Неточные совпадения
Пожар достиг в эти дня страшных размеров: накалившийся воздух, непрозрачный от дыма, становился невыносимым от жара. Наполеон был одет и ходил по комнате, озабоченный, сердитый, он начинал чувствовать, что опаленные
лавры его скоро замерзнут и что тут не отделаешься такою шуткою, как в Египте. План войны был нелеп, это
знали все, кроме Наполеона: Ней и Нарбон, Бертье и простые офицеры; на все возражения он отвечал кабалистическим словом; «Москва»; в Москве догадался и он.
Услужливые старухи отправили ее было уже туда, куда и Петро потащился; но приехавший из Киева козак рассказал, что видел в
лавре монахиню, всю высохшую, как скелет, и беспрестанно молящуюся, в которой земляки по всем приметам
узнали Пидорку; что будто еще никто не слыхал от нее ни одного слова; что пришла она пешком и принесла оклад к иконе Божьей Матери, исцвеченный такими яркими камнями, что все зажмуривались, на него глядя.
Но, ставя бога грозно и высоко над людьми, он, как и бабушка, тоже вовлекал его во все свои дела, — и его и бесчисленное множество святых угодников. Бабушка же как будто совсем не
знала угодников, кроме Николы, Юрия, Фрола и
Лавра, хотя они тоже были очень добрые и близкие людям: ходили по деревням и городам, вмешиваясь в жизнь людей, обладая всеми свойствами их. Дедовы же святые были почти все мученики, они свергали идолов, спорили с римскими царями, и за это их пытали, жгли, сдирали с них кожу.
—
Знаешь, Ваня? — продолжал старик, увлекаясь все более и более, — это хоть не служба, зато все-таки карьера. Прочтут и высокие лица. Вот ты говорил, Гоголь вспоможение ежегодное получает и за границу послан. А что, если б и ты? А? Или еще рано? Надо еще что-нибудь сочинить? Так сочиняй, брат, сочиняй поскорее! Не засыпай на
лаврах. Чего глядеть-то!
А.П. Чехов часто бывал у профессора политической экономии И.И. Иванюкова, которого близко
знал В.М.
Лавров.
В.М.
Лавров вынул пачку денег, но С.А. Юрьев,
зная, что В.В. Пукирев не возьмет ни от кого денежной помощи, предложил устроить в пользу художника музыкально-литературный вечер в одном из частных залов. Присутствовавшие отозвались на этот призыв, и тут же составилась интереснейшая программа с участием лучших литературных и артистических сил.
Только мы, очень немногие, далеко даже не все постоянные сотрудники,
знали, что работали в газете и П.Л.
Лавров, и Н.Г. Чернышевский, поместивший в 1885 году свой первый фельетон за подписью «Андреев», и другие революционные демократы.
Юрий стал рассказывать, как он любил ее, не
зная, кто она, как несчастный случай открыл ему, что его незнакомка — дочь боярина Кручины; как он, потеряв всю надежду быть ее супругом и связанный присягою, которая препятствовала ему восстать противу врагов отечества, решился отказаться от света; как произнес обет иночества и, повинуясь воле своего наставника, Авраамия Палицына, отправился из Троицкой
лавры сражаться под стенами Москвы за веру православную; наконец, каким образом он попал в село Кудиново и для чего должен был назвать ее своей супругою.
Когда наши путешественники, миновав Хотьковскую обитель, отъехали верст тридцать от
лавры, Юрий спросил Алексея:
знает ли он, куда они едут?
— К Замятне-Опалеву. Сегодня или завтра чем свет ему назад вернуться должно. Итак, Андрей Никитич, дело кончено: мы завтра отправляемся в дорогу.
Знаешь ли, что нам придется ехать мимо Троицкой
лавры?
— Вандал! да
знаешь ли, что ты называешь амбаром царскую вышку, или терем, в котором православные русские цари отдыхали на пути своем в Троицкую
лавру?
Сам Перри свидетельствует, что Лефорта
узнал Петр только с того времени, когда удалился он в Троицкую
лавру, спасаясь от властолюбивой сестры.
В Троицкой
лавре Петр
узнал Лефорта и Патрика Гордона, чрез Гордона сделались ему известны Мегден и Виниус, чрез Виниуса Кревст и т. д.
Лавр Мироныч. Да, посмотрим еще! Ты всю жизнь за счет должников и обедаешь и ужинаешь, так навострился, вкус
знаешь. (Рассматривает книжку.)
Лавр Мироныч. Уж сделайте одолжение, доверьте! Мне необходимо
знать дяденькины мысли.
Флор Федулыч. А я
знаю,
Лавр Мироныч.
Лавр Мироныч. Все это персон на двенадцать. Скажи поварам, что кушать будет Флор Федулыч, а платить
Лавр Мироныч; нас
знают. Да чтоб после ужина приходили получать пять рублей на водку.
Флор Федулыч. Я вам объяснять теперь не стану, после сами
узнаете; только напрасно,
Лавр Мироныч, напрасно-с.
Он был болен неизлечимо, и дни его были сочтены, но он этого не
знал, с восторгом говорил о путешествии в Троице-Сергиеву
лавру, которое он совершит по выздоровлении, и о яблоне в своем саду, которая называлась «белый налив» и с которой нынешним летом он ожидал плодов.
Шел он мимо пруда, куда задумчиво гляделись деревья красивых прибрежий, и поднялся по крутой дороге сада. У входа, на скамье, сидели два старика. Никто его не остановил. Он
знал, что сюда посторонних мужчин допускают, но женщин только раз в год, в какой-то праздник. Тихо было тут и приятно. Сразу стало ему легче. Отошла назад ризница и вся
лавра, с тяжкой ходьбой по церквам, трапезой, шатаньем толпы, базарной сутолокой у ворот и на торговой площади посада.
А таких эмигрантов из ссыльных, как Михайлов, Чернышевский,
Лавров, Жуковский, Ткачев —
знал гораздо раньше, еще с 1860 года и даже еще раньше, как, например, Михайлова: с ним я встречался еще тогда, когда я начинающим драматургом привез в Петербург свою первую комедию.
С памятного, вероятно, читателям их свидания в церкви Александро-Невской
лавры, Николай Павлович не видал графини Аракчеевой, ни до, ни после разлуки ее с мужем, о которой не мог не
знать, так как об этом говорил весь Петербург, объясняя этот великосветский супружеский скандал на разные лады. Их второе свидание состоялось лишь по возвращении из похода.
Нам священника
Лавра жена открыла, что Бутович приезжал к ним ночью, вошел через окно, и, вынув саблю, принуждал его подписаться на холеру и в Ильин день отравить всех вином; да вот в 1-й поселенской роте нашли в колодце записку Савурского, сколько в него положено яду; да и писарь Штоц признался, что и весь провиант в магазине отравлен, — то мы просим вас, если вы что
знаете, открыть нам о таком умысле и сказать: в каких колодцах брошен яд?
Последний не
знал даже о предпринятой над подаренной им рукописью работе, так как Стеша весьма ловко уговорила его съездить на богомолье в Троице-Сергиевскую
лавру, где Флегонту Никитичу так понравилось, что он прожил там почти две недели.
К тому ж он
знал Луизу как дитя, а образ детский — не сильный проводник к сердцу двадцатилетнего пригожего воина, которому каждый побежденный городок дарит вместе с
лаврами и свежие мирты [Мирт — южное вечнозеленое дерево или кустарник с душистыми белыми цветами.
— Не заводите в такое смутное, печальное время. Я
знал вас всегда горячим патриотом: чтобы вам опять под знакомые вам знамена? Может быть, пришлось бы служить вместе, мы бы об этом постарались. Вместе опасности и
лавры.
— Бери, бери, не смущай, я
знаю, что смерть недалеко, и уж приготовился не даром — вчера исповедывался и причащался, сподобился, близких у меня никого нет, а ты мне полюбился, только исполни, что я сказал: двести в
лавру — сто о здравии рабы Натальи, а сто за упокой души рабы Наста…
При самом въезде в Петербург она
узнала, что генералиссимуса Суворова похоронили в Александро-Невской
лавре, и приказала ехать прямо туда.
Изумление достигло крайних пределов, когда
узнали, что вновь назначенный генерал-адъютант, кавалер ордена Александра Невского удалился в Александро-Невскую
лавру, отрастил бороду и, надев монашескую одежду, стал прилежно изучать церковный устав и выразил непременное желание идти в монахи.
В
лавре этого флага не оказалось и никто не
знал, где его следует искать.
Пока совсем потерявшийся и обезумевший интролигатор явился в своих растрепанных чувствах в Киев, где вдобавок не
знал, к кому обратиться и где искать своего наемщика, тот под покровом самых лучших рекомендаций уже кушал монастырскую рыбку и отдыхал от понесенных треволнений в теплой келье у одного из иноков
лавры, которому было поручено как можно неупустительнее приготовить его к святому крещению…
Богатый гроб Трофима повезли на кладбище Александро-Невской
Лавры. За гробом шла толпа знакомых, ездивших на богатые обеды и ужины богача-золотопромышленника. Один проповедник, славившийся тогда в Петербурге даром красноречия, произнес надгробное слово и много говорил о добродетели, благочестии и счастливой жизни усопшего. Никто, кроме Бога, не
знал о преступлении Трофима, ни о том, какое наказание постигло его с той минуты, как он потерял в себе Бога.
Все счастье в том, что это происходило в те времена, когда в Печерской
лавре читали Полинадию и
знали о свойствах мяса, вероятно, менее, чем о Лемносском прахе, который ежегодно выбрасывается 6 августа, и о египетских мертвецах, которые выступают из земли и лежат поверх ее от Пасхи до Пятидесятницы.