Неточные совпадения
Обезьяничание было до такой степени явно и дерзко, что я со страхом и удивлением взглянул на Потоцкого. Он ничего не заметил и продолжал отчеканивать фамилию за фамилией. Среди
тишины звучал его металлический голос, и падали
короткие ответы: «есть… есть… есть…» Только в глазах учеников искрилась усмешка.
Короткая фраза упала среди наступившей
тишины с какой-то грубою резкостью. Все были возмущены цинизмом Петра, но — он оказался пророком. Вскоре пришло печальное известие: старший из сыновей умер от раны на одном из этапов, а еще через некоторое время кто-то из соперников сделал донос на самый пансион. Началось расследование, и лучшее из училищ, какое я знал в своей жизни, было закрыто. Старики ликвидировали любимое дело и уехали из города.
— Позвольте! — говорил он, отстраняя рабочих с своей дороги
коротким жестом руки, но не дотрагиваясь до них. Глаза у него были прищурены, и взглядом опытного владыки людей он испытующе щупал лица рабочих. Перед ним снимали шапки, кланялись ему, — он шел, не отвечая на поклоны, и сеял в толпе
тишину, смущение, конфузливые улыбки и негромкие восклицания, в которых уже слышалось раскаяние детей, сознающих, что они нашалили.
Было темно, сыро и холодно. Тускло светились окна изб красноватым неподвижным светом. В
тишине дремотно мычал скот, раздавались
короткие окрики. Темная, подавленная задумчивость окутала село…
Казаки с возом сена подходили всё ближе и ближе, и Оленин ежеминутно ждал выстрелов; но
тишина нарушалась только заунывною песнью абреков. Вдруг песня прекратилась, раздался
короткий выстрел, пулька шлепнула о грядку телеги, послышались чеченские ругательства и взвизги. Выстрел раздавался за выстрелом, и пулька за пулькой шлепала по возу. Казаки не стреляли и были не дальше пяти шагов.
Наконец, набив ноги так, что пятки горели, я сел в густой тени
короткого бокового углубления, не имевшего выхода, и уставился в противоположную стену коридора, где светло и пусто пережидала эту безумную ночь яркая
тишина.
Инженер Рестуччи у телефонного аппарата. Время от времени он бросает
короткие приказания машинисту, регулирующему ход каната. Кругом на лодках полная, глубокая
тишина — слышен только свист машины, накачивающей воздух, погромыхивание шестерен, визг стального троса на блоке и отрывистые слова инженера. Все глаза устремлены на то место, где недавно исчезла уродливая шарообразная страшная голова.
Начинается ругань… А солнце печет и печет. Тени становятся
короче и уходят в самих себя, как рога улитки… Высокая трава, пригретая солнцем, начинает испускать из себя густой, приторно-медовый запах. Уж скоро полдень, а Герасим и Любим всё еще барахтаются под ивняком. Хриплый бас и озябший, визгливый тенор неугомонно нарушают
тишину летнего дня.
…Уже не днями, а
короткими, быстро летящими часами мерялось неумолимое время. И был вечер, и вечерняя
тишина была, и длинные тени ложились по земле — первые острые стрелы грядущей ночи великого боя, когда прозвучал печальный и суровый голос. Он говорил...
Короткие рыжие волосы не скрывали странной и необыкновенной формы его черепа: точно разрубленный с затылка двойным ударом меча и вновь составленный, он явственно делился на четыре части и внушал недоверие, даже тревогу: за таким черепом не может быть
тишины и согласия, за таким черепом всегда слышится шум кровавых и беспощадных битв.
Дьякон блаженно умолк, и в наступившей
тишине короткое и прерывистое дыхание Лаврентия Петровича напоминало гневное сопение паровика, удерживаемого на запасном пути. И еще не рассеялась перед глазами дьякона вызванная им картина близкого счастья, когда в ухо его вошли непонятные и ужасные слова. Ужас был в одном их звуке; ужас был в грубом и злобном голосе, одно за одним ронявшем бессмысленные, жесткие слова.
Станция была маленькая, с двумя
короткими запасными путями, и, когда уходил пассажирский поезд, становилось тихо и безлюдно; лес и лучистое солнце овладевали низенькой платформой и пустынными путями и заливали их
тишиной и светом.
В тот же миг сухой
короткий треск раздается y него за спиной… За ним еще один, еще и еще… И громкий крик на палубе, крик, призывающий к тревоге, будит ночную
тишину.
И после этого тотчас же показался буревестник, перед которым трепетала вся семья:
короткая, упитанная шея Ширяева стала вдруг красной, как кумач. Краска медленно поползла к ушам, от ушей к вискам и мало-помалу залила всё лицо. Евграф Иваныч задвигался на стуле и расстегнул воротник сорочки, чтобы не было душно. Видимо, он боролся с чувством, которое овладевало им. Наступила мертвая
тишина. Дети притаили дыхание, Федосья же Семеновна, словно не понимая, что делается с ее мужем, продолжала...
— «Ненавидящие Сиона… посрамистеся от господа…» — слышится вдруг в ночной
тишине поющая фистула, потом слышатся тихие шаги, и на дороге в багровых лучах костра вырастает темная человеческая фигура в
короткой монашеской ряске, широкополой шляпе и с котомкой за плечами.
Из темной дали, с левого фланга, слабо донесся ружейный выстрел, отдавшийся в горах
коротким эхом: таах-та!.. Другой, третий, — и затрещала частая, сливающаяся пальба пачками.
Тишина кругом еще больше насторожилась, стала еще более жуткою. На темном небе, казалось, вспыхивали слабые отсветы. Пальба трещала спешно и лихорадочно, потом стала ослабевать. Донеслось еще несколько одиночных выстрелов. Замолкло.