Неточные совпадения
Но, хотя он и отдыхал теперь, то есть не работал над своим сочинением, он так привык к умственной деятельности, что любил высказывать в
красивой сжатой
форме приходившие ему мысли и любил, чтобы было кому слушать.
— Эх, Анна Сергеевна, станемте говорить правду. Со мной кончено. Попал под колесо. И выходит, что нечего было думать о будущем. Старая шутка смерть, а каждому внове. До сих пор не трушу… а там придет беспамятство, и фюить!(Он слабо махнул рукой.) Ну, что ж мне вам сказать… я любил вас! это и прежде не имело никакого смысла, а теперь подавно. Любовь —
форма, а моя собственная
форма уже разлагается. Скажу я лучше, что какая вы славная! И теперь вот вы стоите, такая
красивая…
И если, например, и сознавали, в начале дороги, всю беспорядочность и случайность свою, все отсутствие благородного в их хотя бы семейной обстановке, отсутствие родового предания и
красивых законченных
форм, то тем даже и лучше было, ибо уже сознательно добивались того потом сами и тем самым приучались его ценить.
Тут же смотрели мы
красивое растение, листья которого, сначала темно-красные и угловатые, по мере созревания переходят в зеленый цвет и получают гладкую, продолговатую
форму.
Выходило все-таки «не то»… И странно: порой, когда я не делал намеренных усилий, в уме пробегали стихи и рифмы, мелькали какие-то периоды, плавные и
красивые… Но они пробегала непроизвольно и не захватывали ничего из жизни…
Форма как будто рождалась особо от содержания и упархивала, когда я старался охватить ею что-нибудь определенное.
Яиц я не находил более десяти, но, говорят, их бывает до пятнадцати, чему я не совсем верю, потому что в последнем случае коростели были бы многочисленнее; яички маленькие, несколько продолговатой
формы, беловато-сизого цвета, покрыты
красивыми коричневыми крапинками.
Мир, сверкавший, двигавшийся и звучавший вокруг, в маленькую головку слепого проникал главным образом в
форме звуков, и в эти
формы отливались его представления. На лице застывало особенное внимание к звукам: нижняя челюсть слегка оттягивалась вперед на тонкой и удлинившейся шее. Брови приобретали особенную подвижность, а
красивые, но неподвижные глаза придавали лицу слепого какой-то суровый и вместе трогательный отпечаток.
Было часов шесть вечера. По главной улице уездного городка шибко ехала на четверке почтовых лошадей небольшая, но
красивая дорожная карета. Рядом с кучером, на широких козлах, помещался благообразный лакей в военной
форме. Он, как только еще въехали в город, обернулся и спросил ямщика...
Происходит во всей
форме уличный раут, веселый,
красивый, живой.
Новичкам еще много остается дней до облачения в парадную
форму и до этого требовательного осмотра. Но они и сами с горечью понимают, что такая
красивая, ловкая и легкая отчетливость во всех воинских движениях не дается простым подражанием, а приобретается долгой практикой, которая наконец становится бессознательным инстинктом.
Из частного дома камер-юнкер все в том же своем
красивом мундире поехал к Екатерине Петровне. Он с умыслом хотел ей показаться в придворной
форме, дабы еще более привязать ее сердце к себе, и придуманный им способ, кажется, ему до некоторой степени удался, потому что Екатерина Петровна, только что севшая в это время за обед, увидав его, воскликнула...
Это был малый лет двадцати пяти, довольно
красивой наружности, в дорожной офицерской
форме.
— А знаешь, как образовалась эта высшая порода людей? Я об этом думал, когда смотрел со сцены итальянского театра на «весь Петербург», вызывавший Патти… Сколько нужно чужих слез, чтобы вот такая патрицианка выехала в собственном «ланде», на кровных рысаках. Зло, как ассигнация, потеряло всякую личную окраску, а является только подкупающе-красивой
формой. Да, я знаю все это и ненавижу себя, что меня чаруют вот эти патрицианки… Я их люблю, хотя и издали. Я люблю себя в них…
Рюмин (горячо и нервно). Позвольте! Я этого не говорил! Я только против этих… обнажений… этих неумных, ненужных попыток сорвать с жизни
красивые одежды поэзии, которая скрывает ее грубые, часто уродливые
формы… Нужно украшать жизнь! Нужно приготовить для нее новые одежды, прежде чем сбросить старые…
Вызываю в памяти
красивые картины сверкающих ледников с причудливыми
формами…
Но его выручила из затруднительного положения сестра. Она уже насытилась и сидела, откинувшись на спинку кресла. Тёмные волосы её были причёсаны старомодно, но эта прическа в
форме короны очень шла властному выражению её лица. Её губы, вздрогнувшие от улыбки, открыли белую и тонкую, как лезвие ножа, полоску зубов, и,
красивым жестом остановив брата, она сказала...
(В гостиную быстро вбегает Вера, она тащит за руку Якорева. Это молодой человек в
форме околоточного,
красивый. Следом за ними идёт Пётр, угрюмый и нервный.)
Во всем нашем обществе заметно теперь только еще пробудившееся желание приняться за настоящее дело, сознание пошлости разных
красивых игрушек, возвышенных рассуждений и неподвижных
форм, которыми мы так долго себя тешили и дурачили.
Как раз против входа, в большом стариковском кресле, откинувши голову назад на подушку, сидела женщина в дорогом китайском шлафроке и с укутанной головой. Из-за вязаного шерстяного платка виден был только бледный длинный нос с острым кончиком и маленькой горбинкой да один большой черный глаз. Просторный шлафрок скрывал ее рост и
формы, но по белой
красивой руке, по голосу, по носу и глазу ей можно было дать не больше 26–28 лет.
Смеющиеся
красивые люди неслышно скользят по паркетным полам, тонут ногой в пушистых коврах и свободно раскидываются на мягкой мебели, принимающей
форму тела.
Прошло много-много пять минут, как все паруса, точно волшебством, исчезли, убранные и закрепленные, и от недвижно стоявшего недалеко от адмиральского корвета «Коршуна»,
красивого и внушительного, с выправленным рангоутом и реями, со спущенными на воду шлюпками, уже отваливал на щегольском вельботе капитан в полной парадной
форме с рапортом к адмиралу.
Володя часто ездил к консулу справляться, нет ли на его имя письма, ожидая найти в нем приказ и быть на балу в
красивой гардемаринской
форме с аксельбантами; но хотя письма и получались, и он радовался, читая весточки от своих, но желанного приказа все не было, и, к большой досаде, ему пришлось быть на балу в кадетском мундирчике.
Так именно, «куда-то порываясь и дрожа молодыми,
красивыми телами», зовут к себе друг друга люди-жеребцы и люди-кобылы в зверином воображении нынешних жизнеописателей. Но для Толстого любовь человека — нечто неизмеримо высшее, чем такая кобылиная любовь. И при напоминающем свете этой высшей любви «прекрасный и свободный зверь» в человеке, как мы это видели на Нехлюдове, принимает у Толстого
формы грязного, поганого гада.
— Хорошая
форма имеет много привлекательного, — сказала она, — в хорошей
форме надо стараться иметь и хорошее содержание, — иначе она
красивая надпись на дурном товаре. Ты, впрочем, очень счастлив — рано испытав несчастие; я уверена, что оно дало тебе хороший урок.
Он вошел быстро, внезапно, еще молодой и чрезвычайно
красивый высокий брюнет, в генеральской
форме. Он вошел мертвенно-бледный, с судорожно подергивающимися губами под черной полоской тонких, длинных усов и прямо направился к гробу.
Всего
красивее в ее голове: лоб,
форма черепа, пробор волос и то, как она носит косу.
Руками своими он любовался, но с ногтями до сих пор не мог сладить — придать им
красивую овальную
форму и нежный цвет, хотя и «лечился» у всех известных «маникуров».
Прошли целые пять лет с нашей встречи в Берлине, и мы разговорились. Он немного постарел за это время, но был еще очень бодр и представителен, с той же свободной,
красивой речью. Свою писательскую карьеру он начинал уже считать поконченною, изредка появляясь в печати с вещами вроде его статьи «Миллион терзаний», где его ум, художнический вкус и благородство помыслов вылились в такой привлекательной
форме.
Греческий
красивый нос принял уже заостренную
форму, и под неуклюжим арестантским платьем можно было угадать высокую, стройную и хорошо когда-то сложенную женщину, от которой остались теперь только, как говорится, кожа да кости.
Ему было 33 года, и он провел несколько лет за границей, где, кроме научных занятий, его окружала масса соблазнов, в
форме удовольствий,
красивых женщин, но он был охраняем от всего этим дорогим образом, который наполнял все минуты его досуга.
В портьеру просунулась курчавая голова с восточным, очень
красивым лицом. Такой военной
формы, какая была на этом юноше (ему казалось на вид лет девятнадцать) Лука Иванович еще никогда вблизи не видал, хотя тотчас же сообразил, к какому «роду оружия» принадлежит этот «абрек».
На одной из скамеек партера сидел
красивый молодой человек в
форме гвардейского офицера. Высокого роста, с выразительными темно-синими глазами, с волнистыми светло-каштановыми волосами на голове и на усах, с правильными чертами матово-бледного лица, он невольно обращал на себя взгляды мужчин и женщин с различными, впрочем, выражениями. Во взглядах первых проглядывало беспокойство, у вторых же они загорались желанием.
Это был еще очень молодой человек, русый, с круглой бородкой французской
формы, волнистыми, густыми волосами, несколько унылым обликом лица и темными,
красивыми, глубокими глазами.
Светло-голубой, из легкой шелковой материи, пеньюар
красивыми складками облегал роскошные
формы красавицы и позволял видеть даже округлость бедер.
При виде странного города с невиданными
формами необыкновенной архитектуры, Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде
форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого, Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыхание этого большого и
красивого тела.
Одевшись для поездки во дворец, в полную парадную
форму, которой он уже давно не надевал, он, свежий, оживленный и
красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина.
Цветочницы все были молодые женщины египетского типа, с плосковатыми лбами, но живые, веселые, иногда остроумные,
красивые, с стройным станом, приятно округленными
формами и замечательно упругим телом.