Староста наш в канаву залез; старостиха в подворотне застряла, благим матом кричит, свою же дворную собаку так запужала, что та с цепи долой, да через плетень, да в лес; а Кузькин отец, Дорофеич, вскочил в овес, присел, да и давай
кричать перепелом: «Авось, мол, хоть птицу-то враг, душегубец, пожалеет».
Потом темная еловая аллея, обвалившаяся изгородь… На том поле, где тогда цвела рожь и
кричали перепела, теперь бродили коровы и спутанные лошади. Кое-где на холмах ярко зеленела озимь. Трезвое, будничное настроение овладело мной, и мне стало стыдно всего, что я говорил у Волчаниновых, и по-прежнему стало скучно жить. Придя домой, я уложился и вечером уехал в Петербург.
Подгорин взошел по лестнице на площадку и сел. Тотчас за забором была межевая канава с валом, а дальше было поле, широкое, залитое лунным светом. Подгорин знал, что как раз прямо, верстах в трех от усадьбы, был лес, и теперь ему казалось, что он видит вдали темную полосу.
Кричали перепела и дергачи; и изредка со стороны леса доносился крик кукушки, которая тоже не спала.
Там, между улицами, паслись стада, блистали подчас ряды косцов, мелькали жницы в волнах жатвы,
кричали перепел и коростель, соловей заливался в пламенных песнях и стон зарезанного умирал, неуслышанный.
Неточные совпадения
Все кругом быстро чернело и утихало, одни
перепела изредка
кричали.
Хоть бы
перепел где
крикнул.
Колосья тихо бьют вас по лицу, васильки цепляются за ноги,
перепела кричат кругом, лошадь бежит ленивой рысью.
Кузнечики трещали в порыжелой траве;
перепела кричали как бы нехотя; ястреба плавно носились над полями и часто останавливались на месте, быстро махая крылами и распустив хвост веером.
Перепела кричат с такою же горячностью и с такими же движениями, как дергуны.
Коростели перестают
кричать ранее
перепелов: в половине июля.
Он состоит из двух колен: сначала
перепел вавачет, то есть
кричит похоже на слоги ва-вва, ва-вва.
Молодые люди повернули прочь от реки и пошли по узкой и глубокой рытвине между двумя стенами золотой высокой ржи; голубоватая тень падала на них от одной из этих стен; лучистое солнце, казалось, скользило по верхушкам колосьев; жаворонки пели,
перепела кричали; повсюду зеленели травы; теплый ветерок шевелил и поднимал их листья, качал головки цветов.
Это его поощрило, и он попробовал мяукать; но мяуканье выходило у него не так хорошо; он
крикнул еще раз
перепелом, посмотрел на всех и умолк.
Весело кружились в небе, щебетали и пели ласточки и косаточки, звонко били
перепела в полях, рассыпались в воздухе песни жаворонков, надседаясь хрипло
кричали в кустах дергуны; подсвистыванье погонышей, токованье и блеянье дикого барашка неслись с ближнего болота, варакушки взапуски передразнивали соловьев; выкатывалось из-за горы яркое солнце!..
Эта стена, однако ж, не с неба свалилась и не из земли выросла. Мы имели свою интеллигенцию, но она заявляла лишь о готовности следовать приказаниям. Мы имели так называемую меньшую братию, но и она тоже заявляла о готовности следовать приказаниям. Никто не предвидел, что наступит момент, когда каждому придется жить за собственный счет. И когда этот момент наступил, никто не верит глазам своим; всякий ощупывает себя словно с
перепоя и, не находя ничего в запасе, кроме талантливости,
кричит: «Измена! бунт!»
А жаворонки заливаются неугомонно, перекликаются
перепела; и дергач
кричит так, будто в самом деле кто-то дергает за старую железную скобу.
Долго я не мог заснуть и все прислушивался к ночным звукам: коровы и лошади где-то сильно и тяжело вздыхали, переступали ногами, ворочались и время от времени тяжело и густо шлепали,
перепела кричали в далеких росистых овсах, скрипел своим деревянным скрипом неутомимый дергач.
До солнечного восхода она веселится. Ясно горят звезды в глубоком темно-синем небе, бледным светом тихо мерцает «Моисеева дорога» [Млечный Путь.], по краям небосклона то и дело играют зарницы,
кричат во ржи горластые
перепела, трещит дерчаг у речки, и в последний раз уныло кукует рябая кукушка. Пришла лета макушка, вещунье больше не куковать… Сошла весна сó неба, красно лето на небо вступает, хочет жарами землю облить.
Иные певуны с иными песнями сменили их: только что закатится солнышко, в озимях
перепела затюкают, в дымящемся белом туманом болоте дергач [Болотная птица Rallus crex, иначе коростель.]
закричит, да на разные лады заведут любовные песни лягушки…
Арендатор хутора Низы Максим Горчаков, бердянский мещанин, ехал со своей молодой женой из церкви и вез только что освященный кулич. Солнце еще не всходило, но восток уже румянился, золотился. Было тихо…
Перепел кричал свои: «пить пойдем! пить пойдем!», да далеко над курганчиком носился коршун, а больше во всей степи не было заметно ни одного живого существа.
Все затихло, все замолкло; лишь кузнечики тянут неугомонные свои песни,
перепела во ржи перекликаются да дергач резким голосом
кричит на болоте.
Сухой Мартын изшатался и полуодурелый сошел с дерева, а вместо него мотался на бревне злой Дербак. Он сидел неловко; бревно его беспрестанно щемило то за икры, то за голени, и с досады он становился еще злее, надрывался, и не зная, что делать,
кричал, подражая
перепелу: «быть-убить, драть-драть, быть-убить, драть-драть». Высокие ели и сосны, замыкавшие кольцом поляну, гудели и точно заказывали, чтобы звучное эхо не разносило лихих слов.