Взмах черного крыла. Часть 2. Белокрылая императрица

Вера Павловна Окишева, 2019

Водоворот событий все ускоряется, затягивая в свои глубины тех, за кого Тина готова бороться до последнего – ее брата, похищенного черным драконом, ее отца и Гетера, арестованного императором, как изменника и предателя государственных интересов за то, что пытался помирить и найти компромисс между двумя противоборствующими сторонами. Все тщательно продуманные планы мужчин нечаянно нарушает сама Тина, неосознанно проведя ритуал, сделавший ее волею богов новой императрицей.

Глава 10

— Тина, нет! — крик Гетера ещё стоял в моих ушах, даже когда Мин оттолкнул меня от себя, оглядывая незнакомую комнату. Мама сделала ремонт в моей спальне!

— Ты предательница! — выкрикнул брат, указывая на меня пальцем. — Тина, я был так рад тебя видеть! Как ты могла пойти против меня и отца!

— Это ты предатель, — тихо произнесла, садясь на незнакомую кровать.

Я предпочитала стены голубого тона, а теперь они были бежевые с коричневыми полосами. Нежного персикового цвета тюлевые шторы скрывали окна и заснеженную улицу. На потолке красовалась люстра в виде цветка, напротив кровати на стене висело зеркало, а в нём отражались мы с Мином в непривычных для нашего мира одеждах.

— Что? Что ты сказала? Я никого не предавал! — орал на меня брат, пыша гневом. — А ты оказалась заодно с изменником Гетером!

Упоминание имени советника резануло по нервам. Я до сих пор не могла понять его. Он рисковал собой, чтобы я могла забрать брата, но не хотел, чтобы я уходила из Тенгара. На что он рассчитывал? Что планировал? Слёзы тяжёлыми каплями упали мне на руки. Что за невозможный мужчина.

— Ты предал маму, — тихо ответила брату, не глядя на него.

Мин ходил взад и вперёд передо мной, но хоть попыток не предпринимал напасть на меня. Я тяжело вздохнула, брат остановился, присел возле меня, заглядывая в лицо.

— О чём ты говоришь, Тина? Я никого не предавал. Ты должна была остаться с ней. Ты должна была заменить ей меня.

Я горько рассмеялась, стирая брызнувшие слёзы.

— Мин, очнись, как я могла заменить ей тебя? Ты вылитая копия отца, ты плод их любви.

— Тина, я напоминание об отце, ты права. Я приношу ей боль, когда она смотрит на меня, она вспоминает его, того, кто её бросил!

Я обняла руками лицо брата, целуя его в лоб, прикрыв глаза, понимая, как ему было больно всё это время.

— Глупый. Мама любит нас. Она счастлива быть нашей матерью. Да, ей пришлось нелегко растить нас, но отец тоже был не прав, украв у нас тебя. Мы же любим тебя, Мин. Нам без тебя плохо.

Тёплые ладони накрыли мои, Мин всматривался в мои глаза, а я с улыбкой вспоминала, каким он был малышом.

— Отец отнял у тебя годы, Мин. Ты теперь такой взрослый, что я даже не знаю, как себя с тобой вести. Мой маленький братец теперь стал моим сверстником.

Мин ответил на мою улыбку, явно смущаясь.

— Тин, прости, но ты должна понять, что наш отец император.

Я покачала головой, тихо шепнула:

— Он нам не отец. Он бросил нас, когда мы были детьми, когда мы нуждались в нём и его любви. Он не отец, Мин. Ты для него запасной вариант на случай, если императрица не родит.

Мин нахмурился, а я уже рыдала навзрыд.

— Наша мама, вот кого мы с тобой предали. Она верила нам, любила, а мы оба бросили её.

— Тина, Тиночка, она не помнит меня. И лучше нам вернуться в Тенгар. Нам здесь не место!

— Вспомнит, обязательно вспомнит, я обещаю, — шептала ему, прижимая нас лбами. — Вот увидишь.

Я слышала шаги и боялась этого момента. Во мне не было уверенности, что она вспомнит. Ведь это только теория, на практике всё может пойти иначе.

Мы с Мином замерли, он замотал головой, жалобно глядя на меня и сжимая мои пальцы. Я разделяла его сомнения, но не могла отступиться. Она наша мама.

Дверь открылась, мы одновременно повернулись в её сторону. Нашу маму было не узнать. Она похорошела, новая вязаная кофта сменила старую, застиранную. Брючный костюм и пушистые тапочки, которые я подарила ей на прошлое Рождество. Точнее, я прислала ей денег, а покупала она сама.

— Кто вы? — настороженно спросила мама, а мы с Мином переглянулись.

Брат нервно встал, затем, потирая лоб, отошёл к окну.

— Я же говорил, она не помнит, — вспылил Мин, а я поднялась с кровати и, улыбаясь маме, призвала силу, чтобы развеять заклинание Гетера. Свет с моих пальцев сорвался и медленно подплыл к маме, чтобы затем резко впитаться в области груди, там, где было сердце, там, где жила душа. Мама пошатнулась, и я ухватила её за руку, не давая ей упасть, усадила на кровать.

— Мам, прости нас, — тихо произнесла, оглядываясь на Мина.

— Мама? — удивлённо переспросила давшая жизнь нам с братом.

— Да, ты наша мама. Нам нужно было уехать, и вот мы, наконец, дома.

Мама внимательно смотрела на меня и Мина, пыталась вспомнить, хмуря брови, и тёрла виски, словно её мучала головная боль.

— Я Тина, твоя дочь, а это Мин — сын.

Я махнула брату рукой, чтобы подошёл.

— Тина, не стоит, — попытался вразумить меня он, но всё же подошёл, подпёр спиной стену возле дверей. — Я всё равно здесь не останусь.

— Но и уходить вот так вот нельзя.

— Отец сказал, что так будет лучше для неё, здесь стражи. Ты же знаешь о них.

Мама дёрнулась от его слов и принялась изучающе рассматривать брата.

— Мин, помолчи. Я всё равно считаю, что мама должна выбирать сама.

— Тина, открой глаза! — тихо потребовал брат. — Отец придёт за нами. Ты всё равно проиграла.

Я недоумённо обернулась к нему.

— Мин, ты о чём думаешь? Я тебе объясняю, что нельзя вот так вот бросать мать, стирать ей память, решать за неё, хочет она помнить о нас или нет. Кто решил, что ей будет лучше? — встав с кровати, я наступала на брата, который, кажется, так и не понял, зачем я это всё делаю. — Вы, мужчины, заигрались! Вам не понять, каково это — родить детей, а потом забыть о них. Отец сам бессердечный монстр и превращает тебя в такого же. Ты понимаешь, что я это делаю для тебя? Ты обязан помнить о том, что у тебя есть мы с мамой. Мы же любим тебя не за то, что ты наследник, а за то, что ты у нас есть, — я перевела дыхание и готова была разреветься, так как Мин оставался глух к моим словам. — Мин, я бросила всё ради того, чтобы вернуть тебя домой. Там ад, самый настоящий ад. Ты хоть понимаешь, что оборотни все лгут и обманывают? Останься с нами, прошу.

— Тина, очнись. Отец заберёт нас всех. Он это уже озвучил. Разделается с твоим любовником и придёт забрать нас.

— Тина? — тихо позвала мама, медленно вставая с кровати. — Мин? О, мои детки. Мои солнечные, мои родные детки, — уже более уверенно повторила она, и я бросилась её обнимать, давая волю чувствам. Сколько раз я представляла себе этот момент. Мы с Мином и мама снова вместе.

— Сынок, — тихо позвала мама, и брат несмело подошёл, чтобы обнять нас с мамой. — Ты так вырос. Я помню тебя совсем маленьким. Ты пропал. Мы тебя с Тиной обыскались. Ты стал таким взрослым, а Тина не изменилась.

Я долго не могла прийти в себя, просила прощения у мамы, извинялась за то, что оставили её совсем одну. Мы сели на кровать и рассказывали маме о том, что произошло с нами. Оказывается, на Земле прошёл год. Целый год полного одиночества для мамы. Она с тёплой улыбкой гладила Мина по лицу, сокрушаясь, что не видела его взросления. Она не винила нас ни в чём и, конечно же, отца. Лишь шептала, что Мин вылитый он в юности.

Мне стало легче. А ещё я вспомнила про метку на своём лбу. Отчего-то она не привлекала внимание мамы и не рождала в ней вопросов. Но я всё равно постаралась скрыть уродующий лицо иероглиф магией. Мин сказал, что его не видно, если не использовать магическое зрение. Я заметила, как его коробили позорные метки Гетера, и слышала злость в его голосе. Но такова была цена, которую я заплатила, чтобы вернуть брата домой. Я ни о чём не сожалела. Просто гнала прочь тоску и воспоминания о чернооком соблазнителе.

Ближе к вечеру мы расположились с братом в гостиной, сидели на полу возле столика, игнорируя диван, как в детстве, а мама готовила ужин в столовой, поглядывая на нас через барный столик. Свою квартиру нам с Мином пришлось объединёнными усилиями обезопасить от нежданных гостей. Мин поставил ловушки, я занялась щитами, как охранными, так и боевыми, которые воспринимали своими только нас троих. Теперь в доме даже телепорт не сработает, если только его не активируем мы с братом. Мама хлопотала на кухне, всё никак не могла нарадоваться нашему прибытию. Заклинание забвения медленно развеивалось, и возвращались на свои места вещи, которые были связаны с нами. Я открыла семейный альбом и с облегчением погладила фотокарточку, где мы всей семьёй под рождественской ёлкой держим в руках подарки и улыбаемся. Поманила к себе Мина, показывая ему, что всё возвращается на круги своя. Полотно, которое так старался перекроить Гетер, рвалось, открывая истинную реальность.

— Тина, ты понимаешь или нет? Отец расправится с твоим Гетером и появится, чтобы забрать нас всех в Тенгар.

— Мин, если ты так хочешь вернуться к нему, пожалуйста. Только сам, добровольно, и попрощайся с мамой. Ты не представляешь, что я испытала, когда все вокруг стали забывать тебя, словно ты не существовал. Я не хочу повторения, это страшно, Мин.

Я шептала ему, чтобы мама не услышала. Неожиданно она попросила нас замереть и достала из коробки фотоаппарат, чтобы сделать снимок.

— Вы у меня такие красавцы выросли, — прижимая к груди фотоаппарат, мама еле сдерживала слёзы.

Мин опустил глаза, засопел. А я погладила его по спине и перелистнула очередную страничку семейной реликвии. Сделав пару снимков, мама вернулась на кухню, а брат расслабился, правда, вздрогнул, когда она позвала его.

— Мин, а когда отец появится? — вдруг спросила мама, беззаботно улыбаясь и помешивая соус. Я напряглась, кидая предупреждающий взгляд на брата. Но тот пожал плечами.

— Не знаю, мама.

Мы-то с ним знали, что там, в другом мире, мы оставили двух противоборствующих врагов. Кто из них выиграет, нам с братом не было известно. Мин переживал за императора, а я пыталась заставить его думать о маме. Как выяснилось, сам он не умеет пересекать границы миров, как и говорил Гетер. Поэтому он был вынужден сидеть и ждать отца. Мин шепнул, что если бы мог, давно бы перенёсся во дворец, так как считал, что император прав. Мин не видел своего места на Земле, а там, в Тенгаре, у него куда больше возможностей и новые друзья. Здесь же он старше своих сверстников и знакомых. Он не хотел начинать всё заново.

Что я могла ему сказать на это? Ничего. Я молчала и смотрела на то, как мама радостно улыбается нам, как она готовит, выставляя тарелки на стол, не позволяя нам ей помогать. Я ничего не говорила Мину, он должен был сам понять, что для следующего правителя Тенгара у него слишком слабый дар. Только теперь я начала понимать сомнения Гетера, которого пугал такой слабый наследник с неокрепшей психикой и отсутствием желания учиться. Возможно, он скоро ко всему придёт сам и поймёт, что нужно работать над собой. Вот и сейчас Мин мечтал вернуться и тихо упрашивал помочь ему.

А после маминого вопроса мне стало ещё горше. Неужели я всё напрасно сделала? Неужели никто не видит моих благих намерений? Почему мой брат не замечает, как мама ждёт отца, как она рада, что скоро вся семья будет в сборе? Полноценная семья. Весь этот год она страдала от одиночества, не понимала, почему ей так тяжело в пустой квартире. Она даже не пыталась завязать знакомства с мужчинами, чувствуя, что ждёт кого-то. Это навязчивое, вытягивающее душу ожидание неизвестно кого и чего. Мне оно тоже было знакомо, когда я жила в общежитии и смотрела на влюблённые парочки, но не могла заставить себя быть как все, раскрепощённой.

— Всё равно приготовлю и для него, — пробормотала мама, возвращая меня в реальность.

— Тинка, ты понимаешь, что причиняешь ей только боль, — зло зашипел на ухо брат, выплёскивая свою злость на меня. — Она же теперь его ждёт!

Я повернулась к нему лицом, выдерживая прямой взгляд прищуренных глаз, с грустью шепнула:

— Она всегда его ждала. Это любовь, Мин.

— Тина, чего ты добиваешься? — потребовал ответа брат, больно схватив меня за волосы, но так, чтобы со стороны это не было видно. — Что ты хочешь от меня? Я не останусь здесь, слышишь? Мне здесь неинтересно. А маме в Тенгаре не выжить. Ты понимаешь или нет, что ты творишь?

Я сглотнула, испуганно глядя на брата.

— Мин, — тихо позвала его, осознавая, что он может быть опасен. Он злился и видел причину своей неудачи во мне.

— К столу! — радостно позвала мама, разбивая напряжение, которое сковало моё тело.

Я оттолкнула от себя Мина, он, пошатнувшись, оперся руками о пол за спиной, стиснув зубы.

— Кто ты? — потрясённо шепнула я, понимая, что сдаюсь. Я не могла переубедить его ни в чём. — Я не растила из тебя такого эгоиста, который думает только о себе. Хочешь возвращаться в Тенгар — вали. Надеюсь, твой папочка будет любить тебя так же сильно, как мы с мамой. Но имей в виду, что я больше не полезу туда спасать тебя.

— Да кто тебя вообще просил меня спасать! — не сдержавшись, закричал брат, выдавая нас маме. — Мне было хорошо там. А здесь ты меня бросила! Я один был с кошмарами…

— Которые насылал твой дорогой папочка, желая поскорее забрать тебя! — рявкнула я, не давая ему закончить. — Он через страх пытался разбудить в тебе силу! — зашипела на него, хватая за тунику, встряхивая Мина, чтобы начал думать головой. — И он, между прочим, бросил нас в куда более сложный период жизни.

— Дети, перестаньте! Ну что вы как не родные! — запричитала мама, подбежав к нам из кухни. Я поднялась с пола, надеясь, что Гетер свой бой выиграл, в отличие от меня. Не ожидала, что всё обернётся так. — Тина, что на тебя нашло? Мин же ещё маленький!

— Нет, мама. Он уже вполне взрослый парень. Ему уже девятнадцать. Он больше не наш одиннадцатилетний малыш, а злобный переросток, считающий, что жизнь в этой дыре — отстой, куда лучше в императорском дворце, где тебе и нос подотрут, и жо…

— Тина! — крикнула мама и отвесила мне подзатыльник. Это произошло так привычно, что я рассмеялась, потирая макушку. — Сколько раз говорила не выражаться в моём доме!

— Мама, прости, — тихо шепнула и обняла её за шею. — Прости, я больше так не буду.

Даже в двадцать я для неё остаюсь несмышлёным подростком. Зажмурившись, я почувствовала тепло, исходящее от мамы — родное солнце, энергия, согревающая, успокаивающая и такая манящая. Стоит только чуть-чуть прикоснуться губами и можно насытиться этим нектаром.

— Тина! — предупреждающе крикнул Мин и оттолкнул меня от мамы. — Ты рехнулась? Это же мама! Ты не собиралась же ею питаться?

— Что? — опешила я, отступая от развеселившейся мамочки, которая всплеснула руками, причитая:

— Вы у меня совсем голодные. Садитесь скорее к столу. Совсем уморила я вас. Мин, садись скорее, — указала она брату, а меня подтолкнула в спину, чуть ли не силой усаживая на стул.

Я же смотрела на Мина, который крутил у виска пальцем. Сжав амулет, спрятанный под тканью платья, пыталась понять, что сейчас хотела сделать. Я воспринимала маму как что-то очень вкусное, и это не потому, что от неё пахло моими любимыми спагетти. Нет. Она сама очень вкусно пахла.

— О боже, — в ужасе выдохнула, чувствуя, что превращаюсь в монстра.

Мин увидел моё раскаяние и, кажется, успокоился, стал развлекать маму разговорами, давая мне время прийти в себя. Мои же мысли вернулись к беседам с Гетером, который не раз говорил, что люди для тенгарцев очень большое искушение. Я помнила тот ужас, который охватил меня, когда в аудитории двое хотели меня попробовать. Во мне слишком много стало от отца.

— Тина, почему ты не ешь? — забеспокоилась мама, и мне пришлось схватить вилку и попробовать её коронное блюдо.

Я поблагодарила, стыдясь взглянуть ей в лицо, ведь если бы Мин меня не остановил, я бы выпила её, попробовала бы на вкус её свет. Тошнота подступила к горлу. Я, извинившись, бросилась в туалет, где долго просидела, глотая слёзы. Нужно научиться контролировать себя. Там, среди тенгарцев, я не чувствовала нужды испить человека. Так почему сейчас?

Мин постучал, спросил, как моё самочувствие. Оглядывая небольшую светлую комнату, мысленно дала себе зарок так не подставляться. Теперь я на Земле и буду жить среди людей.

Открыв дверь, тихо спросила у Мина:

— Ты чувствуешь жажду, когда смотришь на неё?

— Нет конечно, — возмутился брат, а затем добавил еле слышно: — В тебе слишком много от тенгарки. Тебя даже полукровкой не назвать.

— Глупости, я такая же, как и ты, — буркнула, проходя мимо него в гостиную, но Мин преградил рукой мне дорогу, нависнув и обдав ухо жарким шёпотом:

— Я в этом уже сомневаюсь. Ты изменилась, Тина.

— Как и ты, — не осталась в долгу.

Тенгар круто изменил нас обоих. И глядя в холодные глаза брата, понимала, что он видит во мне врага, соперника и опасность.

— Как и я, — спокойно согласился со мной брат, прижимая меня к стене. — Только я не бросаюсь на родную мать, желая её испить. Ещё раз так сделаешь, я буду вынужден…

— Я поняла, — опустив стыдливо глаза, оттолкнула от себя зарвавшегося брата. Он был прав, я тоже стала бы защищать маму, если бы вдруг заметила гастрономический интерес к ней у Мина. Я обиделась не на него, а на себя. Нужно брать себя в руки.

Мин хмыкнул и направился вдоль по коридору, оставляя меня одну с моими угрызениями совести. Прикрыв глаза, попыталась успокоиться. Мама не должна догадаться ни о чём. Я не могу причинить ей вред. Я справлюсь. Сглотнув подступивший ком непролитых слёз, открыла глаза. Тёмный коридор помогал спрятаться от жестокой реальности, но вечно скрывать не получится — найдут.

— А где Тина? С ней всё в порядке? — услышала я голос мамы и поспешила в столовую.

Присоединившись к ним, я принялась за еду, наблюдая, как Мин старается угодить маме, рассказывая с большим энтузиазмом о дворце, об отце. Я с грустью слушала, давая ему выговориться. Я надеялась, что даже если он и зол на меня, то это ненадолго. Чтобы не отвлекать никого от разговоров, подала всем чай. Разливая горячую воду по чашкам, поглядывала на тёмную улицу, где горели фонари и иллюминация соседних домов. Скоро Рождество. Декабрь подходил к концу. Раньше я ждала чуда, а теперь это чудо было у меня в крови, я сама могла создавать его. Раскрыв ладонь, выпустила на свободу бабочку, которая, медленно взмахивая крыльями, стала порхать перед моим лицом.

— Тина! — окликнул меня Мин, я обернулась к ним с мамой с кружками в руках. Подошла и поставила, а мама с восторгом смотрела на светлую кроху.

— Какая прелесть! — выдохнула она, протягивая руку. Бабочка, подчиняясь моей воле, присела на палец мамы, чтобы в ту же секунду вновь взлететь. — Что это?

— Светлячок, — пробурчал Мин, явно недовольный моим поступком.

— Какой же это светлячок? Это же бабочка.

— Ну, это заклинание небольшого сгустка света, чтобы не было темно. Его можно сделать любой формы, — Мин объяснял маме, а я вернулась за своей кружкой к кухонному шкафу, бросая взгляд в окно. Кого я жду? Неужели надеюсь, что он придёт за мной? Потерев метку на правом запястье, взялась за кружку, мысленно ругая себя. Опять эта наивность, опять ожидание чуда. Но оно не произойдёт, пока я сама не приложу к этому усилий.

Я села за стол, слушая восторги мамы и глядя, как Мин создаёт таких же бабочек. Только они были иной формы и не так ярко светили. Они были не золотые, как у меня, а белые. И на фоне его светлячков мой выделялся.

— Это волшебно и прекрасно, — похвалила мама Мина, по привычке взъерошив волосы на его макушке.

— Ну, мама, — обиженно протянул он, пытаясь пятернёй вернуть порядок.

Я, улыбаясь, выдохнула. Как же хорошо дома. Я так скучала по этой семейной идиллии. Спать расходились каждый в свою спальню. Мир вернул прежнее состояние нашим с Мином комнатам. Мои привычные голубые обои со временем потеряли вид, но тем не менее я с большим удовольствием забралась под одеяло после душа, переодевшись в старую, поношенную тунику, которая заменяла мне пижаму. Прикрыв глаза, легла на бок. Мама осторожно прошла по коридору, со скрипом приоткрыла дверь и тихо пожелала спокойной ночи.

— Спокойной, мама, — так же шёпотом отозвалась я, улыбаясь.

Всё возвращается на круги своя. Я дома. Мама вспомнила нас и ведёт себя, как раньше. Даже Мин к концу ужина словно оттаял, больше смеялся и веселил нас. Мама прошла в его спальню, я услышала, как она и ему пожелала спокойной ночи, он так же ответил, как и я. Может, он передумает? Поймёт, что ему не место в Тенгаре?

Я проснулась от ощущения гнетущего чужого взгляда. Открыв глаза, не сразу в темноте разглядела Мина. Он стоял возле кровати тёмным силуэтом.

— Что случилось, Мин? — испуганно спросила у него, садясь на постели.

Но вместо ответа брат забрался ко мне под одеяло, пока я включала ночник.

— Эй, — рассмеялась я, глядя на то, как брат устраивается на моей подушке, свою он, конечно же, не взял. — Ты уже взрослый, Мин.

— Ложись, — приказал мне брат, нисколько не улыбаясь. Я усмехнулась, поправила на его плече одеяло и, выключив свет, легла.

Через несколько долгих минут молчания Мин решил поговорить.

— Тина, ты честно не хочешь свергнуть отца?

— Зачем мне это? — тихо вернула ему вопрос.

— Чтобы занять его место, — отозвался Мин.

— Я появилась в Тенгаре только чтобы вернуть тебя. Мне вообще тот мир не понравился. Я всегда хотела обратно домой.

— Почему? — тихо спросил Мин. — Ты же можешь там иметь всё, что угодно.

Я видела, как блестят его глаза, слышала, как он дышит. Словно в детстве, только в этот раз всё было иначе. Я чувствовала смущение, ведь брат уже взрослый мужчина, и я не его мама.

— Кроме спокойствия и любви. Мин, оглянись. Здесь нам с тобой ничего не угрожает, здесь всё привычно и понятно. А там? Каждый норовит ударить тебя в спину. Каждый ищет выгоду. И главное, Мин, я женщина, а там… Ты же знаешь, какое место там занимают женщины.

— Нормальное место, — пробурчал Мин, отворачиваясь. — Женщина должна быть кроткой и слушаться своего мужчину.

— Ну-ну, — я тихо рассмеялась. — Поверь, укрощать строптивых намного приятнее и интереснее. Мужчины по натуре воины, и вам нужна победа, а если ты приказываешь, и она выполняет, какая тут победа? Это самоутверждение, не более того. А вот именно страсть, любовь, этого ты не найдёшь в Тенгаре. Настоящую, искреннюю любовь.

— А ты любишь своего Ликарда? — обернувшись, спросил Мин.

Я замолчала, разглядывая потолок, на котором, сквозь щель задёрнутых штор, лежала дорожка света.

— Разве можно полюбить того, кому ты не доверяешь? — опять вернула вопрос, чтобы не признаваться самой себе, не поддаваться минутной слабости. Я держала все чувства под замком.

— Знаешь, глядя на маму, я не хочу любить, — тихо признался брат, отворачиваясь от меня. — Любовь приносит боль.

Я рассмеялась, обняла брата, тихо шепнув:

— Если любовь взаимна, она прекрасна! Она чудесна! Она дарит крылья счастья, и весь мир для тебя становится раскрашенным в миллиарды ярких оттенков. Поверь, я хочу влюбиться. Хочу встретить свою любовь и испытать её.

Мин усмехнулся, а я, полежав, обнимая его, перевернулась на другой бок, стала разглядывать улицу в щель между шторами. Снова пошёл снег, и белые хлопья окрашивались от уличного фонаря в оранжевый цвет. А душа моя ныла. Ведь я, кажется, уже встретила свою любовь и отказалась от неё, как отец в своё время.

Прикрыв глаза, постаралась уснуть.

Наутро Мина со мной уже не было, зато по квартире витал соблазнительный аромат жареных тостов и кофе. Потянувшись, я пожелала себе доброго утра. Выбравшись из кровати, отдёрнула шторы, полюбовалась заснеженной улицей. Сосед через дорогу уже чистил крыльцо. Мистер Макентин всегда первым наряжал своё крыльцо перед праздниками, надеясь, что его подросшие внуки приедут к нему. Это не всегда происходило, и порой моя мама заставляла нас с Мином идти с ней в гости к соседу, чтобы скрасить его старческое одиночество.

В спальне было холодновато, и ноги быстро замёрзли. Я переоделась в вязаное платье, натянув тёплые колготки и носки. Поправляя ворот, вошла в столовую, замечая отсутствие брата. Мама наливала себе кофе, явно куда-то собираясь, так как на ней была светлая блузка и строгая тёмная юбка, а волосы убраны в пучок на затылке.

— Доброе утро, мама.

Она оглянулась, улыбнувшись, кивнула в ответ. Взяла ещё одну кружку и налила мне кофе, даже не спрашивая, буду или нет, так как знала, что буду.

— Тина, я на работу, а ты за старшую. Мин ещё спит, всю ночь бродил, только под утро уснул.

Я села за стол, приняла из рук мамы чашку с горячим кофе, добавила сливок и сахара, слушая вполуха, но стоило ей сказать, что Мин всю ночь не спал, насторожилась. Мама села напротив меня, пригубила кофе.

— Тина, это ведь всё правда? Про магию, про Фае… про Фукарта, — она истерично хихикнула, качая головой, — даже имени его настоящего не знала. Неужели это всё правда?

Я кивнула, настороженно наблюдая за ней.

— Мина совершенно не узнать, — ещё тише шепнула она. — Он ждёт отца, а если он не придёт? Я столько лет его ждала, а он так и не показался мне на глаза. Почему, Тина?

Я грустно вздохнула, рассматривая поверхность кофе, заключённую в белых стенах кружки. Так и моя мама держала свою любовь в плену чувства долга. Она всю жизнь смотрела в окно и ждала, когда появится отец и наполнит её до самых краёв счастьем.

— У него есть жена, мама, — решила не давать ей ложных надежд и рассказать правду. — Он её не любит, просто он император и должен был жениться. Но брак неудачный. Императрица не может ему родить, поэтому его отпустили на Землю, чтобы здесь он очаровал человеческую женщину, и она ему родила бы наследника. Что он и сделал. Гетер говорит, что он тебя любил, но долг перед империей призвал его обратно, а я не верю. Если бы по-настоящему любил, то остался бы с тобой, с любимой.

Мама натянуто улыбнулась. В её глазах даже слёзы не заблестели, в отличие от меня. Она у меня сильная женщина, прекрасно понимающая ситуацию с отцом. Наверное, она всегда знала, что он не вернётся, просто продолжала ждать по привычке, не желая расставаться со светлым чувством. Ведь некоторые любят раз и на всю жизнь.

— А кто такой Гетер? Мин сказал, что у тебя появился мужчина, а ты об этом молчишь, — решила сменить тему мама, да неудачно. Я вновь взглянула на свои метки на запястьях, погладила их пальцем.

— Помнишь, когда мы ходили на опознание тела мальчика, там, в морге, был азиат по фамилии Ли?

— Я с трудом помню те дни, — потирая лоб, призналась она. Я прекрасно понимала её состояние, да и постоянное внушение, видимо, не прошло даром. — Но, кажется, припоминаю: высокий, красивый, и волосы у него вились.

Я кивнула.

— Да, он, — тихо отозвалась, вспоминая, как впервые увидела его, и какое неизгладимое впечатление он на меня произвёл. Уже тогда я заметила, что вокруг него витала таинственная аура и чувствовалась властность. — Это и был Гетер, он помог мне вернуть Мина домой.

Мама, заглядывая мне в глаза, накрыла своими ладонями мои сцепленные в замок пальцы.

— Ты грустишь из-за него?

Вот она сила любой матери: чувствовать своего ребёнка, угадывать его настроение. Но я не должна была поддаваться, надо держаться. Иначе скачусь в истерику, запрусь в комнате и буду скулить от горя. А мне нужно выстоять. Нужно не показывать никому, как я жду его прихода, как прислушиваюсь к каждому лаю собак и карканью ворон.

Освободив свои руки, пригубила кофе, чтобы голос не подвёл.

— Я беспокоюсь о нём. То, что он затеял, опасно и, возможно, неисполнимо…

— Конечно, у него ничего не выйдет, — мстительно заявил Мин, неожиданно для нас с мамой появляясь в гостиной. Ему, в отличие от меня, не во что было переодеться, и он шёл в золотых одеяниях наследника горделивой походкой, вызывая во мне усмешку. — Отец сильнее твоего Ликарда. И поверь, он казнит его за измену.

— О, — выдохнула мама, оборачиваясь к Мину лицом. — Сынок, ты проснулся! Как ты? Выспался?

— Немного, мам, — Мин подошёл к ней и поцеловал в щёку, затем сходил к плите и налил себе чая, чтобы вернуться к столу и сесть рядом со мной.

Он схватил меня за руку, отодвинул рукав, чтобы полюбоваться на мои метки, усмехнулся и слишком уж нервно стал намазывать тост маслом.

Я поправила рукав, удивлённо глядя на брата. Он что же, по ним проверяет, жив Гетер или нет?

— Не ссорьтесь, и, Мин, слушайся сестру, — попросила мама и покинула столовую, чтобы одеться, готовясь к выходу.

— Ты же знаешь, здесь время идёт быстрее, чем там, — тихо произнесла я, оборачиваясь, чтобы проследить за тем, как мама надела куртку, поправила ворот, приподнимая его повыше, и прихватив сумку, кинула в неё ключи и телефон. Она помахала нам и покинула квартиру, впуская студёный воздух и ворох снежинок, которые от тепла развеялись.

— Знаю, — недовольно буркнул брат, с кислой миной жуя тост. — Как думаешь, сколько им потребуется времени?

Я пожала плечами, не желая даже думать о смерти одного из них. У меня не было ненависти к отцу в той степени, когда проклинают и мечтают о возмездии.

— Так и будем сидеть дома и ждать новостей из Тенгара? — насмешливо уточнил он, видя, что моё настроение не располагает к разговору, и желая довести меня, не иначе.

— По магазинам прошвырнёмся. Надо хоть телефоны прикупить. Да и тебя пора переодеть, долго ещё в этом нелепом наряде ходить собираешься?

Мин осмотрел свой тенгарский костюм наследника и согласился. Я даже опешила, думала, будет сопротивляться, но, видимо, и он считал, что золотая парча и шёлк не самые удачные ткани для нашей зимы.