
— И натурально! — с педантским упорством отгрызался Лебедев. — Да и кроме всего, католический монах уже по самой натуре своей повадлив и любопытен, и его слишком легко заманить в
лес или в какое-нибудь укромное место и там поступить с ним по вышесказанному, — но я все-таки не оспариваю, что количество съеденных лиц
оказалось чрезвычайное, даже до невоздержности.
И все это Иван говорил таким тоном, как будто бы и в самом деле знал дорогу. Миновали, таким образом, они Афанасьево, Пустые Поля и въехали в Зенковский
лес. Название, что дорога в нем была грязная,
оказалось слишком слабым: она была адски непроходимая, вся изрытая колеями, бакалдинами; ехать хоть бы легонькою рысью было по ней совершенно невозможно: надо было двигаться шаг за шагом!
Съездили в Филипцево, потом в Ковалиху съездили, потом в Тараканиху. И везде
оказался лес. В одном месте настоящий
лес,"хоть в какую угодно стройку пущай", в другом — молодятник засел.
— Вот это самое и он толковал, да вычурно что-то. Много, ах, много нынче безместных-то шляется! То с тем, то с другим. Намеднись тоже Прокофий Иваныч — помещик здешний, Томилиным прозывается — с каменным углем напрашивался: будто бы у него в имении не есть этому углю конца. Счастливчики вы, господа дворяне! Нет-нет да что-нибудь у вас и
окажется! Совсем было капут вам — ан вдруг на
лес потребитель явился.
Леса извели — уголь явился. Того гляди, золото
окажется — ей-богу, так!
Скоро
лес огласился громким хлопаньем выстрелов: дупеля оторопели, перепархивали с места на место, собаки делали стойки, и скоро у всех участников охоты ягдташи наполнились дичью. Родион Антоныч тоже стрелял, и его Зарез работал на славу; в результате
оказалось, что он убил больше всех, потому что стрелял влет без промаха.
Хорошо еще, что церковная земля лежит в сторонке, а то не уберечься бы попу от потрав. Но и теперь в церковном
лесу постоянно плешинки
оказываются. Напрасно пономарь Филатыч встает ночью и крадется в
лес, чтобы изловить порубщиков, напрасно разглядывает он следы телеги или саней, и нередко даже доходит до самого двора, куда привезен похищенный
лес, — порубщик всегда сумеет отпереться, да и односельцы покроют его.
Чувствовалось в воздухе, что солнце встало. Туман расходился, но еще закрывал вершины
леса.
Лес казался страшно высоким. При каждом шаге вперед местность изменялась. Чтò казалось деревом, то
оказывалось кустом; камышинка казалась деревом.
При внимательном рассмотрении
окажется, что длина поводка или
лесы не убавилась, а что она порвалась у самого крючка, в самой завязке.
Другой случай был со мной недавно, а именно в половине сентября 1845 года: пришел я удить окуней, часу в восьмом утра, на свою мельницу; около плотины росла длинная трава; я закинул удочку через нее в глубокий материк, насадив на крючок земляного червя; только что я положил удилище на траву и стал развивать другую удочку, как наплавок исчез, и я едва успел схватить удилище; вынимаю — поводок перегрызен; я знал, что это щука, и сейчас закинул другую удочку; через несколько минут повторилась та же история, но я успел подсечь и начал уже водить какую-то большую рыбу, как вдруг
леса со свистом взвилась кверху: поводок опять
оказался перегрызен; явно, что и это была щука и уже большая, ибо я почти ее видел.
У Литвинова налицо
оказалась тысяча триста двадцать восемь гульденов, на французскую монету — две тысячи восемьсот пятьдесят пять франков, сумма незначительная; но на первые потребности хватит, а там надо тотчас написать отцу, чтобы он выслал елико возможно; продал бы
лес, часть земли…
— Да завтра к полудню. Будь осторожен, Саша, не доверяй. За красавцем нашим, того-этого, поглядывай. Да… что-то еще хотел тебе сказать, ну да ладно! Помнишь, я леса-то боялся, что ассимилируюсь и прочее? Так у волка-то зубы
оказались вставные. Смехота!
Когда она ехала на Кавказ, ей казалось, что она в первый же день найдет здесь укромный уголок на берегу, уютный садик с тенью, птицами и ручьями, где можно будет садить цветы и овощи, разводить уток и кур, принимать соседей, лечить бедных мужиков и раздавать им книжки;
оказалось же, что Кавказ — это лысые горы,
леса и громадные долины, где надо долго выбирать, хлопотать, строиться, и что никаких тут соседей нет, и очень жарко, и могут ограбить.
А именно: густой и высокий
лес, на который мне указывал пальцем старичок-продавец,
оказался чужой, а мойлес был низенький и редкий; вместо полных сенных сараев
оказались искусно выведенные из сена стенки, за которыми скрывалась пустота; на мельнице помолу обнаружилось мало, да и воды не всегда достаточно; сено на лугах «временем родится», а «временем — нет», да и сено — «с осочкой».
— У вас
леса порвана, — заметил я и тут же увидал, что возле Мартына Петровича ни лейки не
оказывалось, ни червей… И какая могла быть ловля в сентябре?!
Мухоедов попробовал низенькую дверь, которая с крыльца вела в темные сени, — она
оказалась незапертой; походив по сеням и несколько раз окликнув хозяев, Мухоедов вошел сначала в переднюю избу, а потом в заднюю — везде было пусто, и Мухоедов решил, что хозяева, вероятно, ушли в
лес.
Но как бы то ни было, мы нашими россказнями причинили Селивану много горя: его обыскивали, осматривали весь его
лес и самого его содержали долгое время под караулом, но ничего подозрительного у него не нашли, и следов виденной нами убитой женщины тоже никаких не
оказалось.
Один Аполлинарий
оказался смелее других и несколько углубился в чащу: он заботился найти самое глухое и страшное место, где его Декламация могла бы произвести как можно более ужасное впечатление на слушательниц; но зато, чуть только Аполлинарий скрылся из вида,
лес вдруг огласился его пронзительным, неистовым криком.
Тогда майор спросил, нет ли в
лесу, по крайней мере, университета или хоть академии, дабы их спалить; но
оказалось, что и тут Магницкий его намерения предвосхитил: университет в полном составе поверстал в линейные батальоны, а академиков заточил в дупло, где они и поднесь в летаргическом сне пребывают.
— Ну, — сказал Пистолет, остановись, — дальше я не пойду с вами. Мне — в
лес. Я ведь зашел так только… посмотреть — может — неверно?
Оказалось — вполне верно! Значит — прощай, что ли, Вавило?
— С нами, мол, крестная сила. Где же пашня моя? Заблудился, что ли? Так нет: место знакомое и прикол стоит… А пашни моей нет, и на взлобочке трава
оказывается зеленая… Не иначе, думаю, колдовство. Нашаманили, проклятая порода. Потому — шаманы у них, сам знаешь, язвительные живут, сила у дьяволов большая. Навешает сбрую свою, огонь в юрте погасит, как вдарит в бубен, пойдет бесноваться да кликать, тут к нему нечисть эта из-за
лесу и слетается.
Выезжает из
лесу молодец, лошадь вся в мыле;
оказывается, что Николашка, кучер Егора Парменова и любимец его, малой-плутина, учился в часовые мастера — ничему не выучился, прислан был по пересылке […прислан был по пересылке — по этапу, под стражей.], и прочее.
Из дальнейшего допроса
оказалось, что Кузьма перед самым убийством, в то время, когда граф с гостями сидел на опушке и пил чай, отправился в
лес. В переноске Ольги он не участвовал, а стало быть, испачкаться в крови не мог.
Следы тигра шли прямо в
лес. По ним видно было, что зверь, схватив собаку, уходил сначала прыжками, потом бежал рысью и последние 500 метров шел шагом. Оборванный собачий поводок волочился по снегу. Отойдя с километр, он остановился на небольшой полянке и стал есть собаку. Заслышав наше приближение, тигр бросил свою добычу и убежал. Когда мы подошли к собаке, она
оказалась наполовину съеденной. Мы стали настораживать здесь ружья.
Лес остался назади. Митрыч и Шеметов стали напевать «Отречемся от старого мира!»… [Начало русской революционной песни на мотив французской «Марсельезы». Слова П. Л. Лаврова.] Пошли ровным шагом, в ногу. Так идти
оказалось легче. От ходьбы постепенно размялись, опять раздались шутки, смех.
— Барин, да неужто же мы… Г-господи! Ты нас уважил, а мы тебя будем подводить? Чтоб мы перед тобой
оказались подлецами? Мы на это не согласны! Только завтра солнышко на небо, — и мы с косами в
лес!
Известно, что у нас на Руси было два дела, для которых не считалась нужною никакая предварительная подготовка, — воспитание детей и занятие сельским хозяйством, Гермоген Викентьевич подал в отставку и приехал в Зыбино хозяйничать. Он был хорошим и исполнительным чиновником, но хозяином
оказался никуда не годным. На наших глазах все постепенно ветшало, ползло, разваливалось. Оборотного капитала не было: чтобы жить, приходилось продавать на сруб
лес и — участками — саму землю.
Спрыгнув с последнего забора, я очутился в каком-то узеньком кривом переулке, похожем на коридор между двух глухих стен, и побежал и бежал долго, но переулок
оказался без выхода; его перегораживал забор, и за ним снова чернели штабеля дров и
леса.
Господин Гросс
оказался очень разговорчивым. Он рассказывал детям, что раза три был в этом саду со своим воспитанником, князем Виталием Черноземским, и приходил бы сюда с удовольствием и чаще, так как хуторской сад очень нравился ему, но хутор нанимали на лето дачники, и они поневоле должны были довольствоваться садом и
лесом, окружавшим княжеский дом.
Дядя Миняй
оказался прав. Через несколько суток пути пошел действительно густой
лес, который, казалось, тянулся на необозримое пространство.
Он
оказался страстным охотником и, получив с разрешения княгини из барского арсенала ружье, порох и дробь, по целым дням пропадал в
лесу и на болоте.
Казаки вернулись на берег, спрятали челны в ближайшем
лесу и отправились по берегу, так как, по словам Миняя, невдалеке был город Епанчи-Чингиди (нынешняя Тюмень).
Оказалось, что разбитые казаками силы и были полчища Епанчи. По дороге к Чингиди казакам встречались толпы татар, на которых им приходилось разряжать пищали.
Расчет князя
оказался верен. Почти целую неделю ежедневно приходила она на то же место в
лесу и ждала, но ждала напрасно.
Это частичное, если можно так выразиться, открытие глаз несчастной женщины на ее положение было совершено князем Облонским месяца через два после приезда их за границу и уже тогда, когда он
оказался, что называется, припертым к стене, когда продолжение комедии с Иреной, начатой им в тени вековых деревьев Облонского
леса, стало положительно невозможным.
Он обошел весь сад и не нашел старика Толстых. Иннокентий Антипович вышел в поле и пришел в
лес. Петр Иннокентьевич,
оказалось, был у того самого колодца, который чуть было не сделался могилой Гладких.