Неточные совпадения
Сам Государев посланный
К народу речь держал,
То руганью попробует
И плечи с эполетами
Подымет высоко,
То ласкою попробует
И
грудь с крестами царскими
Во все четыре стороны
Повертывать начнет.
Спасаться, жить по-божески
Учила нас угодница,
По праздникам
к заутрене
Будила… а потом
Потребовала странница,
Чтоб
грудью не кормили мы
Детей по постным дням.
Разговор этот происходил утром в праздничный день, а в полдень вывели Ионку на базар и, дабы сделать вид его более омерзительным, надели на него сарафан (так как в числе последователей Козырева учения было много женщин), а на
груди привесили дощечку с надписью: бабник и прелюбодей. В довершение всего квартальные приглашали торговых людей плевать на преступника, что и исполнялось.
К вечеру Ионки не стало.
В это время
к толпе подъехала на белом коне девица Штокфиш, сопровождаемая шестью пьяными солдатами, которые вели взятую в плен беспутную Клемантинку. Штокфиш была полная белокурая немка, с высокою
грудью, с румяными щеками и с пухлыми, словно вишни, губами. Толпа заволновалась.
Стоите вы в темном и смрадном месте и привязаны
к столбу, а привязки сделаны из змий и на
груди (у вас) доска, на которой написано:"Сей есть ведомый покровитель нечестивых и агарян"[
«Неужели это правда?» подумал Левин и оглянулся на невесту. Ему несколько сверху виднелся ее профиль, и по чуть заметному движению ее губ и ресниц он знал, что она почувствовала его взгляд. Она не оглянулась, но высокий сборчатый воротничок зашевелился, поднимаясь
к ее розовому маленькому уху. Он видел, что вздох остановился в ее
груди, и задрожала маленькая рука в высокой перчатке, державшая свечу.
Корсунский поклонился, выпрямил открытую
грудь и подал руку, чтобы провести ее
к Анне Аркадьевне.
— Да, ты овладел мною, и я твоя, — выговорила она наконец, прижимая
к своей
груди его руку.
— Ну, я рада, что ты начинаешь любить его, — сказала Кити мужу, после того как она с ребенком у
груди спокойно уселась на привычном месте. — Я очень рада. А то это меня уже начинало огорчать. Ты говорил, что ничего
к нему не чувствуешь.
Она села
к письменному столу, но, вместо того чтобы писать, сложив руки на стол, положила на них голову и заплакала, всхлипывая и колеблясь всей
грудью, как плачут дети.
«Разумеется», повторил он, когда в третий раз мысль его направилась опять по тому же самому заколдованному кругу воспоминаний и мыслей, и, приложив револьвер
к левой стороне
груди и сильно дернувшись всей рукой, как бы вдруг сжимая ее в кулак, он потянул за гашетку.
Он стоял пред ней с страшно блестевшими из-под насупленных бровей глазами и прижимал
к груди сильные руки, как будто напрягая все силы свои, чтобы удержать себя. Выражение лица его было бы сурово и даже жестоко, если б оно вместе с тем не выражало страдания, которое трогало ее. Скулы его тряслись, и голос обрывался.
— Боже мой! Прости меня! — всхлипывая говорила она, прижимая
к своей
груди его руки.
Сергей Иванович давно уже отобедал и пил воду с лимоном и льдом в своей комнате, просматривая только что полученные с почты газеты и журналы, когда Левин, с прилипшими от пота ко лбу спутанными волосами и почерневшею, мокрою спиной и
грудью, с веселым говором ворвался
к нему в комнату.
— Пожалуйста, не пугайся, ничего. Я не боюсь нисколько, — увидав его испуганное лицо, сказала она и прижала его руку
к своей
груди, потом
к своим губам.
В это время Степан Аркадьич, со шляпой на боку, блестя лицом и глазами, веселым победителем входил в сад. Но, подойдя
к теще, он с грустным, виноватым лицом отвечал на ее вопросы о здоровье Долли. Поговорив тихо и уныло с тещей, он выпрямил
грудь и взял под руку Левина.
Он отвернулся, пока Лизавета Петровна устраивала его
к непривычной
груди.
Прошло минут пять; сердце мое сильно билось, но мысли были спокойны, голова холодна; как я ни искал в
груди моей хоть искры любви
к милой Мери, но старания мои были напрасны.
Не доезжая слободки, я повернул направо по ущелью. Вид человека был бы мне тягостен: я хотел быть один. Бросив поводья и опустив голову на
грудь, я ехал долго, наконец очутился в месте, мне вовсе не знакомом; я повернул коня назад и стал отыскивать дорогу; уж солнце садилось, когда я подъехал
к Кисловодску, измученный, на измученной лошади.
— Спаситель мой! — сказал Чичиков и, схвативши вдруг его руку, быстро поцеловал и прижал
к груди. — Бог да наградит вас за то, что посетили несчастного!
Он, глубоко вздохнув и как бы чувствуя, что мало будет участия со стороны Константина Федоровича и жестковато его сердце, подхватил под руку Платонова и пошел с ним вперед, прижимая крепко его
к груди своей. Костанжогло и Чичиков остались позади и, взявшись под руки, следовали за ними в отдалении.
Проворный пес, именем Азор, облобызавши Ярба, подбежал
к Платонову, лизнул проворным языком ему руки, вскочил на
грудь Чичикова с намереньем лизнуть его в губы, но не достал и, оттолкнутый им, побежал снова
к Платонову, пробуя лизнуть его хоть в ухо.
Но я теперь должен, как в решительную и священную минуту, когда приходится спасать свое отечество, когда всякий гражданин несет все и жертвует всем, — я должен сделать клич хотя
к тем, у которых еще есть в
груди русское сердце и понятно сколько-нибудь слово «благородство».
На
грудь кладет тихонько руку
И падает. Туманный взор
Изображает смерть, не муку.
Так медленно по скату гор,
На солнце искрами блистая,
Спадает глыба снеговая.
Мгновенным холодом облит,
Онегин
к юноше спешит,
Глядит, зовет его… напрасно:
Его уж нет. Младой певец
Нашел безвременный конец!
Дохнула буря, цвет прекрасный
Увял на утренней заре,
Потух огонь на алтаре!..
«Ну, что соседки? Что Татьяна?
Что Ольга резвая твоя?»
— Налей еще мне полстакана…
Довольно, милый… Вся семья
Здорова; кланяться велели.
Ах, милый, как похорошели
У Ольги плечи, что за
грудь!
Что за душа!.. Когда-нибудь
Заедем
к ним; ты их обяжешь;
А то, мой друг, суди ты сам:
Два раза заглянул, а там
Уж
к ним и носу не покажешь.
Да вот… какой же я болван!
Ты
к ним на той неделе зван...
Наталью Николаевну я уважаю и люблю, Николай, — сказал он, прикладывая руку
к груди, — да что она?.. ее воля в этом доме все равно, что вот это, — при этом он с выразительным жестом кинул на пол обрезок кожи.
Она другой рукой берет меня за шею, и пальчики ее быстро шевелятся и щекотят меня. В комнате тихо, полутемно; нервы мои возбуждены щекоткой и пробуждением; мамаша сидит подле самого меня; она трогает меня; я слышу ее запах и голос. Все это заставляет меня вскочить, обвить руками ее шею, прижать голову
к ее
груди и, задыхаясь, сказать...
Рыженькая лошадка, на которой ехал папа, шла легкой, игривой ходой, изредка опуская голову
к груди, вытягивая поводья и смахивая густым хвостом оводов и мух, которые жадно лепились на нее.
Эта простая мысль отрадно поразила меня, и я ближе придвинулся
к Наталье Савишне. Она сложила руки на
груди и взглянула кверху; впалые влажные глаза ее выражали великую, но спокойную печаль. Она твердо надеялась, что бог ненадолго разлучил ее с тою, на которой столько лет была сосредоточена вся сила ее любви.
Она столько раз принималась целовать и крестить Володю, что — полагая, что она теперь обратится ко мне, — я совался вперед; но она еще и еще благословляла его и прижимала
к груди. Наконец я обнял ее и, прильнув
к ней, плакал, плакал, ни о чем не думая, кроме своего горя.
Но когда подвели его
к последним смертным мукам, — казалось, как будто стала подаваться его сила. И повел он очами вокруг себя: боже, всё неведомые, всё чужие лица! Хоть бы кто-нибудь из близких присутствовал при его смерти! Он не хотел бы слышать рыданий и сокрушения слабой матери или безумных воплей супруги, исторгающей волосы и биющей себя в белые
груди; хотел бы он теперь увидеть твердого мужа, который бы разумным словом освежил его и утешил при кончине. И упал он силою и воскликнул в душевной немощи...
Над ней посмеивались, говоря: «Она тронутая, не в себе»; она привыкла и
к этой боли; девушке случалось даже переносить оскорбления, после чего ее
грудь ныла, как от удара.
Из заросли поднялся корабль; он всплыл и остановился по самой середине зари. Из этой дали он был виден ясно, как облака. Разбрасывая веселье, он пылал, как вино, роза, кровь, уста, алый бархат и пунцовый огонь. Корабль шел прямо
к Ассоль. Крылья пены трепетали под мощным напором его киля; уже встав, девушка прижала руки
к груди, как чудная игра света перешла в зыбь; взошло солнце, и яркая полнота утра сдернула покровы с всего, что еще нежилось, потягиваясь на сонной земле.
Она болезненно чувствовала прекрасную обособленность сына; грусть, любовь и стеснение наполняли ее, когда она прижимала мальчика
к груди, где сердце говорило другое, чем язык, привычно отражающий условные формы отношений и помышлений.
Пульхерия Александровна молча обнимала его, прижимала
к своей
груди и тихо плакала.
Детей же маленьких у нас трое, и Катерина Ивановна в работе с утра до ночи, скребет и моет и детей обмывает, ибо
к чистоте сызмалетства привыкла, а с
грудью слабою и
к чахотке наклонною, и я это чувствую.
Вошел доктор, аккуратный старичок, немец, озираясь с недоверчивым видом; подошел
к больному, взял пульс, внимательно ощупал голову и с помощью Катерины Ивановны отстегнул всю смоченную кровью рубашку и обнажил
грудь больного.
— Нет, это не я! Я не брала! Я не знаю! — закричала она разрывающим сердце воплем и бросилась
к Катерине Ивановне. Та схватила ее и крепко прижала
к себе, как будто
грудью желая защитить ее ото всех.
Соня упала на ее труп, обхватила ее руками и так и замерла, прильнув головой
к иссохшей
груди покойницы. Полечка припала
к ногам матери и целовала их, плача навзрыд. Коля и Леня, еще не поняв, что случилось, но предчувствуя что-то очень страшное, схватили один другого обеими руками за плечики и, уставившись один в другого глазами, вдруг вместе, разом, раскрыли рты и начали кричать. Оба еще были в костюмах: один в чалме, другая в ермолке с страусовым пером.
Катерина (подбегает
к нему и падает на шею). Увидела-таки я тебя! (Плачет на
груди у него).
Что бы со мною ни было, верь, что последняя моя мысль и последняя молитва будет о тебе!» Маша рыдала, прильнув
к моей
груди.
В той комнате незначащая встреча:
Французик из Бордо, надсаживая
грудь,
Собрал вокруг себя род веча
И сказывал, как снаряжался в путь
В Россию,
к варварам, со страхом и слезами;
Приехал — и нашел, что ласкам нет конца...
В противоположном углу горела лампадка перед большим темным образом Николая чудотворца; крошечное фарфоровое яичко на красной ленте висело на
груди святого, прицепленное
к сиянию; на окнах банки с прошлогодним вареньем, тщательно завязанные, сквозили зеленым светом; на бумажных их крышках сама Фенечка написала крупными буквами «кружовник»; Николай Петрович любил особенно это варенье.
Он быстро обернулся, бросил на нее пожирающий взор — и, схватив ее обе руки, внезапно привлек ее
к себе на
грудь.
Он приподнялся и хотел возвратиться домой; но размягченное сердце не могло успокоиться в его
груди, и он стал медленно ходить по саду, то задумчиво глядя себе под ноги, то поднимая глаза
к небу, где уже роились и перемигивались звезды.
Она вертела в пальцах тонкий стебелек полевого цветка, легкая мантилья спустилась ей на локти, и широкие серые ленты шляпы прильнули
к ее
груди.
Он стал обнимать сына… «Енюша, Енюша», — раздался трепещущий женский голос. Дверь распахнулась, и на пороге показалась кругленькая, низенькая старушка в белом чепце и короткой пестрой кофточке. Она ахнула, пошатнулась и наверно бы упала, если бы Базаров не поддержал ее. Пухлые ее ручки мгновенно обвились вокруг его шеи, голова прижалась
к его
груди, и все замолкло. Только слышались ее прерывистые всхлипыванья.
Самгин, не отрываясь, смотрел на багровое, уродливо вспухшее лицо и на
грудь поручика; дышал поручик так бурно и часто, что беленький крест на
груди его подскакивал. Публика быстро исчезала, — широкими шагами подошел
к поручику человек в поддевке и, спрятав за спину руку с папиросой, спросил...
Придя
к себе, он запер дверь, лег и пролежал до вечернего чая, а когда вышел в столовую, там, как часовой, ходила Спивак, тонкая и стройная после родов, с пополневшей
грудью. Она поздоровалась с ласковым равнодушием старой знакомой, нашла, что Клим сильно похудел, и продолжала говорить Вере Петровне, сидевшей у самовара...
Если б Варвара была дома — хорошо бы позволить ей приласкаться. Забавно она вздрагивает, когда целуешь
груди ее. И — стонет, как ребенок во сне. А этот Гогин — остроумная шельма, «для пустой души необходим груз веры» — неплохо! Варвара, вероятно, пошла
к Гогиным. Что заставляет таких людей, как Гогин, помогать революционерам? Игра, азарт, скука жизни? Писатель Катин охотился, потому что охотились Тургенев, Некрасов. Наверное, Гогин пользуется успехом у модернизированных барышень, как парикмахер у швеек.