Неточные совпадения
Кто видывал, как слушает
Своих захожих странников
Крестьянская семья,
Поймет, что ни работою
Ни вечною заботою,
Ни игом рабства долгого,
Ни кабаком самим
Еще
народу русскому
Пределы не поставлены:
Пред ним широкий путь.
Когда изменят пахарю
Поля старозапашные,
Клочки в лесных окраинах
Он пробует пахать.
Работы тут достаточно.
Зато полоски новые
Дают без удобрения
Обильный урожай.
Такая почва добрая —
Душа
народа русского…
О сеятель! приди!..
Затем, при помощи прочитанной еще в отрочестве по настоянию отца «Истории
крестьянских войн в Германии» и «Политических движений русского
народа», воображение создало мрачную картину: лунной ночью, по извилистым дорогам, среди полей, катятся от деревни к деревне густые, темные толпы, окружают усадьбы помещиков, трутся о них; вспыхивают огромные костры огня, а люди кричат, свистят, воют, черной массой катятся дальше, все возрастая, как бы поднимаясь из земли; впереди их мчатся табуны испуганных лошадей, сзади умножаются холмы огня, над ними — тучи дыма, неба — не видно, а земля — пустеет, верхний слой ее как бы скатывается ковром, образуя все новые, живые, черные валы.
Справно жил
народ, с тугим
крестьянским достатком.
Русаки — большие охотники до хлебной пищи, и потому ближайшие от деревень постоянно посещают хлебные гумна, даже ложатся в них на день и так бывают смелы, что, несмотря на ежедневные
крестьянские работы и на гам
народа и стук цепов, остаются спокойно на своих логовах.
Озими пышному всходу,
Каждому цветику рад,
Дедушка хвалит природу,
Гладит
крестьянских ребят.
Первое дело у деда
Потолковать с мужиком,
Тянется долго беседа,
Дедушка скажет потом:
«Скоро вам будет не трудно,
Будете вольный
народ!»
И улыбнется так чудно,
Радостью весь расцветет.
Радость его разделяя,
Прыгало сердце у всех.
То-то улыбка святая!
То-то пленительный смех!
Самое большое, чем он мог быть в этом отношении, это — пантеистом, но возвращение его в деревню, постоянное присутствие при том, как старик отец по целым почти ночам простаивал перед иконами, постоянное наблюдение над тем, как
крестьянские и дворовые старушки с каким-то восторгом бегут к приходу помолиться, — все это, если не раскрыло в нем религиозного чувства, то, по крайней мере, опять возбудило в нем охоту к этому чувству; и в первое же воскресенье, когда отец поехал к приходу, он решился съездить с ним и помолиться там посреди этого простого
народа.
— Православные! Слыхали вы о верных грамотах, в которых правда писалась про наше
крестьянское житье? Так вот — за эти грамоты страдаю, это я их в
народ раздавал!
Простой
народ еще держится кое-как русским богом; но русский бог, по последним сведениям, весьма неблагонадежен и даже против
крестьянской реформы едва устоял, по крайней мере сильно покачнулся.
Около конторы
народ по-прежнему стоял стена стеной, и по-прежнему это был
крестьянский люд. Выгнанный Осипом Иванычем бунтовщик был окружен целой толпой односельчан, с нетерпением ждавшей результатов ходатайства.
С тяжелым чувством оставляем мы прошлогоднюю литературу
крестьянского вопроса и обращаемся к другим близким к нему предметам, занимавшим в прошлом году нашу журналистику. Эти предметы — общинное владение, грамотность
народа и телесное наказание. К сожалению, и здесь мало отрадного.
Нет, мы предлагаем человеку, истинно любящему
народ наш, перебрать все, что было в прошлом году писано у нас по
крестьянскому вопросу, и, положа руку на сердце, сказать: так ли и о том ли следовало бы толковать литературе?..
Широкая площадь между церковью и старым господским домом сплошь была покрыта густыми толпами
народа. Во всей этой массе виднелись только одни мужские головы. Бабье и ребятенки жались больше по окраинам площади, поближе к избам и, промеж своих собственных разговоров, пассивно глазели на волнующуюся массу
крестьянского люда, над которой гудел, как шмелиный рой, какой-то смешанный, тысячеголосный говор.
Первой задачей, при совершившемся разрешении
крестьянского чили хлопского вопроса, которое разрешение, в принципе, является для нас, как для людей шляхетных, все-таки фактом весьма печальным, — должно быть с нашей стороны старание поселить в
народе недоверие к правительству и затем возбудить ненависть и вражду к нему.
Чужим здоровьем болея, мир-народ говорил: «Они-ста теперь стали купцы, для чего же на нашей на мирской земле сидят и тем
крестьянскому обчеству́ чинят поруху?
Затем, вечером, редакции третьей газеты Кишенский дал напечатать корреспонденцию, в которой восхвалялся здравый смысл
народа, не поддавшегося наущениям попа и двух агитаторов, из которых один, чиновник П-ров, даже имеет власть в
крестьянских делах. «Как жаль, — заключил он эту заметку, — что в назначении к подобным должностям у нас не соблюдается вся осторожность, которая была бы здесь так уместна».
Этого не сделали ни славянофилы, по-тогдашнему распинавшиеся за
народ (ни Самарин, ни Аксаковы, ни Киреевские, ни Кошелевы), ни И.С.Тургенев, ни М.Е.Салтыков, жестокий обличитель тогдашних порядков, ни даже К.Д.Кавелин, так много ратовавший за общину и поднятие
крестьянского люда во всех смыслах.
Новое русское коммунистическое государство тоже автократично и тоже имеет корни в верованиях
народа, в новых верованиях рабоче-крестьянских масс, оно тоже сознает себя и оправдывает как священное царство, как обратную теократию.
Русский рабоче-крестьянский
народ есть пролетариат, и весь мировой пролетариат, от французов до китайцев, делается русским
народом, единственным в мире
народом.
Но как ни много таких людей, все это только капля в море того огромного населения (цифра эта неизвестна, но должна быть огромна), которое теперь, нищенствуя, бродит по России и призревается и кормится без всяких учреждений одним
крестьянским деревенским
народом, только своим христианским чувством побуждаемым к несению этой огромной и тяжелой повинности.
Религиозное народничество славянофилов всегда под словом
народ понимало простонародье, верное старым русским устоям и заветам, и очень связывало себя с материальными условиями жизни, с
крестьянской общиной, с натуральным хозяйством, с патриархальной демократией.
В Думе идут споры ораторов разных партий о том, как соблюсти благо
народа, строить или не строить флот, так или иначе устраивать
крестьянское землевладение, как и почему собирать или не собирать собор.
Воли крестьянства — большей части русского
народа — мы не знаем, и во всяком случае она не выражается в Совете
крестьянских депутатов, в которых нет настоящих крестьян, а есть преимущественно лишь наехавшие из-за границы интеллигенты, чуждые русскому
народу.
Вот те мысли и чувства, которые вызывало во мне новое сближение с
крестьянской нуждой, и я счел своею обязанностью высказать их для того, чтобы люди искренние, действительно желающие отплатить
народу за всё то, что мы получали и получаем от него, не тратили бы даром свои силы на деятельность второстепенную и часто ложную, а все силы свои употребили бы на то, без чего никакая помощь не будет действительной, — на уничтожение всего того, что подавляет дух
народа и на восстановление всего того, что может поднять его.
Можно закрыть столовые, пекарни, выслать из одного уезда в другой тех людей, которые приехали помогать населению, но нельзя воспрепятствовать этим высланным из одного уезда людям жить в каком-нибудь другом, у своих знакомых или в
крестьянской избе и служить
народу какими-либо другими способами, отдавая точно так же на служение ему свои средства и труды.
Внешне, исторически русское народническое сознание определилось прежде всего тем, что Россия — страна мужицкая,
крестьянская, что она слишком долго была страной натурального хозяйства, что в ней все еще оставалась в силе первоначальная, патриархальная демократия, с которой началось развитие
народа, что в ней все еще была первобытная скрепленность духа с органической материей.
Советы рабочих, солдатских и
крестьянских депутатов играют теперь роль, аналогичную той, какую раньше играл «Союз русского
народа» и другие черносотенные организации, терроризировавшие власть.