Неточные совпадения
Она услыхала голос возвращавшегося сына и, окинув быстрым взглядом террасу, порывисто встала. Взгляд ее зажегся знакомым ему огнем, она быстрым движением подняла свои
красивые, покрытые кольцами руки, взяла его за голову, посмотрела на него долгим взглядом и, приблизив свое лицо с открытыми, улыбающимися
губами, быстро поцеловала его рот и оба глаза и оттолкнула. Она хотела итти, но он удержал ее.
Несмотря на это, на меня часто находили минуты отчаяния: я воображал, что нет счастия на земле для человека с таким широким носом, толстыми
губами и маленькими серыми глазами, как я; я просил бога сделать чудо — превратить меня в красавца, и все, что имел в настоящем, все, что мог иметь в будущем, я все отдал бы за
красивое лицо.
Он перевелся из другого города в пятый класс; уже третий год, восхищая учителей успехами в науках, смущал и раздражал их своим поведением. Среднего роста, стройный, сильный, он ходил легкой, скользящей походкой, точно артист цирка. Лицо у него было не русское, горбоносое, резко очерченное, но его смягчали карие, женски ласковые глаза и невеселая улыбка
красивых, ярких
губ; верхняя уже поросла темным пухом.
Литератор откинулся пред ним на спинку стула, его
красивое лицо нахмурилось, покрылось серой тенью, глаза как будто углубились, он закусил
губу, и это сделало рот его кривым; он взял из коробки на столе папиросу, женщина у самовара вполголоса напомнила ему: «Ты бросил курить!», тогда он, швырнув папиросу на мокрый медный поднос, взял другую и закурил, исподлобья и сквозь дым глядя на оратора.
Самгин, не вслушиваясь в ее слова, смотрел на ее лицо, — оно не стало менее
красивым, но явилось в нем нечто незнакомое и почти жуткое: ослепительно сверкали глаза, дрожали
губы, выбрасывая приглушенные слова, и тряслись, побелев, кисти рук. Это продолжалось несколько секунд. Марина, разняв руки, уже улыбалась, хотя
губы еще дрожали.
Рассказывала Нехаева медленно, вполголоса, но — без печали, и это было странно. Клим посмотрел на нее; она часто прищуривала глаза, подрисованные брови ее дрожали. Облизывая
губы, она делала среди фраз неуместные паузы, и еще более неуместна была улыбка, скользившая по ее
губам. Клим впервые заметил, что у нее
красивый рот, и с любопытством мальчишки подумал...
Самгин вздрогнул, — между сосен стоял очень высокий, широкоплечий парень без шапки, с длинными волосами дьякона, — его круглое безбородое лицо Самгин видел ночью. Теперь это лицо широко улыбалось, добродушно блестели
красивые, темные глаза, вздрагивали ноздри крупного носа, дрожали пухлые
губы: сейчас вот засмеется.
Смуглое лицо ее стало неподвижно, шевелились только детски пухлые
губы красивого рта. Говорила она сердито, ломким голосом, с неожиданными выкриками, пальцы ее судорожно скользили по дуге спинки стула, тело выпрямлялось, точно она росла.
Она была вся в зеленом, украшена травами из лент, чулки ее сплошь в серебряных блестках, на распущенных волосах — венок из трав и желтых цветов; она — без маски, но искусно подгримирована: огромные, глубоко провалившиеся глаза, необыкновенно изогнутые брови, яркие
губы, от этого лицо ее сделалось замученным, раздражающе и нечеловечески
красивым.
Ее слезы казались неуместными: о чем же плакать? Ведь он ее не обидел, не отказался любить. Непонятное Климу чувство, вызывавшее эти слезы, пугало его. Он целовал Нехаеву в
губы, чтоб она молчала, и невольно сравнивал с Маргаритой, — та была
красивей и утомляла только физически. А эта шепчет...
Жена пианиста тоже бесприютно блуждала по комнате, точно кошка, впервые и случайно попавшая в чужую квартиру. Ее качающаяся походка, рассеянный взгляд синеватых глаз, ее манера дотрагиваться до вещей — все это привлекало внимание Клима, улыбка туго натянутых
губ красивого рта казалась вынужденной, молчаливость подозрительной.
Синеющие теперь
губы были сложены в улыбку; небольшая бородка только окаймляла нижнюю часть лица, и на бритой стороне черепа было видно небольшое крепкое и
красивое ухо.
Светло-русые волосы, неопределенного цвета глаза и свежие полные
губы делали ее еще настолько
красивой, что никто даже не подумал бы смотреть на нее, как на мать целой дюжины детей.
Его впалые щеки, большие, беспокойные серые глаза, прямой нос с тонкими, подвижными ноздрями, белый покатый лоб с закинутыми назад светло-русыми кудрями, крупные, но
красивые, выразительные
губы — все его лицо изобличало человека впечатлительного и страстного.
Я вежливо приподнял фуражку. Мне нравилась эта церемония представления, кажется, тоже первая в моей жизни. Я на время остановился у забора, и мы обменялись с Дембицкой несколькими шутками. Младшая Линдгорст простодушно смеялась. Старшая держалась в стороне и опять как-то гордо. Когда она повернула голову, что-то в ее
красивом профиле показалось мне знакомо. Прямой нос, слегка выдавшаяся нижняя
губа… Точно у Басиной Иты? Нет, та была гораздо смуглее, но
красивее и приятнее…
Все взгляды впились в учителя, о котором известно, что вчера он был пьян и что его Доманевич вел под руку до квартиры. Но на
красивом лице не было видно ни малейшего смущения. Оно было свежо, глаза блестели, на
губах играла тонкая улыбка. Вглядевшись теперь в это лицо, я вдруг почувствовал, что оно вовсе не антипатично, а наоборот — умно и красиво… Но… все-таки вчера он был пьян… Авдиев раскрыл журнал и стал делать перекличку.
Нижняя
губа, чуть-чуть оттянутая углами вниз, по временам как-то напряженно вздрагивала, брови чутко настораживались и шевелились, а большие
красивые глаза, глядевшие ровным и неподвижным взглядом, придавали лицу молодого человека какой-то не совсем обычный мрачный оттенок.
Марья Дмитриевна появилась в сопровождении Гедеоновского; потом пришла Марфа Тимофеевна с Лизой, за ними пришли остальные домочадцы; потом приехала и любительница музыки, Беленицына, маленькая, худенькая дама, с почти ребяческим, усталым и
красивым личиком, в шумящем черном платье, с пестрым веером и толстыми золотыми браслетами; приехал и муж ее, краснощекий, пухлый человек, с большими ногами и руками, с белыми ресницами и неподвижной улыбкой на толстых
губах; в гостях жена никогда с ним не говорила, а дома, в минуты нежности, называла его своим поросеночком...
А посредине круга, на камнях мостовой, вертелась и дробно топталась на месте толстая женщина лет сорока пяти, но еще
красивая, с красными мясистыми
губами, с влажными, пьяными, точно обмасленными глазами, весело сиявшими под высокими дугами черных правильных малорусских бровей.
В одном из таких кабинетов сидело четверо — две дамы и двое мужчин: известная всей России артистка певица Ровинская, большая
красивая женщина с длинными зелеными египетскими глазами и длинным, красным, чувственным ртом, на котором углы
губ хищно опускались книзу; баронесса Тефтинг, маленькая, изящная, бледная,ее повсюду видели вместе с артисткой; знаменитый адвокат Рязанов и Володя Чаплинский, богатый светский молодой человек, композитор-дилетант, автор нескольких маленьких романсов и многих злободневных острот, ходивших по городу.
В дверях часовни Павел увидел еще послушника, но только совершенно уж другой наружности: с весьма тонкими очертаниями лица, в выражении которого совершенно не видно было грубо поддельного смирения, но в то же время в нем написаны были какое-то спокойствие и кротость; голубые глаза его были полуприподняты вверх; с
губ почти не сходила небольшая улыбка; длинные волосы молодого инока были расчесаны с некоторым кокетством; подрясник на нем, перетянутый кожаным ремнем, был, должно быть, сшит из очень хорошей материи, но теперь значительно поизносился; руки у монаха были белые и очень
красивые.
Брови ее были резкие, тонкие и
красивые; особенно был хорош ее широкий лоб, немного низкий, и
губы, прекрасно обрисованные, с какой-то гордой, смелой складкой, но бледные, чуть-чуть только окрашенные.
По вечерам у него часто собирались гости — приходил Алексей Васильевич,
красивый мужчина с бледным лицом и черной бородой, солидный и молчаливый; Роман Петрович, угреватый круглоголовый человек, всегда с сожалением чмокавший
губами...
Наверху, перед Ним — разгоревшиеся лица десяти женских нумеров, полуоткрытые от волнения
губы, колеблемые ветром цветы. [Конечно, из Ботанического Музея. Я лично не вижу в цветах ничего
красивого — как и во всем, что принадлежит к дикому миру, давно изгнанному зa Зеленую Стену. Красиво только разумное и полезное: машины, сапоги, формулы, пища и проч.]
Он впился глазами в записку Джеммы. Длинный, изящный хвостик буквы G, первой буквы ее имени, стоявшей на конце листа, напомнил ему ее
красивые пальцы, ее руку… Он подумал, что ни разу не прикоснулся к этой руке
губами…
Давно ли его юное сердце благоговело перед своим героем, идеалом, а теперь его бледное
красивое — до того
красивое лицо, что Марья Николаевна его заметила и высунулась в окошко кареты — это благородное лицо пышет злобой и презрением; глаза, столь похожие на те глаза! — впиваются в Санина, и
губы сжимаются… и раскрываются вдруг для обиды…
Нос у ней был несколько велик, но
красивого, орлиного ладу, верхнюю
губу чуть-чуть оттенял пушок; зато цвет лица, ровный и матовый, ни дать ни взять слоновая кость или молочный янтарь, волнистый лоск волос, как у Аллориевой Юдифи в Палаццо-Питти, — и особенно глаза, темно-серые, с черной каемкой вокруг зениц, великолепные, торжествующие глаза, — даже теперь, когда испуг и горе омрачили их блеск…
Полозов двинулся вперед, Санин отправился с ним рядом. И думалось Санину —
губы Полозова опять склеились, он сопел и переваливался молча, — думалось Санину: каким образом удалось этому чурбану подцепить
красивую и богатую жену? Сам он ни богат, ни знатен, ни умен; в пансионе слыл за вялого и тупого мальчика, за соню и обжору — и прозвище носил «слюняя». Чудеса!
Проходит полгода. В вихре жизненного вальса Вера позабывает своего поклонника и выходит замуж за
красивого молодого Васю, но телеграфист не забывает ее. Вот он переодевается трубочистом и, вымазавшись сажей, проникает в будуар княгини Веры. Следы пяти пальцев и двух
губ остались, как видите, повсюду: на коврах, на подушках, на обоях и даже на паркете.
Это была замечательно
красивая женщина, прозрачно-смуглая (так что белое платье, в сущности, не шло к ней), высокая, с большими темными глазами, опушенными густыми и длинными ресницами, с алым румянцем на щеках и с алыми же и сочными
губами, над которыми трепетал темноватый пушок.
Она до дрожи отвращения ненавидела такие восточные
красивые лица, как у этого помощника капитана, очевидно, грека, с толстыми, почти не закрывающимися, какими-то оголенными
губами, с подбородком, синим от бритья и сильной растительности, с тоненькими усами колечком, с глазами черно-коричневыми, как пережженные кофейные зерна, и притом всегда томными, точно в любовном экстазе, и многозначительно бессмысленными.
Я тоже любил подносить Гнедку хлеба. Как-то приятно было смотреть в его
красивую морду и чувствовать на ладони его мягкие, теплые
губы, проворно подбиравшие подачку.
Кожемякин смотрел на её угловатые плечи, длинные руки с
красивыми кистями и на лицо её, — глаза девушки сияли снисходительно и пухлые
губы милостиво улыбались.
Юхванка был русый парень, лет тридцати, худощавый, стройный, с молодой, остренькой бородкой, довольно
красивый, еслиб не бегающие карие глазки, неприятно выглядывавшие из-под сморщенных бровей, и не недостаток двух передних зубов, который тотчас бросался в глаза, потому что
губы его были коротки и беспрестанно шевелились.
Вот вдруг ему представляется тройка потных лошадей и
красивая, сильная фигура Илюшки с светлыми кудрями, весело блестящими, узкими голубыми глазами, свежим румянцем и светлым пухом, только что начинающим покрывать его
губу и подбородок.
Черты ее лица, изящно, почти изысканно правильные, не вполне утратили то простодушное выражение, которое свойственно первой молодости; но в медлительных наклонениях ее
красивой шейки, в улыбке, не то рассеянной, не то усталой, сказывалась нервическая барышня, а в самом рисунке этих чуть улыбавшихся, тонких
губ, этого небольшого, орлиного, несколько сжатого носа было что-то своевольное и страстное, что-то опасное и для других, и для нее.
У него маленький
красивый рот, точно у девушки, кисти рук — длинные, он вертит в живых пальцах золотой цветок розы и, прижимая его к пухлым
губам, закрывает глаза.
Лицо Хромого, как широкий нож, покрытый ржавчиной от крови, в которую он погружался тысячи раз; его глаза узки, но они видят всё, и блеск их подобен холодному блеску царамута, любимого камня арабов, который неверные зовут изумрудом и который убивает падучую болезнь. А в ушах царя — серьги из рубинов Цейлона, из камней цвета
губ красивой девушки.
Приподняв голову, он увидал себя в зеркале. Чёрные усики шевелились над его
губой, большие глаза смотрели устало, на скулах горел румянец. Даже и теперь его лицо, обеспокоенное, угрюмое, но всё-таки
красивое грубоватой красотой, было лучше болезненно жёлтого, костлявого лица Павла Грачёва.
Горбун испугался гнева Ильи. Он с минуту молчал, сидя на стуле, и, тихонько почёсывая горб, глядел на племянника со страхом. Илья, плотно сжав
губы, широко раскрытыми глазами смотрел в потолок. Терентий тщательно ощупал взглядом его кудрявую голову,
красивое, серьёзное лицо с маленькими усиками и крутым подбородком, поглядел на его широкую грудь, измерил всё крепкое и стройное тело и тихо заговорил...
На его
красивом лице, освещенном прекрасными голубыми глазами, она, огромная и толстая, была, казалось, совсем некстати, но она умела выражать малейшее настроение ее обладателя:
губа то смеялась, то сердилась, то плакала.
Красивые, ровные зубы,
Что крупные перлы у ней,
Но строго румяные
губыХранят их красу от людей...
Глядя в зеркало на свое взволнованное лицо, на котором крупные и сочные
губы казались еще краснее от бледности щек, осматривая свой пышный бюст, плотно обтянутый шелком, она почувствовала себя
красивой и достойной внимания любого мужчины, кто бы он ни был. Зеленые камни, сверкавшие в ее ушах, оскорбляли ее, как лишнее, и к тому же ей показалось, что их игра ложится ей на щеки тонкой желтоватой тенью. Она вынула из ушей изумруды, заменив их маленькими рубинами, думая о Смолине — что это за человек?
Когда Елена говорила последние слова, то в ее глазах, в складе
губ и даже в раздувшихся
красивых ноздрях промелькнула какая-то злая ирония. Князь это подметил и был крайне этим поражен: он никак не ожидал услышать от Елены подобного совета.
Когда она брала в руки деньги,
красивое лицо её становилось строгим, малиновые
губы крепко сжимались, а в глазах являлось что-то масляное и едкое. Считая разноцветные, грязные бумажки, она трогала их пухлыми пальцами так осторожно, точно боялась, что деньги разлетятся из-под рук её, как мухи.
Жена была знакомой тропою, по которой Пётр, и ослепнув, прошёл бы не споткнувшись; думать о ней не хотелось. Но он вспомнил, что тёща, медленно умиравшая в кресле, вся распухнув, с безобразно раздутым, багровым лицом, смотрит на него всё более враждебно; из её когда-то
красивых, а теперь тусклых и мокрых глаз жалобно текут слёзы; искривлённые
губы шевелятся, но отнявшийся язык немо вываливается изо рта, бессилен сказать что-либо; Ульяна Баймакова затискивает его пальцами полуживой, левой руки.
В десяти шагах от меня, из лесу вышла высокая молодая девушка с высоко подтыканным ситцевым сарафаном; кумачный платок сбился на затылок и открывал замечательно
красивую голову с шелковыми русыми волосами и карими большими глазами. От ходьбы по лесу лицо разгорелось,
губы были полуоткрыты; на белой полной шее блестели стеклянные бусы. Девушка заметила меня, остановилась и с вызывающей улыбкой смотрела прямо в глаза, прикрывая передником берестяную коробку с свежей малиной.
Брат Аксиньи, который на прииске был известен под уменьшительным именем Гараськи, совсем не походил на свою
красивую сестру. Его хилая и тщедушная фигура с вялыми движениями и каким-то серым лицом, рядом с сестрой, казалась просто жалкой; только в иззелена-серых глазах загорался иногда насмешливый, злой огонек да широкие
губы складывались в неопределенную, вызывающую улыбку. В моих глазах Гараська был просто бросовый парень, которому нечего и думать тянуться за настоящим мужиком.
У иных людей глаза никогда не смеются, даже в минуту смеха; у него
губы почти никогда не изменяли своего
красивого склада, а глаза улыбались почти постоянно.
Остановился с любопытством перед освещенным окошком магазина посмотреть на картину, где изображена была какая-то
красивая женщина, которая скидала с себя башмак, обнаживши, таким образом, всю ногу, очень недурную; а за спиной ее, из дверей другой комнаты, выставил голову какой-то мужчина с бакенбардами и
красивой эспаньолкой под
губой.