Когда там, вверху, над землей, пробегали облака, затеняя солнечный свет, стены подземелья тонули совсем в темноте, как будто раздвигались, уходили куда-то, а потом опять выступали жесткими, холодными камнями, смыкаясь
крепкими объятиями над крохотною фигуркой девочки.
Набежало множество тёмных людей без лиц. «Пожар!» — кричали они в один голос, опрокинувшись на землю, помяв все кусты, цепляясь друг за друга, хватая Кожемякина горячими руками за лицо, за грудь, и помчались куда-то тесной толпою, так быстро, что остановилось сердце. Кожемякин закричал, вырываясь из
крепких объятий горбатого Сени, вырвался, упал, ударясь головой, и — очнулся сидя, опираясь о пол руками, весь облепленный мухами, мокрый и задыхающийся.
А он стоял неподвижно, он окружал своими
крепкими объятиями эту молодую, отдавшуюся ему жизнь, он ощущал на груди это новое, бесконечно дорогое бремя; чувство умиления, чувство благодарности неизъяснимой разбило в прах его твердую душу, и никогда еще не изведанные слезы навернулись на его глаза…
— Настенька моя, красавица! — говорил Алексей, встречая ее
крепкими объятиями и страстными поцелуями. — Давно ль мы, кажись, с тобой виделись, а по мне, ровно годы с той поры прошли. Яблочко ты мое наливчатое, ягодка ты моя красная!
Неточные совпадения
Александр был растроган; он не мог сказать ни слова. Прощаясь с дядей, он простер было к нему
объятия, хоть и не так живо, как восемь лет назад. Петр Иваныч не обнял его, а взял только его за обе руки и пожал их
крепче, нежели восемь лет назад. Лизавета Александровна залилась слезами.
— Мне страшно, прекрасный мой! — прошептала Суламифь. — Темный ужас проник в мою душу… Я не хочу смерти… Я еще не успела насладиться твоими
объятиями… Обойми меня… Прижми меня к себе
крепче… Положи меня, как печать, на сердце твоем, как печать, на мышце твоей!..
— Что ты? что с тобою? — говорил Ордынов, очнувшись совсем, все еще сжимая ее в своих
крепких и горячих
объятиях. — Что с тобой, Катерина? что с тобою, любовь моя?
Так раздумывает сам с собой, идучи из обители Бояркиных, Петр Степаныч… Старая любовь долго помнится,
крепче новой на сердце она держится: побледнел в его памяти кроткий, миловидный образ Дуни Смолокуровой, а Фленушки, бойкой, пылкой, веселой Фленушки с мыслей согнать нельзя… Вспоминаются ночные беседы в перелеске, вспоминаются горячие ее поцелуи, вспоминаются жаркие ее
объятия… «Ох, было, было времечко!..» — думает он.
Еще недавно я оттолкнул твои
объятия, сказал: рано. Но сейчас говорю: обнимемся
крепче, брат, теснее прижмемся друг к другу — так больно и страшно быть одному в этой жизни, когда все выходы из нее закрыты. И я еще не знаю, где больше гордости и свободы: уйти ли самому, когда захочешь, или покорно, не сопротивляясь, принять тяжелую руку палача? Сложить руки на груди, одну ногу слегка выставить вперед и, гордо закинув голову, спокойно ждать...
Горячее дыхание коснулось моей щеки… Забыв про метель, про духов, про всё на свете, я обхватил рукой талию… и какую талию! Такие талии природа может изготовлять только по особому заказу, раз в десять лет… Тонкая, точно выточенная, горячая, эфемерная, как дыхание младенца! Я не выдержал, крепко сжал ее в
объятиях… Уста наши слились в
крепкий, продолжительный поцелуй и… клянусь вам всеми женщинами в мире, я до могилы не забуду этого поцелуя».
Объятия и
крепкие поцелуи обыкновенно увенчивали подобные разговоры и Кузьма Терентьев успокаивался. Глеб Алексеевич действительно за последнее время таял как свеча под жгучим огнем ласк своей супруги, все чаще и чаще сменявшей Фимку около него в его кабинете. Он не был в силах устоять против этих ласк, хотя сознавал, что от них, несмотря на их одуряющую страсть, веет для него могильным холодом.
Они как бы замерли в
объятиях друг друга. Их губы сливались в страстном,
крепком, долгом поцелуе.
— Не властна я тебя оставить! — перервала его Катруся, сжав его еще
крепче в
объятиях и, так сказать, приросши к нему. — Я тебе сказала, что на мне лежит страшная клятва… В силу этой клятвы кто бы ни был из близких нам: муж ли, брат ли, отец ли… кто бы ни был тот, кто подсмотрит наши обряды, — но мы должны… ох! тяжело сказать!.. должны высосать до капли кровь его…
Глаза Малюты злобно сверкнули. Он подскочил к княжне, схватил ее в свои
объятия и стал покрывать страстными поцелуями. Напрасно она делала усилия, чтобы освободиться, он все
крепче и
крепче сжимал ее. Вдруг в голове ее мелькнула счастливая мысль, и она, высвободив одну руку, с быстротою молнии выхватила из ножен висевший на его поясе кинжал.
Он заключил Фимку в свои
объятия и запечатлел на губах ее
крепкий поцелуй.
Уразумев теперь, наконец, настоящий смысл его посещения, она с азартом запустила обе свои руки в белые волосы старика и оттянула его голову от своей груди. В это же самое мгновение она почувствовала, что
крепкие, жилистые руки свекра растерзали ее холщовую рубашку, и Платонида, почти нагая, очутилась в
объятиях распаленного старца.